Однорукий махнул рукой и хлопнул Виктора по плечу. Вего золотых глазах была видна чудовищная усталость и желание разрыдаться. «Онпопал сюда из-за меня, — подумал Виктор. — Я должен как-то вызволить егоотсюда, хотя бы его…»

— Ладно, давай к делу, негоже на камнях задницуморозить, — Однорукий вынул клинок из ножен на поясе. Шшш-ирк! Лезвие хищноблестело на солнце, переливаясь ярким, серебристым цветом. Он приложил клинок кгорлу пленника, отчего тот тихо взвизгнул.

— Верно… — Виктор нехотя встал и ещё раз прокрутил вголове свой план. Он надеялся, что Когнос, будучи демоном первого порядка,учует его ауру, как это сделал Тихий. Как понял Виктор, после встречи с самимСатаной, демоны видят его больше, как своего собрата, нежели как врага. Но надружелюбие потусторонних сил надеяться не стоило — демоны теперь только большежелают поглотить его силу и стать сильнее. Понятие братских уз им, видимо,незнакомо.

— Значит, ты надеешься, что Когнос почувствует твоюдурную кровь и прибудет сюда? Мне кажется, ты берёшь на себя много чести.

— Если я действительно заключил контракт с Сатаной,то теперь для демонов всех порядков я просто лакомый кусочек, — пояснил Виктор,приблизившись к алтарному камню. — Тот ублюдок, одержимый демоном, почуял моюауру своим зрением, но решил не трогать меня, ибо сам по себе был крайне слаб.Что же до более сильных представителей Ада, они, как я думаю, бессознательнобудут тянуться ко мне.

— Если тебя можно вычислить астральным зрением, токакого хрена Старый Волк, Скряга, да любой идиот, владеющий им, тебя неприрезал?

— Вот этого я точно знать не могу, но, судя повсему, моя аура изменилась на более глубоком уровне. Люди, скорее всего, простоне способны увидеть моё нутро в истинном виде. О чём речь, если даже я сам,просвечивая себя астральным зрением, не вижу никаких изменений! Что же, хитёрСатана, хитёр… Ладно, разверни его.

Однорукий, не без труда развернул Кинжала грудью кнебу. Тот дёргался и визжал, но пара ударов протезированной руки успокоила его.По лицу пленника струились слёзы, и он что-то усиленно бормотал.

Подумать только, что я творю,подумал про себя Виктор, неужто Владыка Ада изменил не только мою ауру, но идушу? И кто я теперь: демон или человек?

Виктор распорол чёрную дублёнку Кинжала, оголивгрудь пленного. На дрожащем теле виднелось множество шрамов, синяков и ссадин.На левой грудине скалилась татуировка пса, на правой был изображён длинныйкинжал, который обвила змея.

— Развяжи ему рот, пусть скажет последние слова, —приказал Виктор Однорукому.

— Он ведь орать начнёт.

— Тогда снова свяжем.

Когда верёвка слетела со рта пленного, тот не сразупонял, что может говорить.

— Вы… вы… уроды… Отпустите! ОТПУСТИТЕ! Я НЕ ХОЧУУМИРАТЬ!

— Скажи мне, когда тридцать человек в слезах убегалоот демонов, которые жрали их заживо, ты хоть слезу проронил? — Виктор взглянулна Кинжала глазами, от которых пленника связало в узел. Холод и лёд.

— Я просто выполнял приказ, пойми… Я…

— Ты стоял за куполом, совсем безучастно. Будьзавеса прозрачной, ты бы, наверняка прихватил попкорн и наслаждался бызрелищем, верно? А когда вы вошли, как тебе вид распоротых, как мягкие игрушки,тел невинных ни в чём ребят? Как тебе?

Виктор помнил, как потоки демонов пожирали их. Числопарней таяло и крики всё больше заполоняли округу. Но никто не пришёл им наподмогу. Никто. Он выжил только потому, что как трус сбежал и упрятался ввонючей, грязной бочке мусора. Но теперь… Теперь всё иначе.

— Отпусти меня, умоляю, отпусти, — остатки гордостипокинули Кинжала вместе с очередной струёй мочи. — Я клянусь, клянусь, большеникогда, никогда…

— Ответь мне честно, скольких невинных человек выотправили в Ад? Говори. — Виктор прислонил нож к горлу пленника и тот заскулил.

— Я уже не помню, — признался Кинжал, — не помню! Мыэто делаем раз в три месяца или полгода, чтобы демоны… чтобы они сжалились…сжалились над нами!

— Что ты такое несёшь, кретин?! — Сталь прикоснуласьк дрожащей шее пленного, и тонкая струйка крови сбежала вниз. — Зачем?! Зачемвам помощь демонов?!

— Затем… затем же, что и тебе, — прохрипел Кинжал. —Ты думаешь… думаешь, что мы зло и понапрасну убиваем невинных людей, но… Еслимы не будем этого делать, они, эти твари… Прорвутся и перебьют всех нас! А еслиприносить им жертвы, демоны успокаиваются…

— Инквизиция должна бороться с этими выродками, —сказал Виктор. Он долго думал, зачем же ими тогда пожертвовали, к чему бросилиумирать. Зачем? Почему то, что должно бороться со злом, с ним сотрудничает?Глубоко в душе он надеялся, что это было недоразумение, ошибка, осечка. ЧтоАкела — он просто ублюдок, который ради силы или признания сотрудничает сдемонами… А всё остальное — охота на него, Виктора, война с язычниками, всё,всё, что сейчас происходит — это только его вина. Ведь он по своей глупости самзаключил контракт с демоном, случайно оступился, но это ещё ничего не значит! Дажекогда он сидел в тюрьме, ожидая приговора, он думал, что только пара болтов вэтой системе прогнила. Виктор надеялся, что, узнав врага в лицо, он победит егои воцарится справедливость. Наивный глупец!

— Ты совсем идиот, Зверев? — Кинжал на секунду обрёлтвёрдость и решительность. — Мы не можем их победить… не можем! Всё, чтопроисходит, всё, что Инквизиция показывает — это ложь. Они говорят, чтопобеждают демонов, что сражаются с отродьями, не жалея себя. Что язычники — этовраги, одержимые злыми силами, но знаешь, что? — Кинжал улыбнулся и нервно захихикал.— Всё это ложь и брехня, наркоз для совести… Язычники не такие уж и плохие,если на то пошло. Мы убиваем их не только за то, что они иноверцы. Лесныечудища не желают приносить жертвы потусторонним существам, отличных от своихбогов. Они не хотят служить кому-то, кроме своих жалких идолов! А демоны,демоны, которых мы кормим, которым льстим и с кем сотрудничаем, требуют,требуют, чтобы язычники умерли, раз не хотят преклонять перед ними колени. Такчто на тебе, Зверев, кровь, кровь большая. Ты убивал людей, которые ничем непровинились, которые защищали свой дом! Ха-ха-ха… Ха-ха…

— Если ты… всё это знал, то почему… почему не пошёлпротив? — Голос Виктора стал рассеянным и сбитым. Руки его дрожали и ненавистьзакипала.

— Бесполезно… Всё это бесполезно, наивный ты дебил.Ты не победишь систему, которая строилась годами. Ты не сможешь, не сможешь. Адаже если захочешь, то тебе придётся испачкать руки в крови… Я…

Виктор Зверев левой рукой сжал горло Кинжала и тотзадёргался. Однорукий что-то кричал и попытался оторвать друга от пленника, ноЗверев молниеносным ударом руки отбросил беловолосого на несколько метров.Однорукий ударился об дерево и уронил голову на грудь.

— Чудовище… Ты… ещё хуже меня… — по лицу Кинжалалились слёзы. — Демон…

Глаза Виктора горели ярко-красным пламенем, котороеярко плясало и норовило сжечь его изнутри. Он уже ни о чём не думал.

— Демоны убили мою семью, — прошипел он, одной рукойвдавливая пленника в камень, — отца, мать, сестру. Я пришёл сюда, чтобыотомстить этим ублюдкам, надеялся, что здесь найду справедливости… — Онзасмеялся и свободной рукой, в которой держал нож, воткнул лезвие прямо в животпленнику. Кинжал дёрнулся. Зверев ударил ножом снова. Снова. И снова. Другаярука продолжала сдавливать хрупкую шею. Кинжал посинел, из губ его бежалиструйки крови, глаза испугано бегали туда-сюда, и он уже бился в предсмертныхконвульсиях. — Всё это грязная ложь… Я отомщу. Убью всех. Сначала вырежу вас,чёртовых уродов, а потом примусь за демонов. — Он продолжал дырявить брюхопленника и рукав руки сверху донизу обагрила яркая кровь. Струйки паравыползали из живота, а кишки змеями вытекли наружу. Кинжал давно испустил дух иглаза его остекленели, но Виктор Зверев не останавливался. — Я всех васприкончу, всех… — Шея пленника дёрнулась и задрожала, пока с рваным хрустом неотделилась от шеи. На том месте, где ещё мгновение назад была голова, фонтаномзабрызгала кровь, окрашивая белый снег в алые узоры.