Зверев дёрнул сильнее и вместе с головой Кинжалазмеёй вылетела часть позвоночника. Кровь ползла по костям и капала на чёрныйкитель Виктора. Он обхватил голову Кинжала руками, хищно улыбнулся, бросил ножи выдавил несчастному глаза. Челюсть головы Кинжала свисла и оттуда струиласькровь. Лицо Зверева окрасилось кровью.

— Ты что творишь, — просипел Однорукий, тяжелоподнимаясь с земли, — что ты такое…

Чёрное пламя одело тело Виктора, как доспехи закрываютрыцаря. Воздух вокруг него дрожал.

Однорукий осторожно подхватил лежащий невдалекеклинок. Он было хотел что-то крикнуть или пойти в атаку, но вдруг услышал смех.

Совсем тихий, больше похожий на скрежет.

Ворон вынул клинок из шеи старейшины и оттуда сталавыходить тёмная кровь. Меч его был длинной восемьдесят сантиметров, напротяжении которых инкрустированная серебряными всечками сталь извивалась,будто змея. Эфес был выполнен с мастерской точностью и вниманием к деталям: гардапредставляла из себя небольшое изваяние змея: его пасть тянулась к навершию,плавно перетекая в рукоять. Само же навершие клинка, к которому змей тянул своиклыки, представляло из себя крупное, совершенной формы золотое яблоко, отлитогоиз золота. Пасть змея отчасти касалась прекрасного фрукта, сверкая своимикрошечными, рубиновыми глазами. Дамасская сталь переливалась тысячей мелкихузоров, что сводились в одну завораживающую картину. Стекающая по лезвию кровь,освещаемая бледной луной, придавала змеиному клинку зловещий вид. Воздух вокругмеча колебался, а сама сталь будто бы переливалась разными оттенками: отсеребристого до светло-алого.

Старик долго не хотел умирать. Когда он увидел, чтовсе его воины перебиты и барьеры у ворот пали, он принялся складывать печати, (которыхВорон доселе не видел) и исторгать из себя пламя. К удивлению Ворона, старикумел ставить мощные защитные барьеры, бросать завесы, которые лишали соперникавозможности даже через астральное зрение отследить свою цель, старейшина даже владелнавыками призыва. Прежде чем клинок, который Ворон прозвал Падшим, рассёк двух огромныхрыжих вепрей, громоздких и свирепых, от которых вились языки пламени,старейшина успел призвать огненного коня. Чудовищных размеров, широкий имускулистый, он озарял округу бело-красными отсветами. Ржание его заставляловетви деревьев дрожать, а снег под ним таял от нестерпимого жара. Даже стоя отрыжего коня в десяти метрах, Ворон чувствовал жар.

— Думаешь, твоя кобылка меня остановит? — крикнул онстарейшине, который, несмотря на свой солидный возраст смог оседлать чудо-коня.Глаза старейшины зашлись красными углями и тело его обрело более мужественныечерты.

— Пламя Сварога тебя пожрёт! — прогрохоталстарейшина и поднял небольшой молот кузнеца, порядком изъеденный временем, кнебу. Вознес древнюю молитву и языки пламени обуяли молот, проникли в железо иобратили старый инструмент в древнее оружие.

— Так значит, ты владеешь трансформацией? — Воронудивился не на шутку. Он, конечно, знал, что язычники владеют навыкамиманипуляции энергии гораздо глубже, чем почти что любой из Святой Инквизиции,но он и не подозревал, что лесные дикари обладают древним мастерством алхимии.

— Провались ты в Навь, нечестивец!

Язычник стеганул коня и рванул вперёд. От копытрыжего животного остались дымящиеся проталины. Ворон отпрыгнул вбок и былопосмеялся медлительности своего соперника, пока не заметил, что правый рукавего занялся пламенем. Махнув рукой, он сбил огонь чёрной энергией и вновьотскочил от навалившегося старейшины. Надо сказать, старик орудовал молотомумело: Ворону то и дело приходилось вилять то влево, то вправо, чтобы непопасть под удары этого чудовищного оружия. На месте своих промахов это оружиеоставляло либо глубокие ямины, либо горящие, поваленные на снег, деревья.

— Ты сожжёшь свой же острог! — Ворон сложил руки взнак Птицы Гермеса и пространство перед ним разрезалось. Из открывшейся чёрнойворонки вылетел чёрный, как сам мрак, феникс, с горящими тьмой крыльями.Стрелой он разрезал воздух и со свистом пролетел аккурат пламенного коня. Победру призрачного животного заструилась чёрная кровь. Конь заржал, ностарейшина удержал его. В эту же секунду Птица Гермеса, сверкая краснымиглазами развернулась и с пронзительным криком ударила рыжего пламенного коняещё раз. Затем ещё и ещё, пока призывное животное не рухнуло на землю,проплавив сугробы снега. Старейшина тоже свалился, и феникс прицелился своимострым, длинным клювом в шею старика, но за секунду до решающего удара, язычникбыстро, слишком быстро, взмахнул молотом.

— Ниграникс! — взвыл Ворон, глядя, как феникса разъедаетяркое, рыжее пламя. Птица Гермеса пронзительно крикнула несколько раз ирастаяла в одеяле пламени.

— Жалко птичку?! — Старейшина засмеялся, но фальшиво.Потеря рыжего коня лишила его основного преимущества.

Ворон выхватил Падшего и ринулся на старейшину.Молот норовил пробить дамасскую сталь и два соперника закружились в смертельномтанце. Старик норовил достать Ворона медленными, но крайне тяжёлыми ударами, вто время как Ворон бил соперника точными, колющими выпадами.

«Он меня не достанет, — знал старейшина, — несможет!»

Старик пригнулся и приложил старые пальцы к земле.Снег прожгли несколько печатей сварожича, но Ворон быстро отскочил. Из полос,составляющих печать, высоко вверх взмыл поток красного пламени. Ворон выругался,вздел две руки и из широких рукавов его чёрной мантии стрелами вылетелонесколько десятков воронов, окутанных тенями. Они громко каркали и норовиливпиться своими острыми клювами в старика, но барьер жарящего пламени сжигалчёрных птиц. Но их поток не останавливался, они всё летели и летели. Одна изптиц всё же, обгорев, проникла за пламенный барьер и клюнула старика в лоб. В следующеемгновение от птицы остались лишь тлеющие кости.

Когда бесконечное карканье и чёрное одеяло из воронспало, старик увидел своего врага.

— Сима-а-а-ргл! Явись! — Старейшина ударил несколькораз молотом в землю и воздух рассёкся. Из подпространства выскочил крылатыйволк, обуянный пламенем. Волк обнюхался и быстро бросился на врага,подхваченный своими пламенными крыльями. Ворон не успел отпрыгнуть и существоразодрало его глотку, лицо, вспороло брюхо, выпустив кишки наружу. Старейшинатяжело выдохнул, поманил крылатого волка и, махнув рукой, хотел отпустить его. Вдругстарик почувствовал тёмную, пульсирующую в затылке тёмную энергию, развернулся,но холодная сталь уже зашла ему в горло. Симаргл зарычал, хотел было броситьсяна врага, но вместо этого вцепился старику в ногу.

— Хороший волк, — сказал Ворон.

Старейшина что-то прохрипел, но вместо слов толькокровь брызнула из второго рта на горле. Перед ним стоял он сам, облачённый вутеплённые волчьи меха, с ободком на голове, длинной бородой и старческимиморщинами.

— Похож, верно? — Ворон, укрытый личиной старейшины,расхохотался. Симаргл, его верный волк с огненными крыльями оторвал от старикакусок ноги и бросил остаток на снег. — Знаешь, перед твоей смертью, я тебя ещёнемного расстрою.

Ворон схватил крылатого волка за шею и тот взвыл.Человек в чёрной мантии взмахнул Падшим и клинок отсёк крылатому волку голову. Теложивотного рухнуло на снег и стало затухать, как костёр, на который вылили воду.Голова же Симаргла обратилась чёрным цветом, а яркие глаза синего пламени, зажглиськровью.

— Ты… не… отнимешь его… нет… — Старейшина протянулпальцы к голове Симаргла, но из-за этого только глубже вогнал Падшего себе вглотку. — Нет…

Ворон вынул клинок из шеи старейшины и оттуда сталавыходить тёмная кровь. Вождь «Сварога» ещё не умер, хотя признаков жизни неподавал.

«Так быстро я тебе умереть не дам», — Ворон приложилсвои пальцы к окровавленному горлу старика. Несмотря на то, что Ворон давноутратил возможность манипулировать позитивной энергией, он отлично умелпользоваться «Лазарем» — техникой регенерации, во время которой негативнаяэнергия обращалась в позитивную, что позволяло регенерировать даже самыетяжёлые раны. Этой именной технике его обучили мастера, во времена, когда Воронпрактиковался в ордене Лазаря.