— Инженер-проектировщик, — поправил Мидас. Оро надавил ему на пальцы ног тростью, но неонат не выдал своих чувств ни словом, ни эмоцией.

— Как ваше имя, ещё раз? — спросил Менес, проигнорировав замечание юного сородича.

— Мидас.

— Останьтесь после собрания и обсудите этот момент с примогеном. А теперь перейдём к другому вопросу…

Мидас сделал, как велел принц, но Кондор явно не горел желанием сотрудничать с птенцом. Вместо того, чтобы поговорить с ним, он обратился к Оро, даже не взглянув на его дитя.

— Я передам все поручения своему помощнику, он свяжется с неонатом. Надеюсь, он настолько же полезный, насколько и наглый. Не хочу тратить своё время на глупости, — сказал Кондор, нисколько не стесняя себя тем фактом, что Мидас стоит рядом.

Оро предупреждал о таком отношении. Первые сто, а то и сто пятьдесят лет сородич считается пустым местом, никем. Редко кому удаётся убедить старейшин в своей значимости, не достигнув трёх веков от становления, но Мидас старался показать, что может принести пользу камарилье уже сейчас, и Оро всячески поддерживал его инициативу, хоть и весьма отстранённо.

— Конечно, Кондор. Подскажи только, о каком конкретно помощнике идёт речь?

— Я говорю об Эдгаре.

Мидас и Оро хмыкнули одновременно, но Мидас всего лишь удивился такому стечению обстоятельств, а Оро, похоже, знал об Эдгаре нечто такое, от чего его лицо перекосило отвращением, и Кондор заметил это.

— Не нужно так реагировать, Оро. Мне тоже не нравится держать его у себя под боком, но работу он выполняет как следует, — сказал он.

— Уж мне ли не знать.

На этом беседа была окончена. Примоген на прощание пожал гарпии руку и удалился. Оро развернулся к Мидасу и ткнул ему в грудь набалдашником трости в виде драконьей головы.

— Будь моя воля, я послал бы тебя убить этого мерзавца. Но сукин сын слишком хорош в своём деле, чтобы стирать его с лица земли, — произнёс он вполголоса.

— О чём вы говорите? — как можно более спокойным тоном поинтересовался Мидас. Его разрывало от любопытства. Что такого сделал Эдгар, что Оро желает ему смерти?

— Лучше тебе не знать. Мало кого оставят равнодушным подробности о его пристрастиях.

Больше Оро не проронил ни слова, хоть неонат и пытался осторожно и ненавязчиво вытащить из него больше информации о старом знакомом.

Эдгар довольно скоро дал о себе знать. Он прислал гонца с письмом, в котором предлагал Мидасу зайти к нему в гости в любое удобное для него время. Оро, к счастью, не поинтересовался содержимым сообщения, иначе у него возникло бы немало вопросов к тону, которым оно было написано. Мидас не стал медлить и тут же отправился к другу.

Весь путь до общины носферату он думал об Эдгар и не находил себе места от предположений. О таких, как Эд, говорят «себе на уме», но Мидасу он казался вполне нормальным сородичем. Возможно, так было потому, что старый носси всегда был добр к неонату, и когда тот делился с ним какими-то тайнами, любил с улыбкой отвечать: «я могила, босс». Однако если даже индифферентный к чужим порокам Оро взбеленился, то речь идёт о серьёзном проступке. Быть может, Эдгар диаблерист? Камарилья не одобряет диаблери и запрещает его. Возможность поглотить другого сородича законно возникает крайне редко и только во время кровавой охоты. Но даже при таких обстоятельствах отношение к совершившему амарант вампиру может ухудшиться.

В катакомбах Мидаса встретила Джулс. Они подружились вскоре после его становления, когда его появление среди носферату перестало быть чем-то из ряда вон выходящим. И хотя число недовольных даже увеличилось из-за того, что Мидаса обратили в клан вентру, всё же сородича они принимали лучше, чем человека.

— Ты сегодня какой-то серьёзный, — заметила девушка. — По делам что ли пришёл?

— Какая ты наблюдательная, — с учтивой улыбкой ответил Мидас и коснулся кончика носа девушки.

— Эй, не уходи от темы и не веди себя так, будто я мелкая!

— Но ты же младше меня, — парировал мужчина.

— Бу-у-у, — обиженно протянула Джулс и сложила руки на груди. Мидас защекотал её, и она, хихикнув, отбежала и исчезла.

— Эдгар у себя? — спросил Мидас.

— Кажется, выходил куда-то пару часов назад, — ответила невидимка. — Может, уже вернулся. Не обратила внимания.

— Ладно, думаю, он не разозлится, если я подожду его в кабинете.

— Ага, разбежался. Он заперт.

— Я знаю, — ответил Мидас и, достав из кармана пальто ключи, звякнул ими. Джулс появилась рядом и потянула к ключам руку, Мидас спрятал их за спину.

— Откуда они у тебя? — изумилась носси.

— Секрет, — ухмыльнулся мужчина.

Он развернулся на пятках и направился к кабинету Эдгар. Тот действительно был заперт. Мидас открыл дверь и вошёл внутрь. Повернув задвижку, он огляделся. Есть ли в кабинете Эдгар что-то, что укажет на его тайну?

Мидас прошёл к рабочему столу и покопался в ящиках, там были лишь учётные документы — их с Кондором общие дела. На полках с книгами тоже ничего. Лезть глубже и переворачивать всё верх дном Мидас не хотел. Он сел на диван и стал размышлять. Его внимание привлекли длинные бахромки плетёной салфетки, лежавшей на комоде с антиквариатом. Они покачивались от сквозняка, которого здесь не должно быть.

Мидас отодвинул комод и увидел лаз и лестницу, ведущую вниз. Он спустился по ней и оказался в извилистом коридоре, по правую сторону которого находилась укреплённая дверь с кодовым замком. Сейчас она была приоткрыта и оттуда доносились странные звуки. Мидас подкрался к двери и заглянул в щель между ней и металлической рамой.

С потолка на крюках, словно свиные туши, свисали скелеты, подвешенные под челюстью за позвоночник. Отполированные и сцепленные между собой белоснежные косточки, маленькие и хрупкие, принадлежали деткам. Мидас смотрел в огромные чернеющие глазницы на маленьких черепах и не мог пошевелиться. У дальней стены на столе лежала мумия. Тоже ребёнок. Лет шести или семи, не больше. Даже с такого расстояния Мидас мог видеть, что его плотная, как пергамент кожа, испещрена укусами и царапинами. Следы клыков покрывали шею, конечности и туловище, словно на него напала стая шабашитов, но что-то подсказывало Мидасу, что укусы принадлежали только одному существу.

— Такой чудесный и нежный, — донёсся чей-то шепот из комнаты, — словно шёлк. Не волнуйся, милый Люсьен, я сохраню твою красоту…

Мидас шагнул в сторону и открыл дверь шире. Она не скрипнула, не выдала его присутствия, и он мог наблюдать за тем, что происходит внутри, оставаясь незамеченным. Он сжал кулаки до того крепко, что острые когти впились в ладонь, и между пальцев закапала густая кровь. Он не видел всего — Эдгар стоял к нему спиной, но и этого было достаточно, чтобы понять, чем он занимается.

Слова никак не складывались. Мидас хотел что-то сказать, произнести хоть звук, но не получалось. Его сознание сковали отвращение и боль. Всё хорошее, что он знал об Эдгаре, померкло в один миг, он узрел наконец его истинную сущность, его чёрную гнилую душу, его… «пристрастие».

Мидас закрыл глаза и с трудом выдавил из горла приказ:

— Прекрати это.

Эдгар вздрогнул. Он остановился, но не из-за применённой к нему дисциплины. Он не ожидал, что его застанут врасплох: дверь кабинета заперта, проход заблокирован комодом, где находится другой вход знает только сам Эдгар. Ничего подобного не могло случиться. Но случилось из-за допущенной некогда ошибки.

Носферату надел брюки и, застегнув их, обернулся к незваному гостю.

— Только не горячись, ладно? — произнёс он ласковым тоном, будто это могло сгладить впечатление.

Мидас окинул пустым взглядом десятки скелетов и мумий, развешенных и уложенных в тайной комнате Эдгар, словно музейные экспонаты медицинской школы. Носферату трепетно относился к своим жертвам: следил за их состоянием и переодевал, для этого у него имелись различные инструменты и баночки со снадобьями, из-за которых помещение наполнял запах эфирных масел и формальдегида. Заметив их, Мидас направился прямиком к кушетке с разложенным на ней инструментарием для вскрытия и мумифицирования тел.