Уолсингем считал, что Ричард охотно уступил свою корону при условии, что ему "дадут средства к существованию, соответствующие его положению"[131]. Croyland Chronicle (Кроулендская хроника), между тем, отмечает, что король назначил других людей "от своего имени отказаться от короны своего королевства"[132]. Кажется маловероятным, что такой высокомерный король, как Ричард, добровольно отказался от своей короны, и, вероятно, рассказы Brut и Адама из Уска ближе к истине. Король просто потерял поддержку Парламента, знати и народа.
Лишили ли его короны или заставили отказаться от нее, результат был одним: Ричарда II свергли. Когда открылся Парламент, трон был явно пуст, пока Болингброк не поднялся со своего места и смело не заявил, что с радостью примет корону:
Во имя Господа, я, Генрих Ланкастер, принимаю эту корону, со всеми правами и обязанностями, которая досталась мне как потомку короля Генриха III, и которую Бог по своей милости послал мне, с помощью моих родственников и моих друзей, отобрав ее у человека дурно управлявшего страной и нарушавшего ее законы[133].
Один за другим духовные и светские лорды высказывали свое одобрение. Для обоснования низложения Ричарда были зачитаны тридцать две статьи, оглашавшие каждый случай, когда он нарушил свою клятву. Для пущей убедительности Уолсингем обвинил низложенного короля в том, что он "глубоко неадекватен и не обладает достаточным умом для управления и руководства своими королевствами"[134].
Болингброк выполнил свою задачу и взошел на трон под именем Генриха IV, став первым королем из дома Ланкастеров. Его коронация состоялась 13 октября, и два его единокровных брата Бофорта приняли участие в церемонии пройдя, за день до коронации, в составе огромной процессии из Тауэра в Вестминстер. В 1377 году, когда был коронован предыдущий король, Бофорты были еще детьми и, вероятно, даже не присутствовали в то время в столице, теперь же Джон и Генри Бофорты не могли не быть впечатлены этим событием, следуя за королем по кишащим народом улицам, каждая из которых была обильно украшена праздничными гобеленами, развешанными в окнах. Для толпы, охваченной восторгом, из-за обещания новой эры процветания, были выставлены обильные запасы вина.
Во время церемонии коронации Джон Бофорт, как высокопоставленный дворянин, был "облачен в прекрасное красное, алое и горностаевое одеяние" и нес один из четырех мечей, "обернутых в красное и перевязанных золотыми лентами в знак двукратного милосердия"[135]. Ему также была предоставлена почетная обязанность королевского стольника во время вечернего пира, которую он разделял с герцогами Омаль, Суррей и Эксетер, а также графом Уориком. Его отец исполнял ту же обязанность во время коронации Ричарда II. Генри Бофорт, будучи епископом, помогал своему единокровному брату при посвящении, и, хотя о Томасе нет никаких сведений, кажется вероятным, что, поскольку ему было около двадцати двух лет, он тоже присутствовал среди зрителей.
Поскольку Ричард II был бездетен, предполагалось, что в случае его смерти наследование короны перейдет к следующему старшему претенденту, однако весьма спорно, был ли этим претендентом Генрих Болингброк. Старший брат его отца, Лайонел Антверпен, герцог Кларенс, имел потомков, хотя и по женской линии. Кларенс умер в 1368 году, оставив только дочь Филиппу, которая от брака с Эдмундом Мортимером, 3-м графом Марчем, имела четырех детей, причем старший из них, Роджер, на протяжении большей части правления Ричарда считался его наследником. Роджер умер раньше своего двоюродного дяди-короля, он погиб во время ирландской кампании в 1398 году, а его права на наследование короны перешли к его маленькому сыну Эдмунду. На момент низложения Ричарда, 5-му графу Марчу было около семи лет и вряд ли, общины Англии предпочитали бы иметь еще одного короля-ребенка. Суть вопроса престолонаследия заключалась в том, что Болингброк был внуком Эдуарда III, только через его третьего сына, но все же по мужской линии. Эдмунд Мортимер был прапраправнуком Эдуарда III через второго сына, хотя и по женской линии. С точки зрения передачи имущества, наследование по женской линии часто было приемлемым, но было неясно, применим ли этот принцип к короне.
Эдуард III предусмотрел такую возможность в последний год своего правления. Хотя в его завещании, составленном в октябре 1376 года, не было указано другого наследника, кроме внука Ричарда[136], в грамоте, датируемой примерно тем же временем, следующим в очереди на трон назван Джон Гонт и его наследники, за которыми следовал его младший сын Томас Вудсток. Кларенс не упоминался, что позволяет предположить, что Эдуард III считал, что трон Англии должен передаваться только по мужской линии[137]. Это весьма занятная точка зрения, почти лицемерная, если учесть, с каким рвением великий король претендовал на французский трон через свою мать. Однако у этой позиции может быть и другая причина.
К концу 1376 года Эдуард III, из-за болезни, все больше терял дееспособность, и королевством фактически управлял Джон Гонт. Герцога обвиняли в том, что он, в том году, навязал Парламенту обсуждение вопроса о престолонаследии, недвусмысленно высказавшись за принятие французского Салического закона. Принятие такого закона позволило бы ему и его наследникам отстранить Мортимеров от наследования трона, но его планы были нарушены, когда Парламент отказался обсуждать этот вопрос. Вскоре после этого был составлен удобный для короля документ, поддерживающий план герцога. Но было ли это сделано по требованию Гонта? Так или иначе, хартия не получила одобрения Парламента и, следовательно, в конечном итоге не имела никакого значения для определения престолонаследия. Тем временем Ричард II не указал наследника в своем собственном завещании, датированном 1399 годом[138].
В условиях отсутствия кодифицированного закона, который мог бы разрешить этот вопрос, право было на стороне сильного, и именно Болингброк обладал реальной возможностью овладеть короной. Очень важно, что после этого он заручился согласием Парламента. Притязания Мортимера были проигнорированы, и лишь спустя пять десятилетий их выдвинул племянник графа Марча Ричард, герцог Йорк. Однако, как уже говорилось выше, неясно, были ли эти притязания Мортимера и Йорка действительно более весомыми, чем притязания Ланкастера, как это часто представляется. Есть веские аргументы в пользу обеих сторон, но в конечном итоге именно способность физически захватить и удержать трон определила, кто станет королем.
Оставшаяся часть года, последнего в XIV веке, была потрачена на укрепление ланкастерского режима. Быстро взрослеющий сын короля Генрих Монмут был повторно посвящен в рыцари своим отцом и возведен в герцоги Ланкастер и Аквитании. Более того, он получил титулы, традиционно предназначенные для наследника короны, став принцем Уэльским, герцогом Корнуолла и графом Честера. Тем не менее Генрих IV не получил полной поддержки всех дворян и вскоре после Рождества столкнулся с первым из многочисленных заговоров, которые будут периодически возникать на протяжении всего его беспокойного царствования.
В январе 1400 года группа, возглавляемая Холландами, родственниками Ричарда, задумала убить короля и его сыновей, когда они присутствовали на турнире в Виндзорском замке. Холланды, разгневанные низложением Ричарда и последующей потерей своих герцогских титулов, нашли союзников в лице Джона Монтегю, графа Солсбери, и Томаса ле Диспенсера, бывшего графа Глостера. Их мятеж, известный как Богоявленский (Крещенский) заговор, был раскрыт королем до того, как его удалось привести в действие, а зачинщики были быстро схвачены и казнены. Если Генрих намеревался оставить Ричарда в живых, хотя бы в тюрьме, то действия его сторонников вынудили его к решительным мерам. Будучи "благоразумным и политичным человеком"[139], он знал, что нужно делать.
