Аарон достойно принял череду мощных, резких атак ивдруг почувствовал, как силы начинают покидать его.

«Так быстро? Старость совсем меня доконала!»

Старый Волк выпустил сжатый в лёгких воздух и пошёлв контратаку. Клинки встречались друг с другом один, другой, третий раз. Онподсёк соперника в ноги, тот тихо вскрикнул, отшатнулся и споткнулся оутопленную в снеге ветку. Аарон выловил момент и устремил лезвие к горлу своеговрага, но вдруг кости старика почувствовали мощный поток негативной энергии,исходящей откуда-то снизу.

Чудовищный удар отбросил его на несколько метров ивыбил из него все силы. Едва Волк поднялся, как фальшивый охотник обрушил нанего град рубящих ударов сверху вниз ударов. Он, Аарон, успел сложить пальцамизнак Барьера и клинок, не прорубив отвердевший воздух, искрящийся красным,совсем слегка, выскочил из рук врага. Волк вырвал из-за пояса боевой кинжал,пропитал его зарядом проклятой энергии настолько, насколько успел и врезаллезвие в руку ублюдка. Раздался скрежет металла, короткий «бах». Тень врагапошатнулась. Аарон вскочил на ноги, скорчился от боли в спине, подобрал ВолчийКлык и рубанул незнакомцу по ноге. Тот выматерился, но не упал.

«У него ранена правая рука, — отметил Аарон,переходя в атаку, — в ней и был заряд демонической энергии. Ну что же, поигралии хватит».

Аарон сделал рубящий удар по груди, но толькораспорол мягкий чёрный китель его врага. Вместо того, чтобы продолжать атаку,Старый Волк свободной рукой сложил знак Импульса и пространство перед нимсжалось, отвердев и сформированный буро-чёрный заряд отбросил врага нанесколько метров. Больше тот не поднимался.

— Давай, порешай меня, ублюдок, — стоная, бросилнезнакомец, ворочаясь от боли в снегу, — только быстрее, я и так слишком многопережил…

Аарон и правда только хотел продырявить Клыкоммягкую шею этого незнакомца, но вдруг опустил меч.

— Откуда у тебя этот клинок?

— Ты болтать будешь или прибьёшь меня, наконец?! —закричал этот человек на весь лес. — Давай уже, быстрее! Я за этот сраный деньуже натерпелся! Сначала язычники, потом демоны, потом демоны и язычники… — Онвыматерился и скрутился от боли калачиком. — Хорош уже сиськи мять, урод…

Аарона затерзали сомнения, и он спросил:

— Имя?

— Нет у меня имени, — ответил незнакомец, — толькономер.

— Номер?!

— Ага, кретин, ты что, не слушаешь?

— Скажи его.

— M/A-1/123, — прохрипел человек, — чтотебе это говорит, ублюдок?

— Уважительней разговаривай со старшим по званию, крестоносец,— буркнул Аарон и протянул раненому руку. Тот, немного заёрзав на снегу, всё жеподал руку.

Когда недавний враг встал перед ним, Аарон приказалему сбросить защитную маску. Тот подчинился и из-под неё показалось лицомолодого парня, всё в шрамах, ожогах, а волосы у него были белые, как снег наземле. Лохматый и грязный, с разодранным кителем и сочащимися кровью ранами, онбыл больше похож на нищего, но номер на груди доказывал, что этот мальчишка —слуга Инквизиции. Более того, Аарон узнал в нём того, кого хотел завербовать всвоих Волков месяц назад.

— Что здесьпроизошло, солдат? — Старый Волк не выдал того, что узнал парня, но сам сдёрнулмаску. Судя по удивлённому кошачьему взгляду юнца, он узнал Старого Волка.

— Прошу прощения, игумен Аарон, — Парень склонилголову, и взялся за голову, — я принял вас…

— Это неважно, — отрезал Волк и повторил свой вопросболее жёстким голосом, отдающим сталью.

— Пойдёмте.

Парень поволокся к алтарному камню, скрылся застатуей Сварога, которую кто-то лишил головы. Скоро перед глазами Акелыраскрылась одновременно и ужасная, и приятная картина.

«За этим кретином весь “Князь” охотился… Какогохрена зелёный крестоносец тут забыл?»

Тело могучего язычника лежало на выжженой огнёмземле. Недалеко от трупа валялась голова Сварога, мрачно вглядываясь в пустотусумрачной ночи.

— Это… вождь «Перуна»? — Старый Волк не сдержалудивления и голос его это выдал. «Как можно было сразить это чудовище?! Он жеприкончил две сотни новобранцев, а до этого терроризировал “Князь” добрыхпятнадцать лет! Даже старина Ашер, которы прикончил прежнего вождя Молний этогоурода одолеть не сумел!»

— Да, он самый, — кивнул парень на побледневшийтруп. Тело, испещрённое древними татуировками, истекло кровью, и та сталасвёртываться, глаза впали, длинная, густая борода, завязанная в несколькоузлов, растрепалась, чёрные как смоль волосы, спадавшие до плеч, промокли открови и спутались. Тело некогда сильнейшего языческого вождя побледнело иужалось, лишив того прежнего могучего облика, превратив в тень себя прежнего.Рядом с его иссечённой правой рукой лежала его длинная секира. На фоне слабоголунного света, лезвие блестело и жадно скалилось, словно бы норовя сновапопасть в руки к своему хозяину. Бык безразлично смотрел в сумрачное небо, где прорезямиоткрывались россыпи звёзд.

Старый Волк использовал астральное зрение и толькотеперь почувствовал слабую остаточную энергию, напоминавшую демоническую.

— Здесь был кто-то ещё?

— Да, — Парень отошёл к разбитому, сожжённомучастоколу, на который будто обрушился небоскрёб и из-под снега вынул связку изтрёх болтавшихся голов. Они порядком высохли, несло от них как от тысячелетнеготрупа, все в древнем тряпье и с десятками пустых глазниц. Жёлтый череппроглядывал то тут, то там, проступая за тонким слоем кожи. Головы связаливерёвкой, и они больше походили на человеческие, но точно сказать было нельзя.— Вот этот засранец.

— Когнос? — вырвалось у Старого Волка против еговоли. «Что он здесь делает? Какого хрена здесь творится? Сильнейший язычник и демонпервого порядка, но оба они мертвы, а какой-то щенок жив-здоров?! Не можеттаких чудес быть…»

— Он самый, — прокряхтел беловолосый и бросил головык ногам Старого Волка. Тот рефлекторно отпрянул, вспоминая, скольких жертвскормил этому ублюдку.

Луна снова освободилась от плена туч и воссияласвоим холодным бризом.

— А теперь ты расскажешь мне всё, что здесьпроизошло, парень, — приказал Старый Волк. — Всё до единого.

— Долго же придётся рассказывать, — пожал плечамибеловолосый, корчась от боли и потряхивая протезированной рукой, — глядишьпомру и никто меня отсюда не вызволит.

— Думается мне, сынок, что после такого, —Старый Волк ткнул на мёртвого язычника и останки древнего демона, — тывернёшься в корпус совсем другим человеком.

Однорукий не сдержал хитрой улыбки и принялсяизлагать свою историю.

Судороги не оставили его даже спустя три часа. Онсидел, бездумно смотрел в снег, что-то бормотал себе под нос и дрожал, какосенний лист. Он пускал слюни изо рта, то и дело хватался за голову, сбивчивокричал и снова умолкал. Чёрные вены пальцами обхватили его горло, проступили наруках, подступили к глазам, высеклись на висках и голове. Капилляры в глазулопнули, и белая склера залилась красной паутинкой. Из ушей и носу то и делошла кровь, но через какое-то время останавливалась, чтобы вскоре прорватьсяснова.

Солнце светило во всю, разбрасывая жёлтые копья позимним шапкам леса, но едва ли от него исходила хоть какая-то толика тепла.Мороз грыз руки и ноги, пробираясь и без того рваную, потрёпанную одежду.Пальцы на руках и ногах покраснели, щёки горели, а в желудке было пусто. Всёэто действовало Однорукому на нервы, но от постоянного бормотания и вскриковВиктора, беловолосый хотел похоронить боевого товарища прямо здесь, освободивего от мучений одним взмахом меча.

— Опасный это клинок, — сказал Однорукийобезумевшему Виктору, но тот едва ли его услышал. Последний час беловолосый самсебе находил развлечение: метал снежки в дерево, исследовал сожжённые языческиедома, пытался поднять срезанную голову Сварога и вернуть её на законное место,не без интереса рассматривал труп Быка, вся мощь которого исчезла после одноготочного удара клинком.

Зрелище было действительно жуткое. Однорукийсправедливо думал, что язычнику моча в голову ударила, иначе парень немог объяснить то, как это лесное чудище умудрилось выронить своё главноеоружие, лишившись главного преимущества. Более того, беловолосого удивляло, чтоего догадливый товарищ решился использовать клинок и, самое удивительное, попалублюдку точно в сердце и бил до тех пор, пока этот бугай не ослаб, рухнув всугроб. Крови было целое море, но самое страшное началось потом, когда измогучего тела воина полилась чистая энергия, переливаясь бурыми, чёрными ибордовыми цветами. Виктор невольно раскрыл рот и эта энергия, как какой-точервь поползла внутрь. Однорукому показалось, что в этом потоке ревут душиубитых, в хороводе переливаясь своими аморфными остатками лиц, которых поразилужас и страх. Глаза Виктора залились белым, и он трясся, но Однорукий нерешился подходить. И вот, когда этот кошмар закончился, его умник-товарищрухнул на снег и провалялся с добрый час в его одеяле.