Они проводили дни раздельно, разбираясь с делами, встречались на обед, ужин и иногда вечерами сидели в какой-нибудь из многочисленных гостиных. Разговаривали обычно мало. Хелена читала, призвав световой шар. Эдвард лежал в кресле, перекинув ноги через один из подлокотников и упершись спиной в другой. Хелена не обращала внимания на то, что Эдвард пускал по комнате огненных зайцев, которые проскакивали рядом, наматывали круги у её кресла, и только когда один из огоньков любопытно заглянул на страницы, Хелена щелчком сбила его, подняла взгляд и сказала: «Мешаешь». Эдвард закатил глаза и пустил новых зайцев (только те были осторожнее и книги не трогали), а потом, налюбовавшись на её сосредоточенное лицо, ни с того ни с сего стал рассказывать истории. Глупые, но уморительные, ни о чём и обо всём одновременно.

— Эдвард, я читаю! — воскликнула Хелена, бросая на него раздражённый взгляд.

— Да, я вижу. Знаешь, я однажды тоже решил поч… — В лицо прилетела диванная подушка. Он посмотрел на неё, на Хелену, предупредительно сверкающую глазами, — и сунул подушку под спину. — Спасибо, так намного удобнее! Так вот, решил я…

Она взвыла, взгляд заметался по сторонам, пытаясь найти, чем ещё можно кинуть. Эдвард рассмеялся.

— Тебе что, не нравятся мои истории? — спросил он, выпрямляясь в кресле с самым возмущённым видом.

— Если я скажу, что не нравятся, ты перестанешь их рассказывать? — огрызнулась Хелена.

— Нет. — Эдвард пожал плечами и встал. Сунул руки в карманы, нарочито медленно, расслабленно обошёл сначала своё кресло, а потом направился к Хелене. — Вероятно, я начну рассказывать их ещё чаще, пока не найду ту, что тебе понравится. — Он облокотился на спинку её кресла. — Ну так что? Тебе нравятся мои истории?

— Ты играешь нечестно! — заявила Хелена, закрывая книжку. Они неотрывно смотрели друг на друга.

Эдвард улыбнулся.

— Я абсолютно честен в моих намерениях, ваше высочество!

Она раскрыла рот, хотела возмутиться, но… Рассмеялась. Тихо, опустив голову, пытаясь спрятать улыбку и сжимая обложку лежащей на коленях книги.

— Иди к себе и не мешай! — Вскинула голову Хелена, тыча в его кресло. Она отвернулась, снова раскрыла книгу и начала листать — быстро, шумно — и давя смешки. Эдвард развёл руками и вернулся на место. Он продолжил смотреть: тихо, больше не мешая, но с тёплым удовлетворением, потому что её лицо разгладилось, стало спокойнее и светлее. И он не требовал большего. Для историй находилось другое время: пока они катались по самым красивым местам Ренджерелла, выезжали в другие города, заглядывали в Летний, в порт неподалёку, прогуливались по опустевшей пристани, несмотря на холодавшие, усилившиеся осенние ветра.

А осень кончалась стремительно, приближался день рождения Хелены, и, воодушевлённый успехами, Эдвард заикнулся про весёлую вечеринку, даже не бал — например, в Летнем. Ответ застал его врасплох. «Я не праздную» — коротко и холодно. Лицо её застыло, взгляд потемнел. Эдвард понял, что сказал что-то не то, а позже — через пару часов — ударил себя по лбу. Ну конечно! Как он мог не понять сразу?

Но, несмотря на то что он услышал Хелену и даже понял её, это было выше — или ниже? — его сил не подарить ей что-то. В день рождения, который мог бы стать для Эдварда худшим, хватило одного Джонатана, чтобы всё раскрасить, чтобы разогнать тоску. И Эдвард хотел сделать подобное для Хелены, и не нужны были ни балы, ни приёмы, ничто и никто — кроме него.

Только когда важный день наступил, всё пошло не так. На обед, который они обычно проводили вместе, Хелена не вышла. Когда он постучал в её комнату, служанка, проходящая мимо, извинилась и сказала, что её высочества сейчас нет. Поиски ни к чему не привели, и Эдвард неприкаянно бродил по замку, не зная, куда себя деть. В руках он сжимал тонкую бархатную коробочку.

— Что-то случилось, сэр Керрелл?

Эдвард вздрогнул от неожиданности и поднял глаза на сэра Рейверна. Тот смотрел, выгнув бровь, но глаза его, обычно холодно-колючие, как, кажется, у всех на Санарксе, смягчились и будто бы жалели Эдварда.

— Я ищу Хелену, — вздохнул он, пряча руки за спиной.

Сэр Рейверн понимающе кивнул. Сочувствие в его взгляде стало ещё более явным.

— Позвольте, я вам кое-что покажу.

Не успел Эдвард ничего сказать, как сэр Рейверн взял его под руку и повёл дальше по коридору. Они остановились у окна, и Эдвард, непонимающе взглянув на улицу, приоткрыл рот. Взгляд привлекла чернеющая фигурка вдалеке. Окружённая белоснежными силуэтами, она стояла в центре у мраморной статуи Гардиана Арта и не двигалась, только ветер вздымал полы чёрного плаща.

Эдвард отвёл взгляд.

— Ей плохо? — глухо спросил он. — Мне не стоит мешать?

— Наверно, не стоит. — Рейверн вздохнул. — Я никогда не пробовал. Никто не пробовал. Вряд ли ей нужен там кто-то ещё.

— Тогда… — Эдвард опустил глаза на зажатую в руке коробочку. — Тогда это подождёт до вечера.

Он посмотрел в окно ещё раз, сжал губы и ушёл, чувствуя, как Элжерн Рейверн следит за ним весь путь до угла.

Эдвард, как парализованный, сидел у себя в спальне. Голову разрывали мысли и сожаления, он постоянно возвращался к силуэту в мраморном парке, порывался броситься туда, разделить с Хеленой её скорбь, но вспоминал, что «вряд ли ей нужен там кто-то ещё», и оставался. А тело обращалось в камень, и каждое движение давалось тяжелее и тяжелее.

Оцепенение прошло, когда вечер заглянул в незакрытые окна. Эдвард пропустил ужин, но есть не хотел и сразу пошёл проверить, вернулась ли Хелена. Постучал — ответа не последовало, но Эдвард не ушёл — нажал на ручку. Было открыто. И пусто. Он ожидал найти Хелену здесь, может, она устала, уснула и поэтому не слышала. Он бы просто оставил подарок, как оставил цветы, но только холодный воздух царствовал в тёмной комнате.

Наверно, стоило уйти, но любопытство взяло верх, и Эдвард закрыл дверь изнутри. Создав бледный световой шар, он медленно пошёл по комнате. Ничего не трогал — только смотрел. На мебель из тёмного дерева, на обтянутые мягкой тканью подушки, на тяжёлые шторы и спокойный легкий тюль. Эдвард рассмотрел вазу с гербом Санаркса, хотел провести по её объёмным тонким узорам, но не стал: кто знает, может, она рассыплется, как роза в коридоре.

Эдвард прошёл мимо письменного столика, совсем не похожего на те, какие обычно стоят в кабинетах — широкие, громоздкие, со множеством ящиков. Этот был в половину меньше и уже, на витых изящных ножках и с узорами на углах. И главное — на нём почти ничего не было. Филипп всегда работал в диком бардаке, и никто, кроме него, не знал, что где лежит. У Хелены же всё лежало аккуратно: на одном краю стопка книг, на другом — ручки, кисти и карандаши в светлом стаканчике, а посередине — подложка, защищающая полированную поверхность от пятен и царапин. И из-под неё торчал уголок.

Эдвард, заинтригованный, оглянулся на дверь, помедлил — и поддел уголок. Из-под подложки он вытянул… рисунок. На плотной зернистой бумаге прозрачная акварель превращалась в замок, сделанный будто из стекла, на фоне тёмной безлунной ночи. Над замком чернели облака, а под ним — переливались оттенками голубого снежные сугробы. Эдвард поражённо разглядывал рисунок и только через несколько минут понял: он этот замок знал, просто тот выглядел совсем другим без цветных крыш и золотых деталей. А ещё на картинке он был не из стекла — изо льда.

Эдвард убрал лист на место — так же высунув уголок — и прошёл дальше, к высокому окну. Он отодвинул штору и вздохнул: вид открывался на мраморный парк, и тёмный силуэт всё ещё стоял среди белоснежных статуй. Эдвард грустно отвернулся, огляделся и упал в кресло. Световой шар погас. А Эдвард в одиночестве, в темноте уходящего дня остался ждать, пока случайно не задремал.

Хлопнула дверь. Он вздрогнул, распахнул глаза и столкнулся с возмущённым взглядом Хелены.

— Что ты здесь делаешь? — спросила она, зажигая свет.

Эдвард вскочил.