Тьма медленно расступалась. Соль и метал на сухих губах ослепляли сознание, возвращая его из долгого забытья. Пробуждённые чувства оглушали: уханье совы, слепящий свет фонаря, свист ветра за стеной, далёкий вой сирен, шорох одежды, запах кожи и парфюма, скрип ногтей о борт гроба. Живительная влага наполняла каждую клеточку, расправляла ссохшиеся ткани, возвращала ощущение холода и тяжести. Казалось, миллионы острых игл пронзают мышцы, разбивая окоченение. Грëза открыла рот, потянулась вверх, желая коснуться живой кровоточащей плоти, но вместо этого еë губ коснулась прохладная грань стеклянного кувшина. Она обхватила его дрожащими руками и наклонила, чтобы получить больше.

— Не так быстро, — прозвучал знакомый ласковый голос, но она его не послушалась — слишком сильной была жажда.

Когда сосуд опустел, она потребовала больше крови, и еë прихоть исполнили. Грëза нескоро напилась, лишь поняв, что ещë один глоток пойдëт обратно носом, она отвела руку, которая держала кувшин у её губ, и легла обратно на холодящий камень саркофага, чтобы перевести дух.

— Ну и ну, — раздался другой голос. — Я бы на таких запасах целый месяц жил.

— Уже забыл, сколько ты выпил, когда я тебя откопал?

— Намного больше, — добавил третий, женский. — Я точно помню.

Грëза распахнула глаза и увидела знакомые лица. Она улыбнулась и, протянув ладонь, коснулась щеки Мидаса, он улыбнулся в ответ и поцеловал её пальцы.

— Приве-е-ет! — сказала Ива. — Как ты себя чувствуешь?

— Уже лучше, — произнесла девушка. — Сколько прошло лет?

— Пятьдесят два года, — ответил Мидас.

Он выглядел иначе. Грëза приподнялась на локте и запустила пальцы в его короткие белые волосы. Его глаза — золотой и лиловый — внимательно следили за ней с нежностью и любовью. На миг девушке показалось, что она видит слабую сиреневую ауру вокруг Мидаса, которая стекается в сплошную позолоту к его расписанным татуировками предплечьям и кистям, но она исчезла так же быстро, как появилась, и Скай не придала этому значения.

— Не нравится? — спросил мужчина. Он положил свою ладонь поверх руки Грёзы и, опустив её, прижал к груди.

— Нет, просто непривычно видеть тебя таким.

— Ты на меня посмотри, — сказал Редукс. Он носил длинные дреды пламенно-красного цвета и сменил повседневную одежду на нечто столь гротескное, что Грёза не смогла сдержать смеха. Тремер отмахнулся и, обидевшись, отошёл от гроба в сторону.

— Ну ладно, ты тоже меня приятно удивил, — поспешила реабилитироваться девушка.

— Подожди, когда мы выберемся в город, — сказал Мидас. — Ты будешь в восторге.

Он помог Грёзе выбраться из саркофага и дал ей свежую одежду на смену той, что пришла в негодность от времени. Сородичи вышли из склепа и, попрощавшись с Ивой, покинули кладбище.

Мидас оказался прав. За пять десятилетий Лос-Анджелес вытянулся к небу и загорелся яркими неоновыми вывесками и бегущими строками, горевшими прямо в воздухе, ни на что не проецируясь. По дорогам носились машины без водителей, а по тротуарам сновали люди с металлом в коже и искусственными конечностями. Грёза завороженным взглядом провожала чудиков с объективами камер, вставленными в глазницы вместо глазных яблок, охала, видя, андроидов, раздававших рекламные буклеты. Даже у бедняков, сидевших у стен магазинов с протянутой рукой, были самые дешёвые и неказистые на вид протезы. В её время всё это существовало только на экране телевизоров и мониторах, а теперь стало реальностью.

— Да-а-а, — протянула девушка, разглядывая уличные автоматы со знакомой газировкой, поменявшей этикетку под стать прихотям современных людей, — нескоро я привыкну к этому миру.

— О, поверь, это произойдёт быстрее, чем тебе кажется, — сказал Мидас, он приобнял Грёзу и прижал к себе. — Технологии меняются, но люди — никогда.

— А почему у вас нет никаких кибернетических частей? — поинтересовалась она. Редукс, хоть и выглядел, как многие из прохожих, но лишь потому, что одевался так же, а Мидас вовсе не стал изменять своему классическому деловому стилю и спустя полвека.

— Имплантаты не приживаются в наших телах, мы же… — Редукс замолк, когда мимо них на моноколесе проехал подросток в громоздких очках, напоминавших Грëзе очки для виртуальной реальности. — Мы же мёртвые. Для поддержания их работы нужно постоянно тратить витэ. Только психи и тореадоры станут вживлять в себя всю эту фигню.

— А разве у тебя… — Грёза выдержала паузу, раздумывая, не будет ли её вопрос неделикатным.

— Это не протез, — ответил Мидас, поняв, о чём хочет спросить девушка. — Просто линза с парой полезных функций.

— Но часто бывает и так, что сородичи имитируют ношение искусственных конечностей, — добавил Редукс и вздохнул. — Потому что, как ты понимаешь, охотникам стало проще вычислить нас.

— Ты всё ещё принц? — снова задала вопрос Грëза, Мидас кивнул. — А что с остальными?

— Ренегат тоже по-прежнему шериф, — ответил тремер. — И он чертовски хорош. Только уж больно активно он пользуется своим положением.

— Не завидуй, — ухмыльнулся Мидас.

— Да куда мне…

— Дина улетела в Японию лет пятнадцать назад, сказала, что хочет обучать людей охоте на демонов.

— Вот как? — удивилась Грёза.

— Да. Помнишь ту девушку, Мику? Дина была с ней очень близка, и потому её гибель несколько… Изменила её отношение к не-жизни.

— Жаль… Может быть, я ещё увижусь с ней. А Кумитэ? — продолжила расспрос Грёза и посмотрела на Редукса, тот вздохнул и отвернулся.

— Ищет себя где-то в Европе, — ответил вместо него Мидас.

— Что стряслось? — удивилась Грёза.

— Мы поссорились пару лет назад, — пробурчал тремер. — Ничего, скоро вернётся, как миленькая.

— Они постоянно ругаются и каждый раз Кумитэ улетает за океан, — пояснил Мидас, Редукс цокнул языком и сунул руки в карманы.

Девушка вскинула бровь и хмыкнула. Она вдруг подумала о том, что, наверное, все отношения после «жили долго и счастливо» становятся именно такими, но, разумеется, это не касается её и Мидаса. Она обняла его крепче и снова спросила:

— А как дела у Мяускула?

— Он, как и ты, ушёл на покой после смерти Кристалл.

— Что случилось? — поникшим голосом поинтересовалась Грёза.

— Позже расскажу. Долгая история.

— Ладно… Оро? Козырь?

— Перебрались в восточную Европу после одного неприятного инцидента. Как, впрочем, большинство старейшин.

Сородичи остановились на перекрёстке, дожидаясь сигнала светофора. Возле них встала женщина, на которую Грёза обратила своё внимание: её кожа была настолько гладкой и неестественной, что у девушки возникло неприятное чувство, будто перед ней стоит не живой человек, а покойник или кукла, но это была самая обычная женщина. «До чего же странные представления о красоте у современных людей», — подумала Грёза.

— Так что за инцидент? — спросила она, чтобы отвлечься и отогнать зловещий образ.

— Это тоже долгая история, — ответил Мидас.

— Ох, как много всего мне предстоит узнать.

— Не раньше, чем мы покажем тебе самое главное, — сказал Редукс.

Сородичи поймали свободное такси и поехали по незнакомому Грëзе адресу. Она с любопытством смотрела на проносящиеся мимо здания, которые, с одной стороны, ничем и не отличались от привычных ей зданий двадцатых годов, а с другой, казались совершенно иными. Они были лëгкими, яркими, но при этом однотипными. Мелькали среди них и дома прошлого века, и Грëза с ностальгией вспоминала о временах, в которые ей уже никогда не вернуться.

Машина подъехала к высоким воротам, окружавшим старый, но недавно отреставрированный трёхэтажный особняк. Сородичи прошли к главному входу, Редукс достал из внутреннего кармана куртки прозрачную ключ-карту и приложил к магнитному считывателю, калитка распахнулась. Когда они зашли внутрь, Грëзу посетило дежа вю: она была здесь когда-то давно, в прошлой жизни.

— Узнаёшь? — спросил Мидас.