«Не смей к нему привязываться, — говорил он самсебе, — это твоя пешка. Твой инструмент. Если ты привяжешься к нему, то весьтвой план пойдёт прахом. Так что не смей…»

Решив отвлечься от мыслей, он сел в позу лотоса,сложил руки знаком Ворона и глаза его стали белыми, скрыв фиолетовый хрусталик.

Он был чёрной птицей, которая сидела на ветке. Взмывчёрной стрелой в небо, он миновал ряды берёз и тополей, прилипших друг к другу,тонкую речку, которую почти сковал мёртвый лёд… Наконец, заметив чёрные,выжженные деревья и разваленные бревенчатые постройки, он слетел на ветку,невдалеке от каменного алтаря, что стоял подле статуи. Каин видел трёх человекв чёрных одеждах. Два скрещённых христианским крестом клинка, на пересечениикоторых зияло всевидящее око — этот символ был вышит на левой или правойгрудине костюма или за спиной. Такое расположение позволяло даже самым далёкимлюдям понимать, что перед ними стоит не простой солдат, а член СвятойИнквизиции, спец. корпуса «Зима».

Один человек был беловолосым, обросшим инвалидом спротезированной рукой, другой — чуть выше ростом и шире в плечах, с короткойбородкой и голубыми глазами. Третий, как понял Каин, был пленником этих двоих исвязанный лежал на алтаре.

«Неужели, всё складывается так замечательно?»

Птица, чьим тельцем управлял Каин, раскрыла чёрныекрылья и слетела вниз, прямо к распластавшемуся пленнику. Увидев ворону, тотзаёрзал на камне и что-то промычал, но больше никто на это внимания не обратил.Только однорукий инвалид, взглянув на птицу, принялся лепить снежок.

Парни говорили о Когносе, но Ворону нужно было неэто. Он хотел знать, что эти придурки сейчас замышляют. Зачем им пленник? И какони так удачно забрели в этот лагерь?

Каин принялся слушать внимательно, но чёртов снежокугодил вороне прямо в клюв, и он пришёл в себя, лёжа на снегу. Засранцы ещёпоплатятся, обозлившись, думал Каин, ещё как поплатятся. Но еслиБык, как планировал Каин, успел перебить вождей «Даждьбога» и большую частьОгненных Лагерей, то сейчас этот бугай должен направляться к последнему капищуСварога, к последнему выжившему вождю. Вот только Бык опоздает и увидит, вместосвоих бывших собратьев, выжженные дома и двух сопляков. А там и Когнос… Каквсё замечательно складывается!

«Древний демон, обозлившийся на Инквизицию вождьязычников, и парень, который заключил таинственный контракт, — Каин невольноулыбнулся, — как бы не обернулась их встреча, победитель будет только один —я».

Чем дольше Каин пытался попытаться вновь проследитьобстановку в языческом лагере, тем хуже у него получалось. С каждой секундойбудто какой-то барьер рос вокруг того места, плотной стеной закрывая любойобзор. Каин тяжело вздохнул — ему осталось только смиренно ждать развязки, еслиона, конечно, случится. В ином случае…

Небо прорезала вспышка молнии. Гром прорычал вследза ней. Снова удары горбатых светло-голубых линий забили в землю и округанаполнилась хаосом. Даже сидя на приличном расстоянии от лагеря, Каин почувствовал,как аура этого место, доселе девственно чистая и белая, начала наполнятьсятёмно-красными оттенками.

«Твою ж мать, — выругался про себя он, астральнымзрением видя, как тени ползут на белый снег, переливаясь бордовыми тонами, —что там творится, если их аура ползёт аж сюда?»

Он в спешке надел воронью маску и усиленноанализировал пространство вокруг себя. Нельзя дать им себя обнаружить. Нужноподавить выработку негативной энергии, чтобы этих дебилов не притянуло сюда.

— Бушуй! — Каин дёрнул мальчика и тот, соннымиглазами осмотрелся. — Вставай и беги в ямину.

— Что? Зачем?

— Кажется, твой папочка вернулся, — прошипел Каин,указывая на яркие вспышки разноцветных молний вдали. — Нам лучше переждать ихбойню в безопасности.

Оказавшись под землёй, они ещё долго слышали далёкиекрики и грохот грома, а чёрные, окровавленные тени, тянули свои липкие пальцывсё дальше и дальше.

— Смерть, — вдруг сказал Бушуй, — я чувствую…смерть.

Иссохшая голова Кинжала рухнула на снежный ковёр,вывалив чёрный, покрытый гнойными волдырями, язык. На месте выдавленных глазобразовалось два чёрных колодца.

Однорукого вырвало.

Когнос щёлкал своими спавшими вниз челюстями, шелестелсотней рук под своим плащом и плавил снег под собой, обращая его в чёрную жижу.Десятки глаз на его уродливых лицах пульсировали, то увеличиваясь, тоуменьшаясь, пахло от него как от тысячелетнего трупа. Длинные клочки тряпоксвисали с его длинного, одутловатого тела.

Виктор Зверев стоял недалеко от демона, сжимаяпальцы рук в кулаке. Сердце его клокотало, норовя вырваться наружу, но онстарался держать себя в руках. Странное чувство овладело им — то ли жажда, толи голод, вперемешку с ужасом, который оплёл его грудь.

— Ты… хитрец… — шептал Когнос, то исчезая, топоявляясь впереди, позади, слева и справа. — Моё-ё-ё… — Демон протянул длинныегорбатые руки к Виктору, но тот поднял кулак, от которого исходило чёрноепламя.

— Только попробуй, — прошипел парень, — иотправишься в Ад.

«Я хотел скормить этого идиота демону, но теперь… —Виктор чувствовал, как странное возбуждение пропитывает каждую клетку его тела,как она проносится сладким потоком по его внутренностям. — это чувство… такое…приятное?»

— Кто ты? — Когнос щёлкнул челюстью, и правая головарасплылась в жуткой улыбке. — Кто? — Вторили остальные головы, корча жуткуюухмылку. Виктор старался держаться ровно, но демон поистине его пугал. Чеготолько стоило длинное конское тело, который укрывал плащ. Но Зверев знал, чтопод этой просторной одеждой скрывается панцирь из человеческих костей. Запах отурода шёл такой, что недавняя пища ползла всё ближе к горлу, желая побыстреепокинуть тело.

Тучи начали не спеша стягивать лазуритовый небосвод,скрывая приветливые солнечные лучи в громадах чёрных туч.

— Я хотел призвать тебя, чтобы принести жертву, —наконец, произнёс Зверев, попытавшись сказать это как можно громче, но голосего не слушался и дрожал, как осенний лист. — Нам не стоит враждовать.

— Вражда, — повторил Когнос и растворился в воздухе.Спустя мгновение, Зверев почувствовал холодное дыхание, трупный запах и то, какхолодные пальцы вгрызаются в его тёплую кожу. Он было развернулся и рефлекторноударил зарядом энергии, но позади никого не оказалось. — Вражда… — Зверевзаметил демона только когда тот сам этого пожелал. Когнос держал своимидлинными мёртвыми руками Однорукого, и кожа стала в цвет его, Однорукого,волосам.

— Если кровь поделится кровью, то тишь поделитьсятишью… — прошептал демон и одна из рук, на длинных, почерневших пальцах которойблестели бронзой и золотом перстни да цепи, обхватила шею Однорукого и сжалаприятную человеческую кожу.

«Нет! Не смей его трогать», — хотел крикнуть Виктор,но вместо этого прорычал:

— Он мой.

— Ты хочешь… моей крови… брат?

«Какой из меня брат этому чудовищу? Трёхглавыйублюдок совсем прогнил и едва на человека похож…»

Мёртвые руки выросли из прожжённой липкой тьмойземли и обхватили ноги Зверева.

— Ты… глупец, — хрипло засмеялся демон, оказавшисьпрямо перед носом Зверева. Запах смрада и смерти ударил в лицо парню и тогоедва не вырвало. — Ты говорил… говорил с ним, взял его силы,поделился своей душой… Но Владыка проклял тебя… Мы это видим… —прошептали левая и правая головы, сверкая чёрными колодцами глаз, — мы видим… Ноты не брат нам! — Одна из голов раскрыла свою уродливую пасть и на длинномязыке заморгали чёрные глаза. Демон издал звук, от которого сердце ушло впятки. — Теперь ты наше лакомство, ведь Повелитель одарил тебя своей частицей.И мы её заберём, заберём, чтобы Владыка нами гордился и был нами доволен…Хи-хи-хи…

Сначала одна, затем две, три, десять, двадцать искоро уже сотня рук змеями плелась вокруг тела Зверева. Парень стоял, глядя наослабшего, растёкшегося на снегу Однорукого и всё его нутро приказывало емубежать, бежать, в любое место, лишь бы подальше от смрада и смерти, от этогоужаса и страха, заползшего в душу.