Близилось лето 1397 года, и королевство оказалось на грани очередного кризиса. Король Ричард, которому исполнилось тридцать лет, за последние годы стал чувствовать себя увереннее и сбросил ограничения, которые, по его мнению, были наложены на него в молодые годы. Не обращая ни на кого внимания, король становился все более авторитарным, стремясь "обеднять общины и занимать большие суммы денег у всех, у кого только можно", и вскоре не осталось ни одного солидного человека, "способного избежать займа денег королю"[83]. Несмотря на видимость обратного, стало очевидно, что Ричард не забыл и не простил действия лордов-апеллянтов десятилетием ранее.
10 июля 1397 года король внезапно приказал арестовать своего дядю Томаса, герцога Глостера, и графов Арундела и Уорика, трех лордов, которые ранее восстали против своего государя. Благородный триумвират был обвинен в "жадных злодеяниях" и "предательской узурпарации законной власти", королевской власти[84], и Ричард был полон решимости уничтожить всех троих. Именно это и произошло. Арундел был судим и казнен 21 сентября, и хотя престарелый граф Уорик сохранил голову на плечах, он был лишен всех владений, титулов и подвергнут унизительному изгнанию на остров Мэн. Самой высокопоставленной жертвой короля стал его дядя, герцог Глостер. Можно было ожидать, что братья герцога Джон Гонт и Эдмунд Лэнгли выступят в его защиту, но у обоих были свои планы, и они предпочли дистанцироваться от обреченного брата. Гонт, в частности, опасался, что гнев короля обратится и на дом Ланкастеров, тем более что его сын, Генрих Дерби, был одним из апеллянтов, против которых еще не выдвигались обвинения. Поэтому Гонт, в качестве лорда Верховного стюарда, согласился с действиями короля и даже вынес обвинительный приговор на суде над Арунделом. У него не было выбора, если он хотел отвлечь внимание короля от Дерби и, в силу родственных связей, Бофортов.
Джон Бофорт присутствовал на суде, где он, как граф, был облачен в "красные одежды из шелка и подпоясан поясом из того же шелка с вышитыми золотыми буквами"[85]. Интригует то, что он также был назван одним из ведущих лордов, которые требовали ареста герцога Глостера, обвиняя его в "измене против имущества, короны и достоинства короля"[86]. Нет никаких свидетельств того, что Сомерсет поддерживал близкие отношения со своим подсудимым дядей, и поэтому он мог без колебаний обвинить Глостера в измене. Однако интересно, сделал ли он это вопреки личным пожеланиям своего отца — и если да, то был ли это момент, когда Джон Бофорт стал человеком, действующим по собственной воле?
Если у Гонта и были какие-то терзания по поводу председательствования на суде над братом, ему не стоило беспокоиться. Незадолго до этого судилища, от имени охранника Глостера, Томаса Моубрея, графа Ноттингема, было зачитано заявление о том, что герцог умер во время заключения в Кале[87]. Но никто этим не был одурачен. Было широко распространено мнение, что Глостера предали смерти по приказу короля, причем Уолсингем считал, что "на его лицо набросили стеганые одеяла и перину", пока он не задохнулся[88]. Фруассар также предположил, что герцога задушили[89]. Но каким бы способом ни было совершено это подлое деяние, результат оставался неизменным: любая угроза, исходящая от Томаса Вудстока, младшего сына Эдуарда III, была жестоко подавлена.
Безжалостно уничтожив своих врагов, Ричард наградил нескольких своих дворян, намереваясь заручиться их поддержкой, поскольку его поведение становилось все более непредсказуемым. 29 сентября 1397 года двое из апеллянтов, до сих пор избегавших преследований, Генрих Болингброк и Томас Моубрей, были возведены в герцоги Херефорд и Норфолк соответственно. Единоутробный брат короля Джон Холланд, зять Гонта по браку с Елизаветой Ланкастер и, таким образом, зять Бофортов, стал герцогом Эксетером, а его племянник Томас Холланд — герцогом Сурреем. Эдвард, граф Ратленд и сын Эдмунда Лэнгли, получил герцогство Омаль[90]. Многие другие люди были вознаграждены королем, который использовал для этой цели земли и доходы, конфискованных у трех павших лордов-апеллянтов. Это было подкупом беспрецедентного масштаба.
Ричард старался не обходить и своих кузенов Бофортов, предположительно опасаясь портить отношения с Гонтом. Спустя всего семь месяцев после возведения в графы Сомерсет Джон Бофорт стал маркизом Дорсетом[91], а 28 сентября он получил несколько маноров, ранее принадлежавших Уорику, включая Дрейтон-Бассет, Уолсолл, Перри, Хэмстед и Барр в Стаффордшире, Бакби в Нортгемптоншире, Черхилл и Хинтон в Уилтшире, Нектон и Крессингем в Норфолке[92]. 20 ноября он также получил пожалование в 400 марок из доходов с земель недавно умершего Томаса Рэли и, что более важно, должность констебля замка Уоллингфорд, за что ему полагалось жалование 100 марок в год[93]. Уоллингфорд, расположенный на западном берегу Темзы недалеко от Оксфорда, имел личное значение для короля, поскольку он был частью владений его отца Эдуарда и был местом смерти его матери Джоанны Кент в 1385 году. Хотя должность констебля через два года перешла к двоюродному брату Сомерсета Томасу Чосеру, она, тем не менее, стала завершением впечатляющего набора титулов и земель за шесть месяцев, прошедших с момента узаконивания Джона. Тем временем его шурин Ральф Невилл стал графом Уэстморленд, что значительно улучшило условия жизни и статус Джоанны Бофорт, новой графини[94].
Несмотря на щедрость проявленную к Бофортам, непредсказуемый король, всегда склонный к внезапным вспышкам гнева, начал "править более жестко, чем раньше"[95], и стал проводить время, сидя на своем троне и взыскивая с подданных необоснованные принудительные займы. Ричард также начал путешествовать с устрашающим отрядом телохранителей из трехсот чеширских воинов, которые притесняли местных жителей, где бы они ни находились, "совершая прелюбодеяния, убийства и другие злодеяния без конца"[96]. Также был введен сложный королевский протокол, и король упрекал любого человека, который не подчинялся его воле. Такое поведение только отдаляло короля от многих его подданных.
Для дома Ланкастеров, включая Бофортов, напряженная атмосфера вокруг королевского двора приняла тревожный оборот в декабре 1397 года, когда Генрих Болингброк, теперь уже герцог Херефорд, ехал в Виндзор вместе с Томасом Моубреем, герцогом Норфолком. Во время разговора двух бывших лордов-апеллянтов Норфолк заявил, что король замышляет убийство Херефорда и его отца Джона Гонта. Норфолк, которого Адам из Уска считал "полным гордыни и самомнения"[97], сказал, что король жаждет получить обширные владения Ланкастеров и планирует заодно уничтожить и Бофортов. Это было опасное откровение, но было ли оно правдой?
Конечно, можно предположить, что король, все более деспотичный, чувствовал себя достаточно уверенно, чтобы выступить против своего дяди и кузенов. Нет причин сомневаться в том, что Ричард завидовал колоссальному богатству Гонта, как и большинство дворян в Англии. Напротив, Норфолк мог действовать в своих собственных интересах, либо замышляя мятеж против короля и ища поддержки у своего коллеги-герцога, либо пытаясь подтолкнуть Херефорда к самоубийственному мятежу против короля, от которого Норфолк мог получить косвенную выгоду. Будучи капитаном Кале, Моубрей, видимо и организовал смерть герцога Глостера, и не исключено, что он пытался устранить еще одного своего соратника.
