Даже того небольшого количества, что выпил Мидас, оказалось достаточно, чтобы его охватил волнительный восторг. Он давно забыл, что чувствовал во время обращения, забыл, как восхитительно было укусить кого-то впервые… но всё это осталось в прошлом, а сейчас начиналась совершенно новая, удивительно прекрасная и наполненная особым смыслом не-жизнь. И всё благодаря возникшей между ним и Грёзой связи.

Мидас втянул клыки и, обняв девушку, крепко поцеловал её.

Как и в первый раз, их обоих обуяла страсть, но в основе её лежали их собственные переживания, а вовсе не навязанные кем-то. Мидас с упоением целовал шею и ключицы Грёзы, не переставая думать о ней, как о той, кого ему так не хватало многие века. Все другие женщины меркли на фоне Грёзы, становились всего лишь страницами ветхой книги. А в ней кипела безграничная энергия, вечная молодость, невероятная притягательность, и Мидас мечтал стать с Грёзой частью единого целого.

Он прижимал девушку к себе так крепко, словно боялся, что она может раствориться прямо в его руках, а та смеялась, нежно и звонко, гладя мужчину по волосам и целуя его лицо.

Стащив через голову футболку и бюстгальтер, Грёза прильнула к Мидасу обнажённой грудью. Он чуть отодвинулся и опустил голову, обхватил губами твёрдый от прохлады и возбуждения сосок и несильно оттянул его, заставив Грёзу сконфуженно свести плечи. Она хихикнула и запустила пальцы в волосы Мидаса. Его руки гладили её спину и талию, желая коснуться каждого сантиметра прелестного юного тела девушки. Даже подростковая угловатость, сохранявшаяся и у некоторых более взрослых женщин, нисколько не вредила красоте Грёзы.

Мидас обвёл любовным взглядом её небольшие острые грудки, плоский животик с проглядывавшими контурами мышц, расстегнул и спустил на бёдра джинсы, обнажая подтянутые ягодицы девушки. Он привлёк Грёзу к себе и укусил её, оставляя влажный след и бледные следы зубов на коже. Девушка засмеялась и оттолкнула Мидаса, вынудив его лечь спиной на прохладные валуны.

Грёза склонилась над мужчиной и расстегнула одну за другой пуговицы на его рубашке, раскрывая покрытую татуировками грудь. Она приблизила лицо к ней и провела кончиком языка вокруг соска, поцеловала проступавшую под кожей ключицу и уткнулась лицом в шею Мидаса, прижимаясь грудью к нему.

Руки девушки скользнули к ремню на брюках Мидаса, расстегнули его, освобождая путь, заползли под ткань, касаясь холодными пальцами горячей напряжённой плоти. Грёза обхватила возбуждённый член и закусила губу, ощущая прилив безудержного вожделения. Она поднялась на ноги, чтобы снять джинсы, и Мидас последовал её примеру.

Едва презренная одежда оказалась в стороне, девушка осторожно села на таз Мидаса, касаясь нижними губами его фаллоса, и стала тереться ими о него, источая вязкую прозрачную влагу.

Мидас приподнялся на выпрямленных руках и прильнул к Грёзе в поцелуе, она обняла его и издала тихий стон наслаждения. Он подтянул ноги, чтобы сесть удобнее, и освободившейся рукой направил член в лоно возлюбленной. Грёза приподнялась и, ощутив, что Мидас уже внутри неё, медленно опустилась вниз, постепенно насаживаясь на его фаллос. Настойчивое чувство распирания, граничившее с едва ощутимой болезненностью, заполнило разум Грёзы удовлетворением. Казалось, будто всё происходящее было предначертано, будто она жила ради этого момента, будто всегда ждала только этого мужчину.

Мидас обнял Грёзу, положив руки на её лопатки и бедро, и стал мягко направлять девушку. Она не сопротивлялась, лишь задавала удобный ей темп, чтобы привыкнуть к ощущениям.

Грёза заглянула в золотые глаза Мидаса взяла его лицо в свои ладони.

«Я люблю тебя», — произнесла она чувственно, отчаянно, убеждённо…

«Я люблю тебя», — вторил ей Мидас, прижимая девушку к себе.

Их губы едва касались друг друга, передавая неуловимую и невероятную близость между ними.

«Я так сильно люблю тебя…»

Они слились в страстном поцелуе, и Грёза ускорилась, ощутив ещё более яркую вспышку возбуждения. Каждое её движение отзывалось волной удовольствия во всём теле, совсем не таким, как в первый раз, но намного мощнее.

Ей хотелось любви каждой клеточкой тела, и потому Грёзе не было жаль ни одной капли витэ на то, чтобы заставить мёртвое тело служить её прихоти. Пусть бьётся сердце, пусть горят лёгкие от крика, пусть текут алые слёзы по счастливому лицу. Ничто не было важно потом, всё желанное уже находилось здесь.

Мидас перевернул Грёзу на спину, положил её ноги себе на талию, и удерживая её поясницу на весу руками, взял инициативу. Девушка выгнулась и вытянула руки за головой, хватаясь за камни. Мидас был очень осторожен и нежен в этот раз, но по-прежнему напорист. Видя, что Грёза не ощущает дискомфорта, он стал двигаться жёстче, полностью погружая член в её лоно и упираясь головкой в шейку матки. Грёза громко застонала и закусила палец, чтобы сдержать порыв чувств.

Весь мир померк для неё в один момент, а ощущения обострились до предела и взорвались тысячью искр. Грёза выгнулась и раскрыла рот в немом крике. Мидас подхватил её и, подняв с земли, прижал к себе крепко и горячо. Его последние движения были редкими, но глубокими. Грёза чувствовала, как пульсирует его член внутри неё и едва не заплакала от восторга, переживая неописуемый экстаз.

Положив голову на плечо Мидаса, Грёза удовлетворённо вздохнула и поцеловала его в шею.

Когда они вернулись в домик, Кумитэ с порога налетела на Грёзу с претензиями:

— Где ты была так долго? Я уже собиралась идти искать тебя! Разве ты не понимаешь, что мы постоянно в опасности? Даже здесь, в глуши, повсюду могут быть враги!

— Ч-что? — недоумённо переспросила Грёза, соображая, когда прежде Кумитэ проявляла такую нетерпеливость, да ещё и по отношению к ней. — Я была с Мидасом на берегу озера.

— Вот как, — осеклась девушка и посмотрела на вампира в распахнутой рубашке колким взглядом. — Вы же вроде не особо дружны, или я что-то упустила?

Сидевшие на диване Мяускул и Дина подались вперёд, заинтересовавшись возникшей перепалкой.

— Да что это с тобой? — встревоженно поинтересовалась Грёза.

— Она просто ревнует, — пояснил Мидас, нисколько не удивляясь происходящему.

— А вот и не ревную! — рявкнула Кумитэ, хотя уже поняла, что он прав, и злилась от того ещё сильнее.

— Не нервничай, в тебе говорит кровь Грёзы. Но я это исправлю.

— Каким образом?

— Дам ей свою, — ответил Мидас так, будто речь шла о панацее.

— Не поняла, — несколько напряжённо отозвалась Грёза и уставила руки в бока.

— Возможно, дитя, для тебя будет новостью, — сказал Ренегат вкрадчиво, — но мы все связаны с Мидасом его кровью. Это прекрасный и старый, как мир, способ одного сородича подчинить себе других, тем более таких разных и своенравных, как мы. Впрочем, половина из нас согласилась на сие условие по собственной воле, других же наш славный лидер заставил принять его власть над ними. Даже родного брата.

Ренегат кротко ухмыльнулся, взглянув на Редукса.

— Старшего причём, — буркнул тот, свесив голову и почесав колючую макушку.

— Нет уж, — усмехнулась Кумитэ и сложила руки на груди, — со мной такое не прокатит.

Редукс нахмурился и бросил на Мидаса виноватый взор, зная, что за дерзость Кумитэ придётся расплачиваться ему.

— Подойди ко мне.

Девушка сделала несколько неуверенных шагов к Мидасу и остановилась подле него, сжимая кулаки и глядя на вампира исподлобья.

— Не хочу! Не буду! — крикнула Кумитэ, видя, что он разрывает пальцами едва зажившие порезы на предплечье. — Не трогай меня!

— Неплохо, — ехидно сказал Мидас, оценив попытку. — Но, кажется, ты забыла, что нас с тобой разделяет целое поколение. Пей.

Девушка послушно прильнула к руке мужчины и стала жадно глотать его кровь. Грёза отвернулась, не желая это видеть, и стиснула зубы.

Когда Мидас посчитал, что с неоната довольно, он разжал её челюсти свободной рукой и оттолкнул Кумитэ, потому что она никак не хотела отцепляться от него сама, наслаждаясь первыми в её жизни глотками крови.