Мы обнялись, и я наконец-то отправилась домой. А завтра можно не вставать рано! Высплюсь! Я та сова, что вынуждена быть жаворонком. Время еще было, потому я переоделась и отправилась бегать в парк. Чудесный день. Я много узнала и встретилась, пусть и не по хорошему поводу, с учителем. Теперь вот есть время пробежаться. Чего еще?

— ААААААА!

Моему крику вторил грянувшийся гром. Из-за дерева вышел утренний ратник. Преследуют они меня, что ли?!

— Ну что, ведьма! Я тебя из-под земли достану.

Суровый мужик, и явно упёртый как баран. Серые глаза, борода, крепкое телосложение.

— С ума сошёл? Пугать так, сволочь, — я отдышаться не могла, — сам ты ведьма. Что нужно?

— Предоставь документы на артефакт и иди себе с миром.

— На мне нет никаких артефактов. Я даже не понимаю, что ты от меня хочешь. Может представишься вначале?

У моего преследователя в глазах прорезалось сомнение. Вполне оправданное, на мне ни одного украшения, кроме поясной сумки для ключей и телефона. Ничего, даже волосы забраны в «дулю» на голове. Правда, большая дуля. Мужик взял какой-то предмет в руки, провёл им от моей макушки до пят. Еще раз и еще.

— Мужик, ты ничего не попутал? Что творишь?

За это выражение лица, я, пожалуй, прощу ему мой испуг. Но разозлил, до слез меня разозлил. Шёл бы себе с миром, как он сказал, но мимо. Тем временем, он в шестой раз провёл около меня непонятным предметом. Никак поверить не мог, что ли?

— Вы точно ничего на себе не носите?

— Мужик, я следователь. Следственный комитет тебе в помощь. В следующий раз проведём проверку по полной.

Злость помогла, потому следующие слова удивили меня саму:

— Вон отсюда, не ищи меня больше!

У ратника, так и не назвавшего мне своё имя, остекленели глаза. Он развернулся на сто восемьдесят и пошёл на выход из парка. Следующее «Ааа» я издала в тот момент, когда ратник скрылся из вида. А вы представьте, когда коряга вдруг встаёт на ноги и подходит к тебе. Все, сегодняшний день — это перебор. Я хотела погружаться в мир Нави постепенно, а не нырять с моста в Мариинскую впадину.

— Прощения просим, не хотел спужать.

На моих глазах леший стал превращаться в «молодца» в форме охранника. Красивый молодой парень. Меня теперь будут окружать такие всегда?

— Прости, познакомиться хотел. Столько раз видел.

— Ничего, нервы расшатались, вот и… Ничего. Зовут-то тебя как?

— Леший, но здешние Олегом зовут.

— Очень приятно, Зоя. Очень приятно.

— И мне, честь для меня.

— А я думала Лешие только в лесу обитают?

— Так это и был лес. Правда сейчас облагородили: скамеечек понаставили, дорожки протянули. Всего-то сотню годков назад чаща здесь была. Потому и Нескучным садом назвали. Поводишь бывало грибников — им точно скучно не было. А я здесь, пока последнее дерево не исчезнет. Ты бегать еще будешь?

— Сегодня точно нет, на сегодня все. Ратник охоту отбил, я его третий раз за сегодня увидела, упорный. Все ищет у меня артефакты.

Леший натурально заржал.

— У Гамаюна артефакты?

— А я разве представилась?

— Ну ты даёшь! А может ты как раз и права. Ни к чему всем знать, что гамаюн вернулся.

— А как ты понял, кто я?

— Для нас, созданий Велеса, Сварога, Перуна и Рода, это понятно по одному взгляду.

Теперь понятно. Домовые, лешие… а кто еще? А сами признаются.

— Завтра тоже приду, поболтаем. А на сегодня все, устала — столько впечатлений.

— Все понимаю. Доброй тебе ночи.

— Доброй!

Дом все еще стоял. В открытое окно задувал ветер, сапсан сидел на подоконнике и смотрел в стремительно сереющее небо, на котором с огромной скоростью мелькали молнии. Домовой сделал ужин и куда-то исчез Отказавшись присоединиться. Прочтённые новости ухудшили настроение, аж слезы наворачиваются. Горько, от того что мы правы, но всеобщее сумасшествие половины мира, считающие себя первыми, заставляет смеяться и плакать. Громы и молнии озаряли серо-чёрное небо, а потоки воды заливали улицы столицы. Забралась на кровать и залипла в книгу. Кажется, к двум ночи я окончательно отключилась. Как говорила Скарлетт О’Хара: «Я не буду думать об этом сегодня, я подумаю об этом завтра».

Вторник — это значительно лучше, чем понедельник, но откровенно хуже пятницы. Домовой решил меня закормить, потому утром мой нос учуял пироги.

Садист, кофе заменил чаем! Не, в каких-то ситуациях я люблю чай, но кофе утром — это ритуал. Молоко, кофе, сахар, литр! Домой отказался делать кофе наотрез, но все равно спасибо ему за завтрак. Я так же не стала уточнять, откуда в моем доме появилась вишня. Ее в принципе не бывает дольше с того времени, как я бы ее помыла. Чем же мне заняться? На работу мне не нужно, хотя:

— Доброе утро, чем порадуешь?

— Чем же мне тебя порадовать? Отсутствие новостей — тоже новость? — голос Горчакова лучился сарказмом и усталостью.

— Ну почему же, что по ПНД?

— То же что и по остальным. Если и было подозрение, то в наличии либо железное алиби в виде нахождения на принудительном лечении, либо видео. Глухо.

— Ты знаешь, свидетельница вспомнила, что подозреваемый что-то сказал по-польски. Тряхани-катаможню. Ниточка слабая, но сделать что-то еще не получится.

— Отлично, сейчас направлю! Слышал, что дело отдадут спецам с Лубянки.

— Может оно и к лучшему, но я сильно сомневаюсь, что они захотят брать провальное дело. Мы даже не знаем, что еще можно сделать. Все телефоны слушаются, патрульных уже пару раз ловили. Что с детьми, родившимися 23 декабря и находящимися в Москве?

— Их сто тридцать человек. Патрульные направлены к ним с предупреждением, но людей не хватает.

— То есть просто предупредили?

— Именно. Ну сама все понимаешь!

Как же не понять? Тех, кто идет в полицию реально работать — раз два и обчелся. Тех, кто хочет тепло сидеть и ничего не делать — большинство. Вот и работают на износ случайно уцелевшие кадры. Но спрашивают нас, как с полноценного Отдела.

— Все понимаю, все принимаю, но начальству объяснять будем оба. И не только нашему. Ладно, будет информация — звони в любое время.

Из того что он пробурчал, я разобрала лишь «принято». Остальной маршрут всех спрашивальщиков из руководства благоразумно не услышала. Еще полчаса поизображала из себя работника года, оформляя слова в бумажки. Сходила побегать, но с лешим не пересеклась. Поздоровавшись, он умчался успокаивать каких-то молодых оболтусов со спичками.

У вас бывало так, что ничего не хочется? Телевизор ждал своего момента. В основном он конечно для пыли, но служил вот в такие моменты, когда мозг не производил загрузку системы даже на десять процентов. Вот и представьте… Просидела до обеда, получив три десятка звонков как «просто спросить», так и от одного мошенника и начальника. Так как они шли один за одним, начальник чуть не ушел вслед за мошенником. Повезло. Рассказав свой же отчет другими словами, я получила короткое «работай» и быстрые гудки. Ни один сериал так и не досмотрела, даже книга не читалась. До обеда происходил день тюленя. И началось…

— Зой, собирайся. Патрульные говорят, что детей нашли.

Остаток фразы я слушала, уже натягивая джинсы. Интересно, кого нашли?

— На своей?

— Нет, сейчас заедет за тобой водитель. Без мигалки не успеем.

Машину пришлось ждать всего 15 минут. Взвизгивая спецсигналом, шинами, тормозами и всем своим «организмом», Рено влетел во двор, загрузил меня на полном ходу и вылетел на Ленинский. Кирилл, водитель, явно не ту работу выбрал. Что-то второй день подряд мне одни гонщики попадаются. В птичьем обличие и в человечьем. Во втором оказался опаснее — машин было больше, чем самолетов.

— Зоя Владимировна, вы не беспокойтесь. Сейчас долетим.

— Конечно. На дорогу смотри!

Вечность уложилась в двадцать минут, прилипший желудок к позвоночнику и нестерпимое желание любого водителя давить на несуществующий тормоз. Я приехала бледно-зеленая, встрепанная, но живая. На месте уже собрались группки по интересам, исключительно в бронниках, касках и отягченные «калашниковыми» в руках. Олег Горчаков подбежал практически сразу.