Глаза Макса налились кровью.

– Скотина, ты меня так подбодрить решил?!

– Да успокойся ты! Я не пытаюсь тебя задеть, просто констатирую факт биологического превосходства.

– Р-р-р-р-р! – и Макс снова уткнулся лицом в траву.

– Разумеется, человек намного разумнее крысы, – продолжил Хамки. – И живущие у вас в джунглях обезьяны умнее. Умнее по отдельности. Но ваш вид – это не цельное сообщество, хоть вы и создали какие-то пародии, назвав их государствами. Вы все одиночки, каждый думает только о себе, реже – о близких. Но никто не думает о человечестве в целом. Точно так же живут общества Зелирии. Все эти войны, предательства и взаимная ненависть – болезни, которые рано или поздно погубят ваши виды. Крысы – другие. Они живут тесным сообществом. Да, они примитивны, но в их стаях есть заметные зачатки той общности, которая объединяет всех саланганцев. Крысы в перспективе стали бы разумнее человека, но внешние условия и доминирование вашего вида помешало им развиться – они проиграли людям из-за малого размера. Увы, на начальном этапе эволюционной борьбы рост и физическая сила играют большую роль, нежели интеллект. Саланганцам же никто не мешал, это и позволило нам стать теми, кем мы стали.

– Но крысы… – пытаясь отвлечься, Макс вслушался в слова Хамки. Что-то было в них, нельзя этого отрицать. – Они же… Ну, умные для животных, но…

– Мы все животные, Макс, – пожал плечами Хамки. – Все живые существа во Вселенной. Саланганцы никак не выделяют себя. У меня «лапы», как и у диких зверей Зелирии. А для себя на Земле вы придумали «руки». «Морды» и «лица». В этом вы все. Пытаетесь отличаться, не отличаясь. Они не пытаются, они – отличаются. Крысиное общество схоже с саланганским, но не с человеческим. Они не убивают своих собратьев без крайне веских причин, всегда стараются помочь друг другу, в целом думают о выживании группы, а не индивида. По сравнению с людьми им чужд эгоизм. Вам есть чему поучиться у них, Макс. Если человеческое общество перестроится и сумеет начать жить подобно крысиному, у вас куда больше шансов спастись, когда кто-то чужой придет в ваш мир. Впрочем, это я тебе уже говорил. Так что, если уж тебе так хочется сравнить меня с земной живностью, пусть это будут крысы, а не хомяки – эти тупые создания по интеллекту едва ли выигрывают у кабачков.

Макс вновь стиснул зубы в порыве злости. Теперь этот фиолетовый указывал ему, как именно того следует оскорблять.

Чертыхнувшись, он поднялся и сел на траве. Огляделся – девушки сидели в разных концах поляны, сжавшись в комочки и едва заметно дергая плечами. Пустые глаза, приоткрытые рты. Максу пришлось буквально вытаскивать их из пещеры – двигаться самостоятельно после пережитого шока и ужаса они были просто неспособны. Случившееся оказало на них более сильное воздействие, чем на него. Потому что им, в отличие от Макса, сполна досталось от «озабоченного кальмара».

Лишь Мисси, напуганная, пыталась что-то сказать Лике, легонько тряся ее за руку, но та буквально в упор не видела ее, дрожащими губами что-то шепча себе под нос.

– Похоже, исправлять вашу глупость придется мне, – вздохнул Хамки, заметив, куда смотрит парень. – Такого психологического удара они не вынесут… Кукушкой поедут. Точнее – уже.

Макс обернулся на Хамки и встретился с ним взглядом – блестящие электричеством глаза… Яркий голубой свет, лившийся словно прямиком ему в разум, заполнил сознание, и… все вокруг исчезло.

«Крыса! – словно гром раздалось в черной, смоляной пустоте. Макс не видел источник звука, не знал, чьи это слова, не знал, кто он сам и что он такое. Ничто. Просто нечто в бескрайней черноте. Ничто, способное, тем не менее, воспринимать информацию. – Крыса! – повторило, казалось, само первородное бытие. – Я наглая разжиревшая фиолетовая крыса! Но не хомяк!»

Макс с трудом разлепил глаза. Он не мог понять, где он находится и сколько сейчас вообще времени. Мельком оглядевшись и убедившись, что он не связан, а вокруг не происходит ничего подозрительного, он встал на ноги и осмотрелся уже более внимательно.

Но и беглого взгляда парню хватило, чтобы понять – что-то не так. Его рюкзак стоял на траве нераспакованным; он сам, получается, спал без мешка прямо на земле, а девушки, включая Мисси, и сейчас лежали рядком возле него, мирно посапывая.

Спецназовец посмотрел в небо. По положению солнца он определил, что сейчас раннее утро. Но вчера… Он напрягся, но так и не смог вспомнить, что было вчера. Чем кончился вчерашний день? Что они делали вечером? Ему показалось, что они хотели куда-то зайти.

«Куда тут заходить-то», – хмуро подумал он, оглядываясь. Вокруг был ставший уже привычным лесной пейзаж. Трава, деревья, шелест реки неподалеку, небольшой земляной холм, в каменистом склоне которого угадывался недавний оползень, вызванный обрушением части склона.

– Доброе утро, Макс, как спалось? – сияя своей фирменной улыбкой, осведомился Хамки.

– Хамки… Я… – растерянно проговорил Макс.

– Воду из реки тут не пейте – вас вчера вечером вырубило после нее, – деловито сообщил собеседник. – Возможно, так неудачно «зацвела». Радуйся, что не отравились!

«Вода из реки? Отравились? Вырубило? Что он несет опять?» – подумал Макс.

– Крыса, я серьезно говорю! – вслух проворчал он.

– Да и я не шучу.

Странное ощущение не покидало. Макс понимал, что фиолетовая крыса врет, но не знал, что ей возразить, потому что ничего не мог вспомнить. Словно большей части вчерашних суток для него и не существовало вовсе.

Остальные тем временем тоже начали просыпаться. По выражениям лиц девушек Макс понял, что они растеряны не меньше его. Но ни одна из них ничего так и не сказала вслух, словно не желая выглядеть глупо.

Позавтракав, они продолжили путь. Макс чувствовал себя сносно, но остальных, кажется, мутило. Никто из них не рискнул высказаться о своем состоянии вслух, но по их заторможенным движениям и замученному выражению лиц все было ясно и без слов. Даже Лика была заметно бледнее обычного. Лишь Мисси не выглядела больной сейчас.

Неужели они действительно просто отравились?..

«А что если в нашем отравлении виновата не речная вода, а эта девочка-припевочка?» – подумал Макс, глядя на бредущую рядом Самфи. Но быстро отбросил эту мысль. Хоть за прошедшее с пробуждения время она уже слегка порозовела, было заметно, что пострадала она не меньше остальных. Но ощущение, что она не та, за кого себя выдает, не покидало его. Он решил поговорить с ней, хоть и осознавал, что знает о Зелирии слишком мало, чтобы поверить чутью, когда будет слушать ее ответы. Кто знает, что является нормой в этом мире, где соседствуют дикие племена, средневековые рыцари и люди-кошки?

– Самфи, расскажи о себе, – попросил он. – Что ты делала в той деревне? Твой наряд, скажем так, мало соответствует обстановке, в которой мы встретились. Или я путаю, и тут все так одеваются?

Он окинул взглядом остальных. Лика пожала плечами, Вельга отрицательно покачала головой, и обе они посмотрели на Самфи.

– Я… – она слегка растерялась. – А чего вы на меня так смотрите, будто в чем-то подозреваете?

– Никто этого не говорил, – нахмурилась Вельга.

– Да ладно вам! – ее веселый смех выглядел на редкость притворно. – Я же пошутила! Просто я иногда бываю плохой девочкой! Прямо как моя ушастенькая богиня!

Лика со вздохом закатила глаза.

– Я действительно оказалась здесь случайно, – уже серьезно продолжила Самфи. – Я дочь Инштарийского барона Вельгвуга. Незаконнорожденная, но граф очень любит мою мать, поэтому, хоть у меня и нет титула, я живу в его замке. Я люблю прогулки на вурлах и классическую эссинскую литературу прошлых веков. Много раз, отправляясь в путь на своем вурле, я пыталась приблизиться к горам Эрлина, – сказала Самфи, – чтобы хотя бы одним глазком увидеть венец творения этого мира – умари! Этих божественных созданий, к которым принадлежит и моя ненаглядная Лика!