— Поднимись, дитя, — сказал он, — и подойди к нам.
Когда она повиновалась и, ступив несколько шагов, остановилась у его кресла, он протянул руку и почувствовал, как ее горячая нежная маленькая рука легла сверху на его ладонь. Держа девушку за руку, он обнаружил, что испытывает почти забытое ощущение неизъяснимого удовольствия.
— Те часы, о которых ты говорила, — спросил он, — каким образом ты могла бы их скрасить?
— Приходя развлекать ваше величество, когда это будет позволено.
Она взглянула на него из-под ресниц и с уверенностью могла сказать, что весьма преуспела в своем желании произвести на него благоприятное впечатление. Возраст и одиночество вместе взятые взращивают в мужчине слабость, которой молодая и хорошенькая женщина может великолепно воспользоваться.
— Я могу беседовать, читать вслух, рассказывать всякие истории, — продолжала она храбро. — Я могу, с милостивого позволения вашего высочества, каждый день сообщать обо всех слухах и сплетнях, шутках и остротах, появляющихся как во дворце, так и в городе.
— Вот как? — Он еще раз кивнул крупной головой с вьющимися седыми волосами.
— Если вам захочется иногда посмеяться, я могла бы вас развеселить, поскольку у меня неплохая мимика и актерские способности. Я могла бы также развлекать вас играми…
— Я устаю от игр, — прервал он ее несколько раздраженно.
Она взглянула на него.
— Знакома ли вашей светлости новая персидская игра, которая называется чатранг?
— Нет. Что это за игра?
— Это игра в войну, в нее играют на доске в черную и белую клетку специальными фигурами, сделанными из слоновой кости и черного дерева и представляющими собой королей и королев, полководцев верхом на конях, лучников, боевых слонов и обычных воинов. Ваше величество, сами будучи храбрым полководцем, могли бы великолепно развлекаться этой игрой.
Она замолчала, но он кивком головы велел ей продолжать.
— Говорят, ваше величество, что эта игра была вначале передана царскому двору Персии императором Индии через его посла с предложением царю Персии или самому раскрыть, если это ему удастся, секрет игры, или уплатить выкуп в случае неудачи. Король попросил дать ему семь дней срока, в течение которых его мудрецы безуспешно пытались решить задачу. Затем один из его министров взял игру домой и за полтора дня разобрался в ее секретах. С тех пор она превратилась в любимую игру персидских правителей, и я бы могла объяснить правила, по которым в нее играют…
Феодора не сказала, что ее комплект для чатранга был подарком посла Персии, врученным ей во время ее представления ко двору Юстинианом.
Так император впервые узнал об игре, которая в последующие века стала широко известна западному миру как шахматы.
Юстин кивнул в третий раз. Эта девушка внесла бы приятное разнообразие в его серое окружение, к которому он привык. Немного смеха, немного легких сплетен и шуток, живое лицо девушки — все это ему не повредит. Она явно была полной противоположностью и евнуху Василию, и придворным лекарям с их вечно постными лицами, и старому беззубому Виницию.
Он пожал Феодоре на прощание руку и отпустил ее. В конце концов он обнаружил, что его теплое чувство к ней очень похоже на чувство деда к внучке. И в этом была немалая заслуга самой Феодоры. Она блестяще сыграла в этом маленьком спектакле роль забавной крошки, так что если раньше и появлялась у императора некая распутная мыслишка, то теперь она совершенно улетучилась.
С этого дня было замечено, что Феодора входит и выходит из покоев императора совершенно свободно. Ее болтовню и различные истории император слушал с наслаждением. Он от души хохотал, — а это было для него полезно, — когда она живо и весело изображала в лицах некоторых знакомых ему особ: например, префекта претория, или патриарха, или старого полководца Милона — и еще многих других, вплоть до его собственного главного евнуха Василия.
Эта последняя сценка была импровизацией на тему одной из ее давних сценических находок. Юмор ее был, вероятно, и несколько непристоен, и Евфимия никогда бы не разрешила представлять подобное во дворце. Но старый Юстин буквально стонал от восторга.
Основное внимание императора, однако, было сосредоточено на игре, с которой его познакомила Феодора. Правила он усвоил быстро и так же быстро начал выигрывать у нее, так как у него оказалось истинно шахматное мышление. Он заставил научиться игре старого Виниция, и теперь каждый день часами играл с ним, даже если и не было рядом Феодоры. Он стал буквально одержим шахматами. Задач, ловушек и вариантов в них оказалось неисчислимое множество. Он способен был погружаться в игру, забывая о скуке и даже о боли в гноящейся ноге.
За все то, что Феодора сделала для него, он почти полюбил ее. И довольно часто — и это тоже было замечено во дворце — Юстиниан со своей любовницей присоединялись по вечерам к императору, чтобы вместе поужинать в его покоях. Для тех, кто испытывал благоговейный страх перед Юстином, такие веши казались просто неправдоподобными.
По истечении тридцатидневного официального траура в империи был принят новый закон. Он был обнародован императором Юстином и отменял устаревший законодательный акт, запрещавший мужчинам знатного происхождения вступать в браке актрисами, куртизанками и дочерями владельцев постоялых дворов.
Так у этих несчастных грешных созданий — согласно новому указу — появилась прекрасная возможность начать новую жизнь.
Юстиниан не сдержал своего обещания вступить в брачный союз с Феодорой «всенародно и с благословения церкви», но лишь по той причине, что она сама настояла на менее пышной и многолюдной церемонии.
В воскресенье, накануне свадьбы, она приняла крещение в купели небольшой церквушки Святого Стефана, находившейся на территории императорского дворца.
Два дня спустя сам старый Юстин прибыл в эту же церковь, чтобы стать свидетелем брачных клятв, произнесенных перед алтарем.
Многие знатнейшие мужи империи также присутствовали здесь. Один из них, с гладким лысым черепом, но тем не менее с излишней растительностью на теле, наблюдал за церемонией с выражением трогательной благожелательности и теплоты, в то время как внутри у него клокотали злоба и отвращение.
Иоанн Каппадокиец счел происходящее еще одним поражением. Теперь он ничего не мог поделать с этим браком. Признавая свершившееся фактом, впредь он должен быть более осторожным, стараясь с таким же почитанием относиться к невесте, как и к ее супругу, наследнику Юстиниану.
Иоанн отлично знал, как можно изобразить такое почитание. Это не должно помешать ему продолжать действовать по ранее намеченному плану. Он уже оправился от неожиданной смерти Евфимии, и хотя церемония освящения связи между Юстинианом и Феодорой, казалось, сделала его тайные намерения еще более трудно осуществимыми, Иоанн, еще до того, как эти двое опустились на колени у подножия алтаря, чтобы услышать благословение, начал анализировать ход событий — при этом мысль его была настолько же тонкой и изощренной, насколько грубой была его внешность.
Феодора, поднявшись с сафьяновой подушечки перед алтарем уже законной супругой, обнаружила, что почти не в силах осознать этот факт. Совершенно ничего не ощущая, она направилась вместе с Юстинианом засвидетельствовать почтение императору. Слух ее почти не воспринимал льстивых похвал и поздравлений от придворных и чиновных особ.
Позднее, оставшись наедине с Юстинианом в своих покоях во дворце Гормизды, она и его поцелуй восприняла так, как будто все еще пребывала в полусне.
Он был ее мужем и любил ее с такой безрассудной страстью и отвагой, будто она была единственным смыслом его жизни, а все остальные дела, события и радости — всего лишь пустой оболочкой или несущественным дополнением к ней. На такую всепоглощающую преданность было просто невозможно не ответить любовью. И она действительно любила его: для нее это было совершенно новым чувством.
Но в отличие от Юстиниана ее мысли не были заполнены и тем более поглощены одним только чувством любви. Жестокий, грубый опыт, который она приобрела на улицах, не давал покоя ее мыслям.
