Здесь не жарко и влажно, и еще очень мрачно. Хотя света достаточно, так отчего полоса неба надо мной видится столь одиноко щемящей?

Для утомившейся меня организовали перекус в одной из беседок. Достали бутерброды и термос с кофе, под ровный рокот воды. А мне виделось напряжение оборотней, как они поводят носом. Как щурит желтые глаза Кощей, как отстраненно болтает жрец, не вникая в сказанное. И становилось холодней.

— Тебе стоит приехать зимой. Зимой водопады застывают и превращаются в декорации из сказки о Снежной королеве! Настоящее царство льда!

Наш внеплановый гид продолжал и продолжал вещать о красоте этих мест, и он был прав, сказочная красота. Безумная! Настороженная. Это нужно исправлять. Кощей отвлек от копания в себе:

— Убедил тебя жрец?

— Есть немного.

— Только немного?

— То, что мы везем сильно тревожат эти горы.

— Ощутила?

— Это тяжело не почувствовать. Что это? Только честно. Что за гадость я везу?

— Одна из причин здешних войн. Увидишь! А в целом?

— Ты знаешь, мы как слепые дети. Тут всего в двух часах полета, такая красота. А кто об этом знает? Да половину только моих коллег боятся этого региона, как огня!

— Есть такое, сейчас правда делают все возможное для внутреннего туризма, но люди не верят. Это как про большинство, все говорят, что в Турции красиво, дешево и прочее. Спорить не буду там тоже свои радости, но здесь!

Кощей обвел взглядом эти водопады.

— Здесь другое, красота природы, ее мощь. Но рекламы нет. А настороженность, тревогу… уберем.

— Главное, чтобы, когда убрали — люди не загадили.

Колдун только пожал плечами. Покинув водопады, мчим дальше, в сторону Итум — Кали. Водитель относительно медленно преодолевал серпантин дороги. Но вестибулярный аппарат все — равно был недоволен от поворотов.

— Совсем скоро по левую руку увидите знаменитые Ушкалойские сторожевые башни— близнецы, встроенные прямо в горный массив. Жарким, как сейчас летом течение Аргуна ослабевает, и удачливым туристам удается дойти до основания башен.

— А мы неудачливые?

Жрец успокоился, его речь стала плавной, восточно-тягучей. И хитрый взгляд, бросаемый в зеркало заднего вида. Он уже понял то, что я должна сообразить.

— Вы самые удачливые! Но Аргун не обмелел до нужного предела. Да и нам еще ехать и ехать, красавица. Но в следующий раз, я лично покажу тебе всю Чечню, ничего не утаю! Горные реки быстры, холодны и потому опасны, так что лучше полюбуйся сегодня на одну из главных достопримечательностей Чечни с этого берега.

— Районный центр Итум — Кали — последний на нашем пути в Цой — Педе населенный пункт. Дальше мы вряд ли найдете что-то более съедобное, чем орехи и вода из ручья, а в горах просыпается зверский аппетит! Вроде все взяли, сыр, лаваш, мясо и термос с чаем и твоим любимым кофе. Если что-то хочешь, остановимся!

— Все нормально, не переживай.

Приграничная зона, основательный контрольно-пропускной пункт. И нервное напряжение, проглядывающее цепкими взглядами, стиснутым оружием, серостью солнца, беспокойством Нави. Цой — Педе.

На КПП сверили документы, кажется, даже пересчитали. Машина прошла полный досмотр, не поленились залезть в сумки с продуктами. При этом было видно, что жреца хорошо знали, с ним поздоровались, спросили о делах. Но не расслабились.

Двое из охраны принюхивались и отсвечивали желтыми глазами. Алый и Таль только оскалились в ответ, как старшие — младшим.

КПП мы преодолели, но практически через километр оставили машину.

И вот я перед ними. Строгая, истинная, естественная красота чеченских гор. Нет, это не вылизанные ровные альпийские луга, залитые как на картинке, солнцем, — только Аргун, окруженный каменными исполинами, которым нет конца. Завороженно вглядывалась в пейзаж. Здесь легко потерять счет времени. Прямо у подножия горы, где и расположены останки древнего города, разлеглась российская военная база. Как замок, на который заперли эти места.

Военные, на парковке, вежливо попросили нас не фотографировать их территорию. Предупредили у них везде установлены камеры, что и как им говорил Кощей не знаю, но от нас отвязались. Камеры встречали нас повсеместно по дороге от въездного КПП до конечного пункта следования — чую писать свое имя на камнях не рекомендуется.

— Подъем небольшой, но дорога очень крутая: нет ни ступенек, ни перил, ни скамеек для отдыха. Береги силы и будь осторожна.

С этими словами у меня отобрали телефон и переносную зарядку, с которым я почти не расставалась, стремясь сфотографировать все, от камней, до листочков. Вещи и так тащили оборотни.

— Кощей?

— Слушаю тебя?

Идти в тишине не хотелось, она была чересчур звенящей. Слушать гида уже не было сил. Да и умотал он немного вперед по тропе. А колдун шел рядом, иногда на особо ненадежных на вид камнях придерживал, хотя мы и были связаны страховочными веревками.

— Почему здесь никто не живет?

— Здесь не живут с сорок четвертого. Официально из-за депортации всех восьми селений. После этого ни в одном селе от Итум — Кали в сторону грузинского Шатили люди больше не жили. В 1957 году чеченцев вернули из депортации, но в горные села возвратиться не дали, боялись оползней.

— Я так понимаю это не совсем так? Ты озвучил официальную часть.

— Депортация была, кто ж спорит. Причины, что говорят отчасти верные, измена Родине, переход на строну врага.

Колдун придержал меня за руку, когда покатились из-под ног маленькие камушки.

— Была такая организация Анненербе. Фашистские колдуны, маги, чернокнижники и нежить, а еще фанатики, что хуже реши сама. Забравшись сюда, они перерезали всех защитников. А потом их кровью начертили руны. Крики людей можно было услышать даже зажав уши. Я предполагаю, что из этих гор решили сделать своеобразную батарейку магической энергии, руны, заставляли впитывать все. Но впитывалась не только магия, но и боль. Кавказ всегда славился чуткостью к любой магии. А здесь, в своем сердце… Цой — Педе, сердце этих гор. Это сердце их демиурга.

Злость была столь велика, сколь любовь их бога. Захватчиков выкинули отсюда. Но сердце было уже полно, оно каплями источало ненависть. Капля для бога — море для людей.

Для восьми селений это было слишком много. Людей косило неизвестной лихорадкой, матери убивали своих детей, дети родителей. Ненависть витала в горах, отравляя реки, горы, сам воздух. Своими силами справится уже не получалось.

До войны Гамаюн была только смотрителем, это была не ее земля. Но старейшинам пришлось обратиться к ней. Твоя бабка повелела собрать круг очищения. Птица не могла просто приказать, не могла забрать злость, могла только помочь, с разрешения. Она получила его. Мы готовились несколько недель. По мимо подготовки, вывозили людей, кого успели. К сожалению, вывозили и отравленных ненавистью людей, она притаилась в сердцах, ее подкармливала обида, что заставили покинуть родной дом.

Двадцать третьего февраля сорок четвертого года, подготовка закончена, около сердца гор, в круге солнца стояла птица, по каплям впитывая в себя всю ту ненависть и боль. Пропуская через себя. Она поседела тогда.

Но твоя бабка переоценила свои силы. Она так не хотела приносить жертвы, ведь сколько людей уже унесла война. К чему лишние? Думала на голой силе справиться.

В два часа ночи, когда уже стало ясно, что одна птица не справиться. Что злоба может вырваться на волю. В круг зашел Мехк — Да[4] одного из селений. Он с улыбкой отдал свою жизнь и посмертие. Чтобы сохранить свой народ.

Один за одним, присягали, отдавая себя без остатка. Своей кровью и жертвой признавали эти горы и себя младшими братьями Руси. Давая Гамаюн возможность усмирить гнев гор. Ради своего народа. А теперь смотри. Это Цой — Педе, это сердце Де́ли, сердце Кавказских гор.

[1] А.С. Пушкин

[2] Жрец. Самым точным среди предсказателей считались жрецы. У них был особый способ гадания, называемый качъ тохъ

[3] Благодатная сила.