— А почему ты вообще уверена, что дело во мне? Может быть, причина в тебе, всё-таки? Знаешь, насильно мил не будешь…

Она видела, как дёрнулись руки рыжей в сторону соперницы, и ответом этому движению стало двойное шипение духов-хранителей Алисы — вот молодцы, бдят, выполняют свою работу, и тут же посерьёзневшая Алиса прикрикнула сурово:

— Даже не пытайся причинить мне вред, Оксана! Я тебя не боюсь, и Льва отталкивать не буду. Если бы ты была ему нужна — на другую женщину он бы не взглянул, так что не надо мне байки рассказывать про «всё у вас хорошо». На этом разговор окончен, больше со своими угрозами можешь ко мне не подходить. Всё понятно?

Не дожидаясь ответа визави, очевидно, онемевшей от такого напора, Алиса спокойно развернулась спиной, показывая, что разговор и в самом деле закончен. Женские бои и разборки не для неё.

— Ты пожалеешь! — зло бросила ей в спину рыжая, на что ответом стало лишь неопределенное пожатие плечами. Чему быть — того не миновать, поэтому Алиса считала бессмысленным слушать чужие угрозы и как-то на них реагировать. И Льву на безбашенную девицу она жаловаться не собиралась — не хватало ещё ему стать рефери в женских разногласиях… по поводу него, кстати. Но Лев, конечно же, и сам всё понял, подошел, спросил с нервной усмешкой:

— С Мессалиной повздорила?

— Твоя фанатка решила, что ты принадлежишь только ей. — пожала плечами девушка.

— А что решила ты? — голос Льва звучал сейчас глухо, а взгляд стал каким-то странным. Алиса снова пожала плечами:

— Ну посуди сам, как я могу перестать общаться с учителем? Так что придётся ей тобою делиться…

— Только с учителем? — помрачнев, спросил Лев, и, на несколько секунд потупив глаза, а потом снова взглянув в лицо мужчине, девушка сказала тихо:

— Не только. — ух, какой огненный, сияющий взгляд стал ей ответом.

— Если хочешь, я постараюсь её приструнить…

— Не надо. Зачем? Да и что она мне сделает? Рано или поздно смирится с таким положением дел, и всё будет нормально.

— Ну смотри… Глупо просить тебя не рисковать, раз уж ты с нами связалась. Но всё равно — береги себя.

— Это само собой. — кивнула девушка. Как же легко ей с этим мужчиной. Всё-то он понимает, даже удивительно.

Алиса уже почти забыла об обещании, данном коллеге, но когда та, всё-таки решившись, позвонила и попросила назначить встречу, выбрала для сеанса гадания ближайшее свободное время.

Коллега явилась ровно в то время, которое было оговорено, минута в минуту, чем вызвала одобрение пунктуальной Алисы. Она пропустила Светлану в квартиру, произнесла дружелюбно:

— Ты проходи в комнату, я сейчас нам чаю налью, и начнём.

— Алиса, вовсе не обязательно поить меня чаем…

— Свет, мне свежий чай заварить не сложно, а так общение получится более расслабленным. Не бойся, это не долго.

Нервозность коллеги не могла не броситься в глаза, а нет ничего хуже нервничающего клиента, слишком много ждущего от гадания. Так что ароматный чай с успокаивающими травками сегодня никому не помешает.

Поставив на стол литровый чайник с чаем, кружки и вазочку с печеньем, Алиса кивнула присевшей на краешек дивана коллеге, пододвигая ей чашку:

— Ну, рассказывай. На что расклад делать будем?

Света, автоматически взяв чашку и сделав глоток предложенного ей напитка, произнесла, оглядывая комнату:

— У тебя тут совсем не так… Как у гадалки какой-нибудь.

Алиса ухмыльнулась:

— Так я же и не шарлатанка, вообще-то. Меня просто карты слушаются, говорят со мной. Для того, чтобы гадать, внешний антураж не обязателен. Возможно, что-то такое и хорошо, чтобы произвести неизгладимое впечатление на первого клиента, но, раз ты здесь, на тебя первое впечатление я и так произвела.

— Логично.

— Так на что гадаем?

Света снова замялась:

— Понимаешь…

— Пока не всё понимаю. Но вижу, что у тебя что-то случилось. Может быть, расскажешь? Я об этом ничего никому не скажу, потому что… Это как на исповеди, только честнее.

— Честнее, чем на исповеди? — кажется, Алисе удалось рассмешить свою гостью.

— Ну да. Нет смысла в гадании, если ты мне доверять не будешь.

Коллега тяжело вздохнула:

— Ладно, слушай. Не представляешь, какая я дура была…

Цыганка встретилась Светлане в парке, недалеко от крупного торгового центра. Подобные дамочки частенько там шныряли, продавая мелочёвку: сомнительного качества косметику и украшения, но света никогда и ничего у них не покупала — брезговала, да и в происхождении предлагаемых товаров у неё уверенности не было.

Подошедшая к ней цыганка была уже не молодой, широко сияла на солнце золотой улыбкой, и ничего у неё купить не предлагала:

— Молодая, красивая, давай погадаю, на судьбу, на любовь, всю правду расскажу, позолоти ручку, дорого не возьму… — руки женщины ловко тасовали толстенькую колоду карт, не похожих на игральные. Но Светлана, конечно, не собиралась соглашаться на предлагаемую авантюру:

— Не нужно мне гадать, женщина, не хочу судьбу свою заранее знать. Что будет — то и будет.

Цыганки обычно, если давать им решительный отпор, тушуются и обиженно уходят восвояси. Во всяком случае, с ней, Светланой, так всегда происходило. А эта цыганка лишь улыбнулась снисходительно, и затянула напевно:

— Ой, девочка, куда бежишь, куда торопишься? Счастье мимо пройдёт — не узнаешь, упустишь. Давай погадаю, да ручку позолоти — не много за счастье прошу.

Света на несколько мгновений растерялась. Застыла, замерев, подумала: и правда, куда мне торопиться? Можно немного обождать. Пусть цыганка погадает. Кто еще ей счастье задёшево продаст?

Тогда Свете показалось, что эти мысли в её голове прозвучали, сказанные голосом цыганки. Конечно, это её напугало. Женщина не раз слышала, что цыганки так и норовят обмануть, запутать, лишить воли, и, в конечном итоге — обокрасть.

В ярости выкрикнула она в лицо гадалке:

— Зубы мне заговариваете? Обокрасть решили? Идите, другую дуру ищите, чтобы ей на счастье гадать! Мне уже того, что у меня есть, хватает. А что мимо пройдёт неузнанным — значит, не для меня оно.

Цыганка злобно оскалилась, ну ровно хорёк или ласка:

— Это ты меня так благодаришь за возможность счастливой стать — воровкой да вруньей обзываешь? Или зло я тебе какое-то сделала? Только за гадание денег попросила… — столько укора было в последней фразе гадалки, что Свете поневоле стало стыдно. Только… А разве сама она не была права?

— Я у Вас, женщина, ничего не просила, и деньги Вам платить не намерена. Зла Вы мне, может, и не делали, но это потому, что я сама не позволила, а не потому, что Вы вдруг благородно не захотели. С шарлатанками вроде Вас я дел никаких иметь не желаю, хоть обижайтесь, хоть нет. А запугивать меня так же бесполезно, как и улещивать. Поэтому давайте сейчас разойдёмся по-хорошему, чтобы я больше Вас рядом с собой не видела. — Света даже слегка улыбнулась, высказавшись. Зато цыганка вдруг перестала из себя строить несправедливо обиженную.

— Ох, молодая ты, глупая, жизни не знаешь, мира не знаешь… Я-то что? Плюнь в меня — я утрусь, да и забуду об обиде сразу же. Только ты не в меня, ты в судьбу свою плюёшь… Она-то не забудет, не простит, и так ответит, что ты до конца жизни утираться будешь.

Света отчего-то зябко вздрогнула, но тут же взяла себя в руки:

— Разговор окончен. Не думайте, что сможете меня напугать своим загадочным бормотанием, я не из пугливых.

— Напугать тебя? Даже и в мыслях не было. Предостеречь тебя хочу, потому что жалею, глупую.

— Ой, идите уже со своими никчёмными играми. Как будто сейчас в гадание вообще кто-то верит.

Похоже, Светлане всё-таки удалось вывести цыганку из себя. Она затряслась от плохо контролируемой ярости, и голос её вдруг зазвучал зло, страшно:

— Гадание — это не игра, ведь с чужими судьбами, а особенно со своими, игры плохо заканчиваются. А ты, раз такая неверующая, будешь со своей судьбой в разладе. И не видать тебе удачи, пока какая-нибудь другая шарлатанка, которой ты поверишь, счастья тебе не нагадает… Только кто же захочет такой неблагодарной помогать? Так и жизнь проживёшь, без удачи да без счастья.