Мальчик знал, что должен поднести клинок к сердцу жертвы и со всей силы вонзить его. А после вычертить круг и, несмотря на отвращение, вырвать сердце и со смирением положить на алтарь. Тогда старцы и старухи воспоют древние песни, а он перестанет быть ребёнком. Много-много лет назад то же самое сделал его отец, став мужчиной. Теперь, этот рубеж придётся переступить и ему.

— Мальчик… не надо, слышишь? — забормотал пленник, видя, как кинжал вырастает над ним. — Я ведь… ничего тебе не сделал! Ниче…

— Заткнись, жертва, — прогремел голос отца. — Прими свою смерть достойно. И молись своим мнимым богам!

Беловолосый попытался проглотить страх. Он не думал, что закончит свою игру так быстро. При нём лишили жизни ещё четверых пленников. Одному отрезали голову и вздели на кол, другого лишили и рук, и ног, бросив на съедение волкам, остальные два бросились бежать, но зачарованные тёмной силой стрелы пронзили их прежде, чем те скрылись в лесу.

А теперь, настала его очередь.

Мальчик поднёс руку к оголённой груди. На обнажённом теле пленника снежинки таяли очень быстро. Тело его было уродливо — повсюду шрамы, ожоги и царапины. Ветер развевал разорванный амбалами чёрный костюм.

— Ты… плохой? — почти шёпотом проговорил мальчик, прикасаясь холодным, чёрным лезвием к телу.

Беловолосый молчал. По лицу ручьём бежали слёзы.

Бушуй было хотел пронзить дрожащую грудь своей жертвы, но в последний момент остановился, лишь тонкой линией проведя по телу.

— Я не могу… — со слезами на глазах признался мальчик. — Я не убийца.

Но никто не успел ответить. Чёрные вороны взмыли в небо, а в чащобах леса появились они. Демоны из железных лесов.

Глава XII.

1

Неделей ранее…

Язычники, иноверцы, предатели, еретики… Каких только не называли странных людей из чащ древних лесов, живущих поодаль от всякой цивилизации. За время непродолжительной службы в «Князе II», номер 120 и номер 123 усвоили это особенно хорошо.

Кир без конца повторял одни и те же слова: «Грязные ублюдки, верящие в ложных идолов». Эту мантру он повторял раз за разом, на сборах и утром и вечером, и перед, и после тренировок, и до, и во время штурмов. А ведь с их службы в этом дрянном отряде прошло всего-навсего две недели, но дерьма за шиворот им уже успели наложить по самые верха…

Стоя на широком, старом, заледенелом и промёрзшем плацу, 120 — высокорослый, широкоплечий, худощавый юноша, с глазами цвета льда, на чьём лице только-только проклёвывалась тщедушная бородка и 123 — беловолосый, с глупой стрижкой, похожей на штрих-код, не такой рослый (чуть ниже первого) и широкий в плечах, с кошачьими, ярко-жёлтыми глазами и с обезображенным шрамами и ожогами лицом. Правая его рука была закована в железный протез. Их лишили имён всего недавно, но казалось, будто прошла тысяча лет. Любое упоминание своего прошлого жёстко пресекалось. Сказал своё когда-то родное имя — и вот ты уже бежишь двенадцатый круг подряд, выплёвывая свои лёгкие. И это самое лёгкое наказание.

Поэтому, парни быстро приловчились называть друг друга кличками и номерами. 123 все в «Князе II» само собой прозвали Одноруким, за его инвалидность. Что же до 120, то его прозвали Доком, прослышав о той истории с Соломоном. Да и говоря, по правде, 120 сам не заметил, как вытаскивал многих бойцов из авангарда, благодаря познаниям в работе энергетики.

— Ну что, парни, завтра выходим на гнездо иноверцев, а? — хохотнул толстогубый, тучный юноша лет двадцати двух. Голова его была лысая, вся в уродливых змеистых шрамах и красотой он по натуре своей не отличался. Но, взамен на это, природа наградила его здоровенными руками, размером с огромные пороховые бочки и, будто сплавленным из стали, телом. Ростом он был почти два с половиной метра, и никто из отряда не хотел сталкиваться с этим отморозком, которого прозвали Башкой.

— Что за племя хоть? — кисло отозвался Однорукий, закуривая сигарету. Курил он давным-давно и даже долгое время был в завязке, но тяжёлый быт в «Князе» вынудил его снова взяться за старое.

Башка высморкался и обтёр руку о старую, треснувшую стену.

— Говорят, пойдём «Ягу» бить. Слышал, кучка этих придурков засела у восточных лесов, в 50-100 километрах от нашей базы. Кир вроде как уже заказал нам провизии, будем вылавливать сук.

Башка плюхнулся рядом с Одноруким и Доком, вырвав у первого сигарету.

— «Яга» … Какой кошмар, какой ужас… — простонал Однорукий. — Мы тут всего-навсего одну неделю, но такое ощущение, что прошли годы…

120 вдохнул морозного декабрьского воздуха и взглянул в безразличную небесную гладь.

— Сколько мы потеряли на прошлой вылазке? — спросил парень у Башки, который тёр друг о друга замерзающие руки.

— Двенадцать, что ли… — задумался здоровяк. — Да, помнится двенадцать. Троих ты вытащил, Хирург.

— А ведь это была всего-навсего мелкая группа, — добавил Однорукий, махая неработающей рукой туда-сюда. — Наш отряд и так поредел… Будем надеяться, отправят хотя бы человек сто.

— Не-е-ет, — махнул рукой Башка. — Игумен сказал, что тридцати-сорока хватит.

Однорукий схватился единственной рукой за голову и тихо взвыл.

— Сколько «Инквизиторов» нам выделят? — холодно спросил Док. — Десяток будет?

Башка ответил, что им повезло — руководство не поскупилось на двадцать «Железных». Что же касается язычников, то информации по этим ребятам нет абсолютно никакой: ни количества, ни вооружения… Хотя, в качестве оружия язычники почти всегда носят с собой зачарованный печатями и заговорами холодняк: мечи, тесаки, топоры, пики, колья, кинжалы, ножи, палицы, молоты… Больше всего Виктора беспокоило то, что они сами пойдут к язычникам в их логово… Да, у них будет какая-никакая защита, благодаря экзоскелетам, но кто сказал, что они [экзоскелеты] будут хорошего качества. Новичкам и сидельцам, вероятно, бросят остатки, списанные с производств по причине брака или чрезмерной эксплуатации…

— Барашки идут к волкам, — Однорукий сложил руку так, что она стала похожа на волка и заклацал его челюстью.

— Да не разгоняй ты, — Рука Башки чуть не сломала плечо Однорукому. — Мы справимся.

Новоиспечённый доктор нервно дёргал мелкие проростки бороды на лице. Ясное дело, что здоровяк — не тот человек, с кем можно говорить о стратегии или тактике. Хуже того, но даже его боевой беловолосый товарищ подался страху.

«Страх ранит глубже, чем меч, — подумалось парню. — Что правда, то правда».

— Эй, Док, тебе не холодно, без перчаток-то?

Виктор отмахнулся. От ладоней его исходил пар, будто он только вышел из бани. Но дело было ясное — парень просто приловчился с помощью негативной энергии согревать своё тело в нужных местах. Фокус простой, но пользы от него, особенно зимой — уйма.

— Башка, ты вообще сюда как угодил? — не выдержал долгого молчания Однорукий.

Здоровяк провёл по глубоким шрамам на голове. Со стороны он был похож на человека, которому на голову рухнул кирпич, отчего на черепе осталась солидная вмятина.

— Ну… Я раньше в армию пойти хотел, но мне папаня сказал, что там я «талант» свой попусту затрачу... Иди, мол, в Инквизицию, там и денег заработаешь. Я вот и пошёл… — слова здоровяк подбирал весьма медлительно и в перерывах между предложениями успевала пройти целая вечность. — Ну а тут что? Я, значится, пошёл сначала обучаться, но магией мне владеть сложно…

«Какой магией, дурак? Это энергетика», — хотел было сказать Док, но проглотил своё замечание.

Башка приложил палец к толстой губе и слегка призадумался:

— А потом мне предложили сюда идти, в «Князь». И вот тут дела у меня попёрли, да! Ну, а что? Идёшь, мутузишь язычников или культистов, а тебе денег и ещё шлюху дадут. Ну не сказка ли?

— Ага, полнейшая, — съязвил Однорукий.

— Слушайте, я вас не сильно-то и старше, но живу тут и нормально! Меня же это, в восемнадцать лет сюда направили, представляете. И ничего, жив-здоров.