— Может быть, фокусники, если я отыщу что-нибудь новое? А как насчет борцов или акробатов?

— Нет, их не надо. На маленьких пирах они ни к чему. Запах пота, много шума, они обязательно покалечат друг друга, лишние хлопоты. Мое пиршество должно быть элегантным, в чем-то подобным хозяйке.

Последнюю фразу Хиона произнесла с глубокой серьезностью.

Феодора подумала, что каждая куртизанка столицы платит из своего кармана за удовольствия ненасытной фамозы. Вслух же она произнесла:

— У меня есть одна идея — необычные живые картины.

— Какие?.

— Из греческой мифологии. Афродита, богиня любви, рождающаяся из морской пены. Мне кажется, это подойдет для самого изысканного общества.

— Афродиту буду изображать я?

— Только вы и сможете сыграть эту роль.

— Мне придется заучивать что-то на память? Я этого не люблю.

— Нет-нет, ничего не надо заучивать, репетиций тоже не потребуется, разве что для невольниц. Танцорами я займусь сама. Ваша роль будет чрезвычайно проста.

— И я буду главной фигурой в этой картине?

— Конечно! Все глаза будут устремлены только на вас.

— Великолепно!

— Позвольте, я расскажу подробнее, как я это себе представляю…

— Детали меня не интересуют. Ты сама справишься.

— Благодарю за доверие. Итак, музыкантов, танцоров и все репетиции я беру на себя. Девушек для ваших гостей тоже подобрать мне?

— Нет, я уже решила, кого пригласить. Из ста лучших в Константинополе я уже отобрала двадцать.

— Очень хорошо. Вы можете быть уверены, что представление будет иметь грандиозный успех.

Хиона самодовольно засмеялась и прикрыла глаза, а рабыня принялась подкрашивать ее светлые ресницы.

— А ты неглупа, Феодора, кое-что понимаешь в своем деле. Разумеется, в городе найдется не меньше сотни девушек, которые справятся с этим не хуже, но я доверяю именно тебе.

Хиона поднялась, и началось подкрашивание и припудривание других частей тела. Покровительственный тон фамозы бесил Феодору, она едва сдерживалась, так хотелось ей запустить ногти в пухлую шею Хионы. Но лицо девушки оставалось непроницаемым.

— Тебе бы побольше таланта, и ты могла бы стать знаменитой куртизанкой. Но для этого надо знать, как пленить мужчину, как выманить у него денег побольше, как удержать его возле себя. Ты еще слишком молода, костлява, да к тому же и брюнетка. Больше всего мужчины любят женское тело, ум тоже не вредит, а ты просто глупенькая маленькая деликата.

Феодора не возражала.

Тем временем парикмахер заканчивал сооружать прическу Хионы. Было использовано множество золотых булавок, гребней, искусственных локонов и цветов; губы, веки, грудь, ягодицы, колени Хионы были подкрашены и надушены. Невольница поставила перед ней коробочку из слоновой кости, и фамоза принялась выбирать бриллиантовые кольца, серьги и ожерелье. Никто в этот миг не смог бы отрицать, что Хиона может поражать воображение и быть неотразимой для мужчин.

Кипевшая от гнева и бешенства Феодора с трудом дождалась окончания аудиенции.

В последующие пять дней Феодора работала так, как никогда в жизни. Словно полководец, собравший все свои силы и резервы, она тщательно отрабатывала детали грядущего представления, увлекая всех участников своим замыслом.

Сенатор Полемон, тяжело отдуваясь и вытирая пот, пересекал Августеон. Он не заходил в префектуру, так как напрасно прождал сына все утро. Герои появился дома за полночь и на заре снова исчез, не сказав ни слова. Сенатор, обычно снисходительный к проделкам юноши, сейчас пребывал в ярости. Это уж слишком! Попадись ему Герои сейчас под руку, шалопаю не поздоровилось бы. Полемон обещал друзьям, что явится на дворцовый прием вместе с сыном, там будут сенатор Тестор с супругой Софронией и дочерью Тиспасой, которую Полемон уже считал своей невесткой. Теперь начнутся ненужные расспросы и пересуды. Обескураженный сенатор не знал, что и говорить, а Фаустина наотрез отказалась сопровождать мужа, и Полемону не на кого было излить свое раздражение и недовольство.

После нескольких теплых дней выдалось сырое и холодное утро, к полудню из-за туч наконец пробились солнечные лучи, осветив дворцовый парк и великолепные постройки.

Дворцовый комплекс занимал почти треть старой столицы, его окружала высокая каменная стена, дном и ночью охраняемая эскувитами. Здесь находились несколько дворцов и множество хозяйственных построек — контор, жилых помещений для челяди, казарм, хранилищ. Всего здесь обитало около пяти тысяч человек — солдат, чиновников, евнухов, офицеров, не говоря уже о рабах и прислуге; их целью было поддержание роскоши и величия, подобающих правителю великой империи.

Дворцовый квартал имел четыре входа: ворота, ведущие с Августеона ко дворцу Халк, где императорская чета устраивала приемы; ворота Святого Стефана, названные так из-за расположенной рядом церкви; ворота Гормизды — южный вход на дворцовую территорию, рядом с которыми стоял небольшой изящный дворец Гормизды, служивший резиденцией принцу Юстиниану; и, наконец, Водные ворота с запада, где Пропонтис подступал прямо к каменным ступеням причала и суда доставляли грузы и пассажиров непосредственно во дворец. Существовал еще один выход — на кафисму Ипподрома, откуда двор мог наблюдать за скачками, но этот выход был почти всегда закрыт, старый Юстин из-за болезни редко посещал конные ристания.

Проникнуть на территорию дворца без специального пропуска было практически невозможно, но сенатора По-лемона эскувиты знали в лицо и никогда не останавливали его. Возле ворот Халк Полемон нагнал двух молодых людей, неторопливо продвигавшихся в том же направлении.

— Привет тебе, Трибониан! — окликнул сенатор одного, замедляя ход и приноравливаясь к их шагу. Тот оглянулся. Ему было лет тридцать — высокий, элегантный, со смуглым лицом, которому нос с горбинкой придавал ястребиное выражение. Поверх туники на мужчине была яркокрасная накидка, заколотая на плече дорогой фибулой[30], на руке — золотой браслет с крупным аметистом. Наряд дополняла трость с набалдашником из слоновой кости, как и полагалось дворцовому щеголю. Трибониан, помощник императорского квестора[31], был известен как блестящий знаток римского права.

— А, сенатор! — любезно улыбнулся юрист. — На аудиенцию? Разрешите представить вам моего спутника. Эке-бол из Тира, он впервые в столице, прибыл, чтобы получить пост наместника Киренаики[32].

Полемон насторожился. Пост заметный, лакомый кусок. Весьма полезное знакомство. Теперь сенатор старался быть как можно любезнее.

— Я надеюсь, пребывание в столице доставляет вам удовольствие? — осведомился он, после того как Трибониан представил приезжего.

— Я наслаждаюсь, благодарю, — отвечал гость.

Ему было около сорока. Коренастый, невысокий, с иссиня-черными кудрями левантинца и семитским носом, Экебол имел умное, энергичное лицо и чувственный рот, выдававший ценителя наслаждений. Однако близко посаженные глаза немного портили облик будущего проконсула. Одет он был, как столичный щеголь: слишком много красного и желтого, золотой пояс, золотые цепочки на шее, по браслету на каждой руке, пальцы украшены крупными драгоценными камнями.

Троица прошла через ворота, и Полемон про себя отметил, что гость приятно удивлен тем, что эскувиты молча подняли свои внушительные копья в знак приветствия. Очутившись на дворцовой территории, Экебол остановился, пораженный: перед ними раскинулся великолепный ландшафт с лужайками, мраморными статуями, постройками, скрытыми среди деревьев цветниками и фонтанами.

— Приемы обычно проходят здесь, во дворце Халк[33], — заметил Трибониан, указывая на внушительное строение неподалеку от входа, сверкавшее на солнце бронзовой черепицей. К зданию вели широкие мраморные ступени, на которых застыли эскувиты в парадном одеянии.