Его желтые с черной полосой глаза светились улыбкой. Одна голова смотрела на меня и улыбалась — жутковатое зрелище. Его зубы были выше меня. Он смотрел на меня как на маленького ребенка, который делает первые шаги. Около открытого огня: и умиление и как бы дать по заднице, за нарушение родительского запрета не играть со спичками. А две другие продолжали вливать свой огонь в дорогу.

Вот первые машины влились в проход. Вторые, третьи, пятые…

И чтоб забыть, что кровь моя здесь холоднее льда,

Прошу тебя — налей еще вина

Смотри — на дне мерцает прощальная звезда

Я осушу бокал до дна

И с легким сердцем — по Дороге Сна

Последняя машина в колонне вылетела на простую грунтовую дорогу на полном ходу и даже начала тормозить. Я услышала:

— Мала еще такое исполнять. Подрасти вначале, а потом приходи. Ждать буду!

— Приду, Горыныч!

Проход закрылся, а я села на крышу своего транспортного средства. Тупо устала, сильно. Проскочила на удаче, как дурочка какая-то. Ладно я, выжила бы. Оборотни скорее всего тоже. Но я рисковала не только собой, а теми, кто спокойно спал в грузовиках и на сидениях — простыми людьми.

— Ты подарила им жизнь.

Не была бы я привязана, то свалилась бы. Этот капюшон спутать нельзя было вообще ни с чем.

— Не боись, Гамаюн, не за тобой. Позабавила меня, увела целый караван. Какая дикая охота, честное слово!

— Простите…

— Ты ведь не сожалеешь, — покачала головой Смерть. — Ты бы сделала точно так же, доведись повторить этот день. Накрыли бы их, живых бы не осталось.

— И что дальше?

— Дальше? Будут жить. Напишут им новую судьбу, новую жизнь. Нечасто такое бывает.

— Спасибо.

— Может это и правильно, Гамаюн. Может и правильно. Кому же жить, если не воинам? Пошла я, дел много!

— До свидания!

Вы видели, как смеется Смерть? А когда ржет? Я видела, это интересное ощущение. Повторять не хочу!

Машина остановилась. Из кабины, чуть живой, вывалился Анубис, явно немного подмёрзший и больше напоминающий своё каноническое изображение. Как я поняла, машины остановились группами, давешний майор подскочил к Владу.

— Прорвались, мы прорвались!

— Замёрз.

— Хо-хо, не только ты. На нас Сушки ВСУшные шли, искали. По рации сообщили, что нас уже похоронили! Ну, ведьма! Долг за нами.

— Сочтёмся! Но в начале снимите меня.

Меня снимали аккуратно, все затекло. А потом долго объясняли начавшим приходить в себя людям, что мы здесь делаем, где мы и так далее. Сошлись на ударную волну. Что-то более равнозначное не сочинялось. Меня как куклу прислонили к огромному колесу и оставили отдыхать. Холодновато было после Нави. Народ делал зарядку, замёрзли все, смертный там-бессмертный. Подошёл кто-то, протянул фляжку.

— Пей давай. Замёрзла совсем.

Коньяк или что-то похожее. Было тепло, обожгло. Я сосредоточилась на этом ощущении. Три, четыре глотка, и меня кажется развезло. Веки затяжелели, и вообще вата-ватой. Потом фляжку отобрали, кулём загрузили в кузов и оставили спать.

Интерлюдия

Догнать время — как это? Ребята старались, на погрузке уложились в половину норматива. Мы летели как на пожар, выжимая из машин все возможное.

До лесочка добрались в полной темноте. Дорогу, по которой ехала колонна, просто перемололо в труху. Но лес полностью чистый, ни одного осколка, ни одного металлического предмета. Оборотни бегали по кустам, находя все новые и новые следы пребывания людей.

— Она здесь сидела. Руками хватала землю. Предположу, что колдовала, но ее колдовство не чувствуется. Зато дальше вообще непонятное.

Вы когда-нибудь наблюдали инфаркт у почти сорока оборотней?

— Ну здравствуй, Бессмертный! — из уст этой женщины мое прозвище звучит как издевательство.

— Ну здравствуй, Смерть. Какими судьбами?

Одно дело — увидеть эту леди в бою, а другое — когда она просто приходит.

— Не паникуй, не за вами. Птичке плохо, вот и решила заскочить.

— Где она?

— Она близ лагеря, дорогу через Навь проложила для колонны машин. Украла у меня целую толпу, — она рассмеялась, заливисто и весело. — Не робей! Позабавила меня, всех украла, чертовка. Помнишь своё первое ощущение от Навьей тропы?

Меня аж передернуло. Невозможно забыть этот холод,

— А вот она четыре минуты продержалась. Рано ей ко мне в гости, ох как рано. Сбереги ее Кощей, сбереги. Сам знаешь что будет, если…

Пятиминутный инфаркт закончился с ее уходом. Холод иного ушёл еще через десять минут.

— Что расселись, по коням!

И опять дорога по условно вражеской, как минимум, простреливаемой территории. В зонах боевых действий низкой интенсивности передвижения регулярных подразделений происходят, как правило, в составе транспортных колонн. Нападения на колонны из засад — излюбленный вид действий партизан. Последствия таких нападений бывают весьма тяжелыми, вплоть до полного разгрома и уничтожения колонн. Как правило, причиной неоправданных потерь являются грубые просчеты при проводке колонны. Война есть война, и не существует тактики, которая гарантировала бы проход колонны абсолютно без потерь. Удел героев — путь предков, но без их ошибок.

Таль учуял засаду за пару километров. На маршруте в трех километрах впереди находилась засада армии четыреста четыре. Подозреваю, что засада была на исчезнувшую жертву. Это ж надо, птичка всю колонну протащила через Навь. Как только колонна втянулась в «зеленую зону», по машине управления и сцепке машин были произведены выстрелы из гранатометов. Буксирующий топливозаправщик был подбит, а водитель, с позывным Зот, выскочил из кабины за секунду до попадания. Он, с поистине кошачьей грацией, приземлился на следующую идущую машину. Одновременно бандеровцы нанесли удар и по хвосту колонны, выбив из строя замыкающий бронетранспортер. Алый сорвал с петель люк и выбрался на воздух.

Огневые средства подразделения сопровождения, выполняя мой приказ, открыли ответный огонь. Автомобильная колонна, используя замешательство противника, стала выходить из-под обстрела и после встала. Группы начали вылетать из кабин и кузовов.

По команде Альфы начался финал засады. Укрываясь за складками местности, штурмовые группы оборотней устремились к просеке одновременно со всех сторон. В тактике укронацистов также произошла перегруппировка. Видя, что в составе всей банды им не прорваться, они разделились на группы по 3–4 человека, которые самостоятельно пошли на прорыв кольца. Это только подстегнуло охотничий инстинкт.

Через 30 минут утрамбовали недоделанных партизан на два метра вниз.

Больше на маршруте нас никто не побеспокоил — смертников не нашлось. Почти три часа гонки по пересеченной местности, что я вспомнил где у меня находится печень, почки и желудок. Кажется, что у меня все перемешалось.

Интересующая нас колонна встала за километр от общей дислокации. Даже мимолетного взгляда хватило, чтобы поежиться от холода. Тенты и метал еще не до конца оттаяли, с некоторых стекала вода. И это при том, что стоял жара под тридцать. Пусть не ночью, но не ниже двадцати пяти. Около одной машины суетился Анубис.

— Шакал!

Он удивленно обернулся, прищурился и махнул мне. Под тентом спала Гамаюн. Ее голубовато-белый оттенок кожи говорил о крайней степени холода.

— Дурак, она замерзает!

— Так мы накрыли ее всем чем можно.

— Тысячелетний придурок, собой ее греть нужно. Ей необходимо человеческое тепло. Она не снаружи замерзла.

Каково это — проснуться на груди у мужчины? А если еще и второй тебя обнимает? А Кощей хорошо сложен, кубики. Не сказать, что сильно бледный, горячий правда. Хотя, я думала, что он будет холодным. Насколько они голые я не исследовала, по ощущению от закинутой ноги в пределах разумного. Осторожно скосила глаза. Один был точно полуодет, а второй, если не путаю, Анубис, по пояс раздет.

— Не притворяйся. Не спишь.