Сейчас же шанс появился и совершенно не разочаровал, даже несмотря на то, что городам Анна с Филиппом времени почти не посвящали, поселившись в королевском охотничьем домике в самом центре густых центральных лесов. Охота была в приоритете.

— Пусть будет Нефрит, — кивнула Анна. Если ей не понравится или станет скучно, они всегда могут вернуться сюда или найти место поинтереснее.

Филипп улыбнулся, свистом подозвал собак, которые гуляли неподалёку, и две гончие борзые прибежали, задорно виляя хвостами. Филипп потрепал одного пса по голове, пока второй вился вокруг ног. Анна любовно оглядела эту картину. Своих гончих Филипп любил почти так же, как драконов, и эти двое — Уинг и Фэнг — приехали вместе с ними с Пироса, потому что «собакам тоже надо изучать новые леса!».

— Ты давно был на острове? — вдруг спросила Анна. Филипп, подняв голову, озадаченный, заметно помрачнел.

— Довольно давно: до того как ранили отца.

«Год», — с сочувствием подумала Анна. И ведь Филипп ни разу не заикался, что скучает!

— Ты уверен, что нам стоит лететь на Нефрит? — спросила она в надежде, что он поймёт её намёк, но Филипп покачал головой.

— Разумеется стоит. Мы ведь договорились. Пойдём?

Он отвернулся как-то резко и пошёл, увлекая за собой гончих, по тёмной дорожке, лежащей меж диких ягодных кустов.

— Нефрит, Нефрит, — пробубнила Анна. — Сдался он тебе. Была б твоя воля, ты бы собакам крылья приделал и дышать огнём научил.

Она тряхнула головой, призвала из чащи использованные стрелы и, как только они уместились в колчане, пошла вслед за Филиппом.

Столица Нефрита Кивен оказалась ближе к соседу Джеллиеру, чем представляла Анна, только в ней было меньше шпилей и старинных резных узоров. Зато много башен. И Филипп был прав, говоря, что столицу надо осмотреть с высоты.

В первые же дни он повёл её на самую высокую смотровую площадку, и Анна не смогла удержаться, чтобы не вылететь на крышу, где, держась за шпиль, долго стояла, открыв рот. Город походил на огромную шкатулку: куда ни глянь — везде на скудном северном солнце сверкали драгоценные камни, где настоящие, где имитации. Районы, выкрашенные в разные цвета, по форме напоминали кристаллы, а плитки на центральной площади складывались в огромный алмаз.

«Тот, кто это придумал, сумасшедший!» — вынесла восхищённый вердикт Анна. Ей даже стало любопытно, как выглядит королевский замок. Он сверкал, будто был сделан из драгоценных камней, и, быть может, внутри они украшали всё вплоть до уборных и подвалов.

Но проверять они не стали: по уговору они держались подальше от любых замков, от раутов и балов, предпочитая им общество друг друга, шумных незнакомцев и молчаливых лесов. Так Анна чувствовала себя намного свободнее и в какой-то момент даже убрала маскирующие заклинания с татуировки под глазом. Их всё равно мало кто узнавал в городах, ей ни к чему было выглядеть лучше, чем она умела и хотела.

Вдали от дома Филипп тоже не пытался выглядеть идеально. Ему шли королевские камзолы не хуже кожаных курток, но в рубашке и дорожных брюках, заправленных в высокие сапоги, он нравился Анне больше. Казалось, что стирались границы между ними и он спускался со своего пьедестала кронпринца к ней на землю. И ведь землю эту он знал не хуже неба, в котором кружили его драконы, и готов был показывать Анне то, что казалось ему занятным. А ей оставалось подчиняться его желаниям и прикидывать, что она сможет показать ему в ответ.

Гулять по нефритским городам оказалось не менее завораживающим, чем смотреть с высоты на столицу. Анна скользила взглядом по вывескам, лепнинам, выложенными цветными плитками дорогам и думала, что только страна самоцветов может позволить себе самой превратиться в самоцвет.

Центральные улицы сверкали. Им не нужны были фонари — витрины, наполненные драгоценностями, казалось, могли осветить всё не хуже. На одной такой витрине Анна невольно задержала взгляд дольше, чем стоило. Филипп заметил это и остановился.

— Тебе они нравятся? — спросил он, тоже оглядывая расположившийся на чёрной бархатной подушечке набор из серебряных серёжек и колье, усыпанных розовыми сапфирами.

Анна сжала зубы.

Единственный подарок, что она позволила себе купить без сопротивления: именной лук, гибкий, лёгкий и прочный, из клёна, с набором стрел. Самые полезные вещи, которым они с Филиппом тут же нашли работу в джеллиерских лесах. На прочие подарки Анна закатывала глаза, особенно, если то были украшения. Самых везучим гарнитурам выпадал час триумфа на балу, который хозяйка, вынужденная подчиняться королевским устоям, вынуждена была посетить, но большая часть оставалась бесцельно тускнеть в шкатулках и футлярах.

А ведь всё это добро стоило несколько тысяч мэтров! Продай их — и денег хватит на всю жизнь!

С тех пор как эта мысль однажды сверкнула меж сожалениями об опрометчивости решений и провале планов, она не отпускала Анну. И сейчас, когда ещё несколько сотен мэтров так завлекающе блестели на неё с витрины, манили цветами её магии, было так сложно удержаться от воскрешения этой предательской идеи!

— Мы можем купить их прямо сейчас, если тебе нравятся, — предложил Филипп. — А можем вернуться позже.

Анна с сожалением сжала его руку.

— Ты знаешь, что мне ничего не нужно.

— Точно? — Филипп недоверчиво изогнул бровь. — Я чувствую сомнения.

Анна фыркнула. Он ведь даже не знал, почему она сомневается! И лучше ему было оставаться в неведении, потому что неизвестно откуда взявшаяся совесть верещала от низости помыслов о подобном. Но расчёт, пожимая плечами, напоминал, что её мечта останется так же недостижима, насколько недостижим Форкселли без денег.

Жизнь давала ей шанс, и Анна была не из тех, кто подобные шансы упускает.

— Пожалуй, — она снова замялась, покусывая губу и не отрывая взгляда от украшений, — они мне действительно нравятся. Только не рассчитывай, что от этого я стану иначе относиться к другим дорогим подаркам. Просто эти… особенные.

Филипп мягко улыбнулся, и Анна, извинившись перед Небом и всеми известными ей богами, заткнула совесть подальше. Так было нужно.

Бедные районы на крайнем юге Мидланда казались иными мирами. Филипп, видевший военную разруху, всё равно не мог разобраться в своих чувствах.

Анна говорила, что дух стран скрывается именно в таких крошечных поселениях. Он смотрит из-за цветастых навесов, играет с детьми на улицах. Его можно вдохнуть с запахом пыли и горячих пирогов, которые продавали прямо из окон. Там мало кто знал, как выглядят правители. Жители Мидланда давно привыкли, что правит ими не один человек, а тех, кто сидит в парламенте, выбирали народными голосованиями на разных уровнях. Если кандидат получил место, значит, ему можно было верить. Большее их не интересовало. Кто там что делал в других странах, не интересовало и подавно. У них был свой мирок, и мирок этот кипел и суетился, как огромный муравейник.

Филипп бегал глазами по узким улочкам, заполонённым бесконечными рядами торговых палаток, и Анна с удовольствием следила за тем, как менялись выражения его лица. Она могла поклясться, что в один момент он даже с ужасом подумал, а есть ли подобные места на Пиросе.

Вдруг Филипп моргнул и со скромным нерешительным интересом уставился на лавку, из которой смотрели длинные булки, усыпанные всем, чем только можно: кусочки перца, огурцов, оливки покоились под сырной шапкой и душистыми специями.

— Я ведь не умру, если это съем, верно? — поинтересовался он полушёпотом у Анны.

— Нет, ваше высочество, эта еда только для обычных людей. Для принцев — смертельный яд.

Она невинно хлопнула глазами, быстро кивая.

Филипп усмехнулся, но «яд» решил всё же испробовать. Анна пошла за ним, как вдруг проходящий мимо мужчина, облачённый во всё чёрное, с силой толкнул её в плечо.

— Эй! — воскликнула Анна.

Он обернулся, блеснув угольно-чёрными глазами. «Пойдём за мной».