Последняя воля и завещание Сомерсета были устно переданы нескольким свидетелям утром 16 марта, в день его смерти, что говорит о том, что внезапность его кончины застала графа и его врачей врасплох. Был ли тот факт, что он еще не составил завещание, свидетельством того, что Сомерсет верил, что оправится от болезни? То, что его пожелания были записаны только тогда, когда Сомерсет, как следует из завещания, расшифрованного уже после события, находился в предсмертной агонии, говорит о многом.
Джон, гордо именуемый в завещании "comes Somersetie, cammerarius Anglie & capitaneus Calesie", то есть теми титулами и должностями, которые он носил до самого последнего вздоха, завещал свою душу Богу, Деве Марии и всем святым; Бог явно был для Джона Бофорта на первом месте, хотя для XV века это вряд ли можно назвать необычным.
Граф был полон решимости погасить все оставшиеся долги, уделяя особое внимание тому, чтобы его слуги получили адекватное вознаграждение в соответствии с их службой и статусом. Что примечательно, Сомерсет считал важным позаботиться о тех, кто поддерживал его при жизни. Оставшееся имущество было передано на совместное попечение его брата Генри и жены Маргариты, хотя исполнителем завещания был назначен только епископ Винчестерский, что свидетельствует о глубоком личном доверии и привязанности брата к брату. На кого еще, в королевстве, Джон мог положиться в исполнении своих желаний, кроме Генри Бофорта?
Свидетелями устных пожеланий графа, а возможно, и его последнего вздоха, были Ричард Гардинер, Джон Бойс, Томас Харди, Джон Форест и Джон Фирей, хотя, согласно тексту завещания, присутствовали и другие неназванные лица. 5 апреля Гардинер, а также Томас Хилл и Уильям Бакстер, хранитель Гардероба и капеллан больницы Святой Екатерины соответственно, были допрошены в присутствии архиепископа Арундела и Филиппа Моргана, чтобы проверить содержание завещания. Все они подтвердили, что завещание отражает желания Сомерсета, а также поклялись, что он назначил своего брата единственным душеприказчиком[235].
Смерть Джона Бофорта лишила короля, а главное — его братьев Генри и Томаса, храброго, надежного и талантливого союзника, опытного военачальника и рыцаря, компетентного в решении деликатных дипломатических задач. То, как граф успешно преодолел династический кризис в 1399 году, свидетельствует о том, что Сомерсет обладал невозмутимым характером и способностью обманывать, избегая подозрений. Скандалов, связанных с его именем, было немного, но, похоже, он был благоразумен в своих поступках и верен Генриху IV, которому доверял брату настолько, что назначал его в разное время качестве сопровождающего лица для королевских принцесс, Изабеллы Французской, Бланки Ланкастер и Жанны Наваррской.
То, что Джон был близок к Генриху IV, явствует и из того, что в качестве камергера графу даже были предоставлены собственные покои в Элтемском дворце, любимой резиденции его единокровного брата. Не приходится сомневаться, что Генрих наслаждался обществом человека, с которым сблизился в юности, проведенной в поединках и крестовых походах. Они были не просто братьями, а скорее товарищами по оружию.
Будучи феодалом, Сомерсет серьезно относился к своему долгу, стремясь при необходимости наградить или защитить тех, кто находился у него на службе. Известно, что помимо помилования за проступки, совершенные людьми, находящимися под его покровительством, он выдавал денежное пособие некоторым своим вассалам при заключении брака. Например, 21 января 1407 года он пожизненно пожаловал 10 марок своему слуге Томасу Харди после женитьбы последнего на Алисе Дейси, а более ранняя запись, датированная 18 сентября 1399 года, свидетельствует о том, что граф пожаловал своему эсквайру Томасу Торли и его новой жене Изабелле Эверард ежегодную ренту в размере 20 марок. Аналогичная ежегодная рента в размере 20 марок была дарована Ричарду Бойтону в конце марта 1409 года[236].
Хотя эти ренты не были слишком щедрыми, и Джон, конечно, не был одинок среди знати в таких жестах, они, тем не менее, показывают, что граф действительно пытался быть, для зависимых от него людей, благосклонным лордом. Его непрекращающиеся попытки добиться выплаты жалования, причитавшегося его гарнизонам и ему самому в Кармартене и Кале, также свидетельствуют о стремлении поступить правильно по отношению к своим солдатам, хотя это стремление часто разбивалось о финансовую несостоятельности короны. Его озабоченность выплатой всех своих долгов еще раз показана в его завещании.
Однако смерть графа оставила его многочисленное потомство без отца. Первенец Сомерсета, Генри, был крещен 26 ноября 1401 года, когда король стал крестным отцом ребенка, названного в его честь. Даты и место рождения других детей графа установить сложнее, но второй сын Джон, вероятно, родился в 1404 году. Считается, что первая дочь Сомерсета Джоанна родилась примерно в то же время, что позволяет предположить, что они с Джоном были двойней. Конечно, нередки случаи, когда братья и сестры рождались в один и тот же календарный год и не являлись двойней, в зависимости от того, о каких месяцах идет речь. К сожалению, имеющихся фактов недостаточно, чтобы строить дальнейшие предположения, хотя следует отметить, что сама Джоанна родила двойню в 1430 году.
Есть и другие записи, намекающие на рождение у Сомерсетов детей. 27 января 1405 года король пожаловал графу и графине, проживавшим в Тоттенеме к северу от Лондона, три тунна гасконского вина и десять туннов мальвазии, которые должны были быть предоставлены им из королевской винного погреба[237]. Тот факт, что названа была и графиня, возможно, предполагает, что Маргарита была беременна или недавно родила, и вино должно было предназначаться как для ее мужа, так и для нее самой. Возможно, вино было даже праздничным подарком от короля, желавшего отметить появление на свет еще одного племянника, возможно, Томаса или Эдмунда.
Между тем, в записях в памятной книге королевы за год с 29 сентября 1405 по 29 сентября 1406 года подробно описывается, как Уильям Ловени, королевский хранитель Большого гардероба, получил приказ организовать "перевозку кроватей из Тауэра в госпиталь Сомерсета"[238]. Госпиталь в данном случае означает пансион, часто пристроенный к монастырю, который использовался для временного проживания высокопоставленными лицами. Возможно, Сомерсеты остановились в месте, которое не было оборудовано должным образом для предстоящих родов и последующего процесса восстановления, что побудило короля вмешаться.
Очевидно, что граф и графиня наслаждались своим плодотворным браком, особенно если учесть частые отлучки Сомерсета из дома — то из-за выполнения обязанностей в Кале или Уэльсе, то из-за дипломатических миссий в других странах Европы. Их последний ребенок, дочь, названная Маргаритой в честь матери, родилась около 1409 года, но, к сожалению, не могла помнить отца, который умер, не дожив до ее годовалого возраста. Учитывая количество детей, тот факт, что Маргарита заняла столь видное место в завещании графа, и то, что она решила почтить Джона надгробным изваянием, несмотря на свой второй брак с королевским принцем, следует предположить, что их союз был основан на взаимной привязанности, и возможно, даже любви. С такими чувствами, Маргарите, было бы гораздо труднее смириться с потерей Сомерсета.
Для Генри и Томаса Бофортов уход из жизни старшего брата пришелся на решающий момент их политической карьеры. Младшие Бофорты оказались втянуты в вынужденный переход власти от короля к принцу, и потеря влияния Сомерсета и его тесной связи с королем стала горьким ударом. Епископу и канцлеру было крайне важно не отдаляться от своего единокровного брата, пока тот остается на троне, но было очевидно, что устремления молодого принца становится трудно сдерживать. Подданным казалось, что жить королю осталось недолго, и переход короны в руки принца — лишь вопрос времени. Оставшиеся Бофорты намеревались и впредь играть центральную роль в управлении королевством, когда эти перемены неизбежно наступят, ведь от власти, однажды обретенной, очень трудно отказаться.
