К самым богатым дворянам страны, а также к представителям мелкого дворянства и отдельным городам и деревням, правительство снова обратилось с просьбами о займах. В общей сложности было собрано 35.836 фунтов стерлингов от более чем пятисот заимодавцев. Удивительно, но 14.000 фунтов стерлингов из этой суммы поступили из одного источника — от богатого епископа Винчестерского Генри Бофорта. Для сравнения, лондонский Сити, второй по величине кредитор, предоставил всего 2.000 фунтов стерлингов[336].

Вероятно, проницательный епископ пытался поправить свои натянутые отношения с племянником-королем, покупая его расположение с помощью своего необыкновенного богатства, и это сработало. Независимо от того, оценил он этот факт или нет, королю было за что быть благодарным своему дяде, ведь благодаря займу от епископа корона оказалась в долгу у Генри Бофорта на колоссальную сумму в 22.306 фунтов стерлингов[337]. Возможно, займы предоставленные короне были перспективным вложением епископа, но он вовсе не был безрассудным, и 2 июля принял на хранение кожаную шкатулку с золотой короной, украшенной драгоценными камнями, в качестве залога за предоставленные займы.

9 июня 1421 года король, оставив дома беременную супругу, отплыл во Францию в последний раз, целенаправленно проехав через свои норманнские владения, пока не прибыл в Париж, чтобы освободить своего осажденного дядю Томаса Бофорта. Герцог Эксетер с трудом подавлял растущее сопротивление своему присутствию во французской столице: дофинисты наступали на город с разных сторон. Однажды, в неустановленную дату, Эксетер даже был вынужден подавить восстание внутри стен Парижа.

В сочинении французского хрониста Монстреле сообщается о стычке, произошедшей после того, как герцог "по каким-то причинам, известным только ему самому, приказал, некоторым из своих англичан, арестовать сеньора де л'Иль-Адама". Парижане были возмущены, и "тысяча или более человек из парижского простонародья поднялись, чтобы спасти его от тех, кто вел его в Бастилию". Этим сеньором был популярный среди парижан Жан де Вилье, граф де л'Иль-Адам и маршал Франции, выдающийся военачальник, который, возможно, виделся с Бофортом, когда попал в плен во время осады Арфлёра в 1415 году.

Герцогу пришлось выслать еще 120 солдат, "большая часть из которых были лучниками", чтобы помочь провести де Вилье по улицам Парижа в тюрьму. Англичане кричали нападавшим на них, что они действуют по приказу французского короля, все еще находящегося под контролем Эксетера. Постепенное осознание того, что арест, возможно, был произведен по приказу Карла VI, заставило смутьянов разойтись, и измученные люди герцога, хоть и с запозданием, но выполнили свою миссию. Сеньор де Вилье был надежно заперт в Бастилии, восьмибашенной крепости, которую англичане использовали в качестве тюрьмы в Париже, и оставался там в течение следующих двух лет.

Действительно ли Эксетер действовал по приказу недееспособного короля, или же он увидел возможность захватить политического соперника и не проявил колебаний? Так или иначе, операция в итоге оказалась успешной, а его люди выполнили приказ, хотя и с непредвиденными трудностями. Именно такая решительность в трудную минуту, была именно тем качеством, которое привязало Томаса Бофорта к королю на протяжении всего царствования, и показала, почему герцог был так надежен в удержании таких стратегически важных городов, как Арфлёр, Руан и Париж. Он оказался незаменим для своего племянника.

После соблюдения необходимых формальностей по прибытии Генриха V в Париж Эксетер проинформировал короля, указав на проблемные области, которые либо находились под контролем дофинистов, либо подвергались угрозе со стороны сил, верных его лишенному наследства шурину. Король внял полученным от дяди сведениям, собрал свои войска и к 18 июля осадил Дрё, одновременно послав отряд освободить осажденных соотечественников в Шартре. Не довольствуясь этими незначительными победами, король обратил внимание на Мо, стратегически важный город, защищенный с трех сторон рекой Марной.

В конце сентября 1421 года король отправил к Мо Эксетера с внушительным отрядом, насчитывавшим около 4.000 человек, для захвата пригородов, расположенных за стенами. Английские военачальники усвоили урок, полученный несколькими годами ранее в Руане, и стремились предотвратить разрушение и поджог горожанами собственных домов, чтобы помешать продвижению армии Генриха. Неизвестно, удалось ли Эксетеру добиться успеха, но к 6 октября основная часть английской армии прибыла на место, и осада Мо началась[338].

Как и Руан, город упорно сопротивлялся на протяжении всех зимних месяцев и даже сумел причинить осаждавшим существенный урон. Юный Джон Корнуолл, двоюродный брат Бофортов, сын дочери Джона Гонта Елизаветы Ланкастер, был обезглавлен пушечным ядром, выпущенным с городских стен; в тот момент когда находился рядом со своим отцом сэром Джоном Корнуоллом. Между тем осада продолжалась, однако к концу года, здоровье короля заметно ухудшилось. Хотя ближайшим советникам короля было неясно, было ли это ухудшение физического состояния вызвано усталостью или болезнью, оно вызывало беспокойство, хотя и было временно ослаблено известием о том, что 6 декабря в Виндзорском замке королева Екатерина благополучно родила здорового мальчика. С первого вздоха ребенок стал наследником Англии и, согласно договору в Труа, вторым в очереди на трон Франции после своего отца. Новорожденный олицетворял собой будущее дома Ланкастеров, к большому облегчению англичан, которых все больше беспокоила перспектива того, что их король-воин может умереть без наследника.

Мальчика окрестили вскоре после его рождения, причем епископ Бофорт стал крестным отцом наряду с братом короля, Джоном Бедфордом[339]. Наследника назвали Генрихом — традиционное ланкастерское имя, принадлежавшее отцу, деду и двоюродному деду Бофорту. Прекрасная французская супруга Генриха V не подвела своего короля: сначала она принесла ему в виде приданного корону Франции, а теперь обеспечила здоровым сыном, который должен был унаследовать все с таким трудом добытые завоевания и стать величайшим государем в христианском мире.

В марте 1422 года Мо капитулировал, не в силах больше сопротивляться неустанному английскому артобстрелу. Стены города и дома внутри них были разрушены, а люди умирали с каждым днем все больше и больше. Это были тяжелейшие пять месяцев, хотя один трубач тщетно пытаясь поддержать боевой дух, периодически выкрикивал с городских стен насмешки и оскорбления в адрес англичан и их короля. По сложившейся уже традиции король вновь отправил верного Эксетера для принятия формальной капитуляции города, и герцог в сопровождении графа Уорика и сэра Уолтера Хангерфорда с готовностью исполнил свой долг. Трубач пожалел о своих наглых выходках; король Генрих, возможно, излишне сурово, приказал немедленно казнить его, насадить голову на копье над рыночной площадью, а тело подвесить за руки на виселице[340]. Английский король был не из тех, над кем можно безнаказанно насмехаться.

В первую неделю апреля были разработаны планы отплытия герцога Бедфорда во Францию с подкреплением для своего брата, используя возможность сопроводить королеву через Ла-Манш на родину к мужу и родителям, а епископ Бофорт вместе с канцлером Томасом Лэнгли был назначен инспектировать войска своего племянника Бедфорда, лично оценивая качество латников, лучников и лошадей в свите герцога[341]. Епископ должен был подтвердить, что каждый капитан выполнил оговоренные квоты и что не было попыток получить плату за отсутствующих людей, гарантируя, что корона не будет обманута каким-либо образом. Кроме того, это предоставило епископу идеальную возможность переправить через Ла-Манш все необходимые послания или письма, возможно, даже инструкции или советы для своего брата Эксетера.