Как я и предсказывал, наступает пауза. Я решаю избавить ее от страданий преувеличенным зевком.

— Доброе утро, mi alma, — мурлычу я, притягивая ее обратно в свои объятия. — Ты хорошо спала?

— Да… в конечном итоге.

Ив откидывается, чтобы уютно устроиться в теплом уголке, который я создал для нее из своих рук; она слегка пахнет цитрусовыми и тем ее уникальным ароматом, который посылает прямое сообщение моему паху. Я больше не возьму ее сегодня утром. Прошлой ночью я использовал и восхитительно надругался над ее телом, так что я знаю, что ей будет больно. Вместо этого я наслаждаюсь тем, как ее нежная кожа согревает мою собственную.

Она такая маленькая в моих объятиях, такая необыкновенно драгоценная. Ив — олицетворение доброты, что бы я ни сказал ей прошлой ночью. Джозеп был прав. Это был идиотский поступок — вот так обозвать ее на глазах у всех. Тем не менее, она не должна мучить себя из-за убийства моего брата, и ей определенно не следует проецировать это дерьмо на нас. С ним покончено. Забыто. Пришло время двигаться дальше.

Я бросаю взгляд на свои часы. Пленник Петрова скоро прибудет на мой остров. Несмотря на его заверения, его людям не удалось добыть нужную нам информацию. Время поджимает, поэтому мы единогласно проголосовали за то, чтобы доставить его сюда. Я не могу полететь туда. В Америке сейчас слишком опасно для меня. Все границы и перекрестки улиц во Флориде в строгой слежке.

Ив со вздохом меняет позу, маленькой соблазнительной попкой задевая мой член. Я стискиваю зубы и пытаюсь справиться со своей похотью.

— Ты голодна? — спрашиваю я.

— Умираю с голоду, — бормочет она, прижимая мою руку к своей груди. Я чувствую мягкий стук ее сердца под кончиками своих пальцев. Я хочу, чтобы этот ритм никогда не прекращался.

— Я попрошу Софию принести тебе завтрак наверх.

— Нет, все в порядке. Я спущусь вниз. Все равно хочу с ней кое о чем поговорить.

— Как знаешь.

Внезапно почувствовав раздражение, я встаю с кровати и иду в ванную. Как только я скроюсь из виду, я знаю, что она снова начнет рыться в этой чертовой сумочке.

— Ты присоединишься?

— Нет.

Сейчас я резок и отчужден. Мои мысли обращены к текущей задаче. Сегодня предстоит грязный день, самый грязный, самый развратный из всех. Ненависть к человеку, который направляется в мой лагерь смерти — это все оттенки несправедливости. Ему повезет, если он переживет этот час.

Я ступаю под душ и молю бога, чтобы она не подумала присоединиться ко мне. Мне нужна дистанция. Мое настроение портится, я едва сдерживаюсь. Я не хочу запятнать Ив своей жаждой крови.

Закончив, я возвращаюсь в спальню, энергично вытирая волосы полотенцем. Кровать пуста, простыни смяты и пахнут сексом — чем-то гораздо более богатым, чем я. Ив уже ушла. Я даже не задумываюсь, почему она это сделала. Как я уже сказал, мои мысли полностью заняты другими вещами. Позже вечером я снова разыщу ее, чтобы искупить худшее из своих преступлений. Чувство вины и раскаяния, кажется, никогда не трогают меня, когда я трахаю ее сердце и душу.

Джозеп ждет меня снаружи, у джипа. На нем черные джинсы и футболка. Он знает правила.

— Он прибыл десять минут назад, — объявляет он, подходя ко мне. — Он готов принять нас в пятом блоке.

— Хорошо. Где Рик?

— Здесь, — раздается голос из машины.

Я киваю ему через открытое окно.

— Давайте выдвигаться. Чем раньше это начнется, тем лучше. Мне интересно услышать все, что скажет этот мудак.

Я присоединяюсь к Рику на заднем сиденье, пока Джозеп заводит двигатель.

— Спасибо за вчерашний вечер, — бормочу я.

Рик бросает на меня один из своих ленивых взглядов.

— Мне было очень приятно.

— Похоже на то, — говорю я ледяным тоном. — Я сказал тебе не ложиться спать и поговорить с Ив, а не трахать прислугу, пока ты ждешь.

Он улыбается мне. Парень знал, что я все это время слушал. Вероятно, его заводит публика.

— Тебя не было целую вечность, и мне стало скучно.

— Если в радиусе пяти километров есть свободная киска, ты найдешь ее. Ты не можешь обойтись без этого хотя бы одну ночь?

— А ты?

— Как твоя жена?

— Пошел ты. А как насчет тебя, Джо? — кричит он вперед. — Должно быть, тебе ужасно одиноко в этом месте, раз твой босс снова держит свой член в тепле.

Джозеп не отвечает, что не удивляет меня. Он уважительно относится к женщинам. Мой друг выбивается из бизнеса, который относится к ним как к собственности, включая меня. Разница лишь в том, что я никогда не ожидал, что моя собственность завладеет моей задницей.

— Что ты там говорил насчет кастрации? — мрачно бормочу я.

Рик смеется, ничуть не смущенный моей угрозой.

— Ты слышал каждое слово? Одному богу известно, почему я подал тебе эту идею… Стоит ли мне беспокоиться?

— Меня не интересует твой член, Сандерс. Отрезанный или в каком-либо другом виде.

— Я не удивлен, что Ив Миллер предана тебе.

— Господи, — бормочу я себе под нос.

— Как долго ты планируешь фильтровать ей информацию о Петрове? — спрашивает он, чувствуя, что зашел слишком далеко.

— Так долго, как решу.

— Ты втянул ее в эту историю. И не сможешь держать их порознь вечно, — наступает пауза и вздох. — Я получу по заднице за то, что скажу это, Данте, но к чему эти игры? Просто скажи ей правду. Она никуда не денется.

Чертовски верно, что она не уйдет. У нее нет выбора. Но я предпочитаю держать ее в плену любовью, а не ненавистью.

— Заткнись, черт побери, Сандерс.

Он не понимает. Никто из них. Я не любитель азартных игр, но в эти дни оказываюсь втянутым в покерный матч с высокими ставками, главным призом в котором является Ив. Если я сейчас заговорю, то рискую потерять ее. Моя самонадеянность и так изрядно пошатнулась в ту последнюю ночь.

Это не просто правда ― это слои греха под правдой, те, что сложены друг на друга, как страницы в пыльной книге.

Такой грех, который Ив не сможет простить.

— Я задел за живое, не так ли?

— Ты хочешь, чтобы я помог тебе уничтожить эту братву или нет?

Я теряю терпение. Ему повезло, что он выручил меня в прошлом году, иначе от него сейчас остались бы только кожа да кости.

Мы в пяти минутах езды от места назначения. Даже красота пейзажа вызывает у меня неправильную реакцию. Я поклялся, что никогда не привнесу сюда худшие аспекты своего бизнеса. Купил этот остров для нее. Для нас. Я так старался не запятнать его, как омрачаю все остальные гребаные вещи, к которым прикасаюсь, но заключенный Петрова издевается над моим обещанием. За это он получит дополнительный сюрприз. Может быть, кастрация все-таки снова на кону?

— Откуда ты знал, что она заговорит о русском? — внезапно спрашивает Рик.

Потому что мой ангел любознательна. Она не прислушивается к предупреждениям. Знает, что мне больно, и любовь сведет ее в преисподнюю от желания помочь мне, но я вынужден держать ее рядом, а не на расстоянии.

— У меня было предчувствие.

— Предчувствие? Я никогда не думал, что ты придаешь такое значение «предчувствию», Данте… Неужели армия тебя ничему не научила?

— Она научила меня стрелять в голову таким умникам, как ты, — рычу я. — Какого черта ты рассказал ей о Мануэле?

Рик пожимает плечами.

— Я не знал, что это запретная тема. Она волновалась за него. Я хотел хоть как-то успокоить ее. Или, может быть, я просто пытаюсь расположить ее к себе, чтобы трахнуть горячую подружку…

Джозеп нажимает на тормоз, и мы проскакиваем пару метров по рыхлым камням. Я едва сдвигаюсь с места, но Рик, не пристегнутый ремнем, врезается в переднее пассажирское сиденье.

— Что за хрень! — он кричит, хватаясь за плечо.

— Нога соскользнула, — бормочет Джозеп, и я ловлю его взгляд в зеркале заднего вида.

Это уже второй раз он показывает мне, насколько заинтересован в той блондинке.

Моя база — это крепость внутри крепости. Ограждение из колючей проволоки, вооруженные патрули, сторожевые вышки через каждые пятьдесят метров. Как и к Ив, никто и близко не подойдет к моей собственности без моего разрешения.