Подняв взгляд, Кинжалаобуяла ненависть и страх одновременно.

— Так вот он ты какой… —прохрипел он, — Виктор Зверев.

Кинжал лежал почти что без сознания и ленивоперебирал языком, издавая звуки, отдалённо похожие на человеческие.

— Ты ему рёбра, небось, сломал.

— Ага, — Однорукий отряхнул свой протез и довольнопосмотрел на свою работу. Кинжал скорчился, его худощавое, бледное лицозалилось кровью, пара зубов лежала на полу рядом, а сам бедолага сбито дышал. Налевой руке теперь, как и на правой, там, где поработал одержимый, осталосьвсего два пальца. Два на одной и два на другой — «Идеальная симметрия», помнению Однорукого. На месте отсутствующих пальцев теперь темнели бурые ожоги. — Может ещё раз попробуем?

— Мне уже тошно от этого, — Они уже вот почти чточетыре часа пытаются вытрясти из их пленника хоть какую-то информацию, но тотмолчал и молчит как партизан. Они испробовали всё — от физического упорстваОднорукого, до хитрых техник и знаков Виктора, но пленник молчал и не отвечал. Когда-тодлинная грива из волос каштанового цвета от воздействия огня обратилась врваные, торчащие холмики на потемневшей голове. — Даю тебе последнюю попыткуответить.

— Вас пустят на Святой Трибунал за нападение наохотника при исполнении, — продолжал, плюясь слюной и кровью, говорить Кинжал,— Волк вас найдёт, уверяю, и загрызёт. Сукины… — Струйка со свистом вырваласьиз щели между двух передних зубов и Кинжал ещё больше согнулся. Однорукийзамахнулся для очередного удара, но Виктор его остановил.

— Ты сам доводишь дело до края. Ответь на нашивопросы, и мы тебя пустим.

— Как же, на прогулку разрешите? — Он скорчил жуткуюгримасу и улыбнулся сквозь окровавленные жёлтые зубы. — Отлично, я как разнаправлюсь к одной из баз, быть может, пара ведьм Эфрона вас пустит на шашлык,свинки.

Виктор приложил руку ко лбу. Да, он уже не раз и недва вспотел. Они совсем недавно прикончили двух преследователей, которые едване обнаружили Однорукого. Боевой товарищ Зверева вынырнул из снега, повалилодного из них, а Виктор сбил с ног сложенным знаком другого. Все ониперевалялись в снегу, но в конце концов Однорукий выхватил у преследователядлинный посеребренный клинок и вонзил в горло ублюдку. К тому времени, Виктор почтисмог придушить своего нападавшего, но тот вырвался и едва глаза не выколол.Хорошо, что Однорукий умело режет человеческую плоть… А потом, сдерживаяподступающую к горлу рвоту, Виктор Зверев, вместе со своим беловолосым товарищем,отправился за последним. За последнее время он только и делает что убивает и убегает,а теперь ещё и пытает людей! Голова от этого шла кругом, ноги подкашивались. Лучшеуж сейчас выслушивать трёп своей ведьмы-тётки, нежели столкнуться в бою снастоящими ведьмами Эфрона.

— С какой целью вы нас преследуете? Что Аарону отнас нужно? Кто спланировал диверсию на операции?

— Мамка твоя, — огрызнулся Кинжал, — но как яслышал, она щас червей кормит, хе-хе.

— Хе-хе, — повторил Виктор и правую руку его оплелатёмная, пульсирующая субстанция. Воздух вокруг дрожал, пламя, казалось, тянулок пленнику свои страшные, чёрные пальцы.

— Всё, укладываем его? — Однорукий, как всегда,беззаботно отнёсся к такому жёсткому решению. «Но что поделаешь, этот ублюдокмолчит и только тратит наше время!»

— Ого, думаешь я испугаюсь тебя, щенок? — Кинжалдёрнул своей обожжённой головой и лизнул щель между зубами. — Но верно Волкговорил, что ты не простой сукин сын. Тихий принял тебя, суку, за демона иоказался прав. Ты от него не сильно-то отличаешься, ублюдок.

Эти слова Звереву совсем не понравились. Ещё когдаон поступал в корпус, то мечтал нарезать потусторонних отродий и защищать людейот их напасти. Но какие-то высшие силы рассудили иначе и теперь ему приходитсядо полусмерти избивать, возможно, одного из своих коллег по службе.

— Ты не особо отличился от меня. Бегаешь за СтарымВолком и послушно исполняешь его дрянные поручения? Думаю, тебя не удивит, чтопо его приказу полегло двадцать девять человек, а? — Виктор не знал, зачемобъясняет это какой-то шавке, верно исполняющей свой мнимый долг. — Двадцатьдевять парней, которые думали, что идут защищать людей — всех сожрали демоны.

— Не удивит, не удивит, — пропел Кинжал и тяжелозакашлялся кровью, — я ведь тогда был с ним.

По лицу Виктора скользнула ярость, и пленник этозаметил.

— Напрасно играешь в героя, Виктор Зверев, напрасно.Чтишь себя добром и справедливостью, но на деле сам прилично измарал руки. Илиты думал, что мы не догадаемся? Хе-хе! Конечно, считал нас кретинами иполудурками. Раз ты все равно меня прикончишь, скажи мне… — Он снова зашёлсяприступом тяжёлого кашля. — С кем ты заключил контракт, урод?

— Так вот, зачем вы за мной охотитесь? Ты, Акела,Соломон, вот что вам нужно? — Виктор не сдержал почти что истерического смеха.— Вы хотите знать, как я выжил!

Кинжал явно пожалел, что проговорился и опустилголову. Кровь каплями сползала с его губ.

Было ужасно темно, особенно в этой хилой хибаркелесника, но рассвет начал проникать своими длинными пальцами и сюда. Привыкшихк тьме парней ненадолго ослепили яркие копья света, пронзившие тьму.

— Я отвечу тебе, — после долгого молчания сказалВиктор. По лицу его змеями ползали сомнения, но он решил, что это единственныйвыход из ситуации. Жестокий, аморальный, но единственный. — но только если тыответишь мне. Правда за правду.

— Паршивая сделка, уродец. — огрызнулся Кинжал исплюнул. — Ты прикончишь меня с минуты на минуту и твою поганую правду я унесус собой в могилу, а вот если сам проговорюсь — сделаю тебе одолжение. Так какаямоя выгода, что-то болтать тебе?

— Даю слово, что я не трону тебя. Тыостанешься жив.

— Ты что это такое делаешь, друг? — Однорукий ужеперезаряжал ослабевшее ядро на более мощное, то, которое получил в ходепотасовок с язычниками. Оно было больше остальных и ему не терпелосьпопробовать его в действии. — Мы ведь его собирались прикончить, забыл?

— Видишь? — спросил Зверев у Кинжала. — Даже онудивлён. Решайся и сохранишь свою жизнь.

Кинжал молчал. Молчал и сипел, кашлял, сплёвывалкровь. После слов Виктора он почти что послал его, но сердце его страннотрепетало, а язык не смел высказать то, что должен. Смерть, понял Кинжал,вдыхая холодный зимний воздух и смотря по сторонам. Не могу же я вот так вотумереть, в Язычнике, в хибарке какого-то лесничего? И Катя, она ведь меня ждёт…Перед ним возникла красивая русоволосая девушка, с милым лицом и глубокимикарими глазами. К чёрту! Змей и Шакал всё равно сгинули, а Тихий оказалсябольше демоном, чем человеком. Главное, что он, Кинжал, жив и неважно, какойценой он выплатит себе эту жизнь. Лучше жить, пусть и тяжёлой жизнью, чем вечноспать в холодной земле.

— Хорошо, — тяжёлым, нерешительным голосом произнёсКинжал, — но сначала говоришь ты. Как ты сбежал и с кем заключил контракт?

— Два вопроса, — Виктор показал два пальца, — последашь мне два ответа. — Кинжал положительно дёрнул головой. — Я спрятался в мусорномбаке, пока вы добивали демонов. Затем, ошивался в переулке, где на меня напалодержимый. Мне помог какой-то охотник, но его убили и я бежал в бар.

«Калеб, — успел подумать Кинжал, — это был чёртовКалеб. Сукин сын, который получил имя, выбросив своё прошлое вместе с нами. Такему и надо, подонку…»

— И тебя вот так вот проморгали, потеряли в каком-тобаре, в то время как ты убил подмастерье Скряги? — не поверил Кинжал,вперившись в Виктора двумя чёрными, большими глазами.

— Нет, — Виктор Зверев присел и ответил своемупленнику таким же суровым, полным льда взглядом, — в баре я понял, что мне нежить. Но тут появился из ниоткуда демон. Он выглядел как простой русский мужик.

— Что за контракт? — не выдержал Кинжал. — Как звалидемона?

— Это уже четыре вопроса. Демон сказал, что егозвать Анатас и просто попросил меня сказать одно предложение, дать ему клятву.