— Дамы и господа, позвольте представить вашего нового руководителя. Константин Владимирович Бессмертный, спецотдел.

Кощей наслаждался зрелищем. За ним виднелись две восьмёрки спецов, покорно ожидавших, когда их впустят и представят. Ну, или не представят. Третья бродит где-то около здания. Мне даже показалось, что я их чувствую. Они думали, как единый механизм, подчиняясь главе стаи или прайда или еще как.

— Здравствуйте, коллеги. Давайте знакомиться.

Пока Константин Владимирович ручкался со всеми, Анубис за своей кафедрой улыбался и что-то смешивал. Когда один дошёл до другого и с ехидной улыбкой протянул руку, второй хрустнул колбой и повалил белый дым, окутывая их руки.

— Ну здравствуйте, товарищ страшный руководитель.

— И тебе не хворать.

После чего легонько обнял и хлопнул по плечу. Народ облегченно захохотал. Всегда замечала, что если в группе кто-то с кем-то работал, внедрение новенького проходит легче. Что-то из серии «свой свояка», по крайней мере у сотрудников и военных. У остальных не в курсе.

— Народ, теперь без официоза. Константин великолепный руководитель и прекрасный начальник.

— Влад, уши оборву.

— И да, мой наставник.

Тут даже я подавилась. Интересно, когда это было? В семидесятых-восьмидесятых, когда Анубис от спячки проснулся и решил эмигрировать в Россию? Но настроение они подняли, а тот что привёл ретировался, явно страшась за шутку над грозным начальником. А вот климат в коллективе стал легче.

— А это наши тяжёлые, они будут прикрывать.

Парни сразу ломанулись к своим принюхиваться (кажется даже в прямом смысле этого слова) и притираться, может даже немного полаяться, а нет, побороться. Одно слово, тяжёлые.

— Совещание? — робкий голос из зала прервал занятие фигней на рабочем месте.

— Зачем? Есть то, что требует общего разговора?

— Нет.

— Нет, — нестройно раздалось в зале.

— Ну тогда работайте. Опросы, работа с агентурой и так далее, не мне вас учить. Если не требуется печатать отчёты или проводить допросы, можете заниматься с агентурой.

«Да» прозвучало радостнее. Телепортация существует — опера исчезли первыми, а за ними последовал второй следователь, которого я так и не узнала. Да и он не стремился знакомиться, так, отбывал повинность, не более того. Он с радостью взял на себя проверку документов и систематизацию, лишь бы никуда не идти и делать поменьше. Мне по сути идти некуда. Буду ждать, что придумают эти двое. А они явно придумают. Когда рассосались лишние, кроме, выясняющих кто круче, спецназовцев.

— Ну и?

— Что и?

— Что ты здесь забыл? Работы нет?

— За тобой присматривать.

— Кощ. Константин Владимирович, опыт конечно дело великое, в чем-то даже неоспоримое, но вот за дуру меня не держи.

— Не держу. Дело в тебе и не только.

— Вот это «не только» я бы и хотела озвучить.

— Два раза в год, на протяжении четвёртой сотни лет границу Нави тревожат, и с каждым разом все сильнее и сильнее. В разных городах и сторонах света. Иногда как лёгкие уколы, которые Навь легко переживает. Злится конечно, но сглаживает.

— А что будет, если…

— Если Навь проснётся, то плохо будет миру. Это вечный покой, так ее создал Род. Явь — это бег, Правь — это счастье, мир, где живут боги. Там есть Вальхалла, Рай. Все то, что придумали боги и люди. Навь, царство Чернобога. Сейчас его называют тёмным богом, но это не совсем верно. Чернобог это брат Рода, младший брат, который сам взвалил на себя это бремя, видя, как брат беспокоится о созданном мире. Спустя века, а может тысячелетия, жизнь среди нежити, мертвых, нечисти, кто знает, чего еще, озлобили Чернобога. И брат помог ему вновь. Он дал возможность усыплять всех, кто находится в Нави А когда род ушёл или заснул, со всеми обителями уснул и Чернобог. Они образовали щит, оберегающий и наш покой. И тут вопрос, зачем рушить этот щит?

— Если его не станет, то мертвые, нечисть и все-все-все окажутся здесь, в Яви?

— Это один из возможных сценариев, их больше тысячи и все просчитать невозможно.

— А кто пытается?

— Многие и многие. Я, наверное, бестиарий могу записать, разновидности были самые разные.

— С чего вдруг…

— С теми, кого удалось поймать, а не убить, разговаривали. Все говорят, что идут за силой богов. Версия отличная, я в неё даже верю. Но смущают детали. Вот эти детали и не дают покоя.

— Посмотрим. Как я поняла, Богинка сильнее, чем ее товарки?

— Намного. Сопротивляться твоему зову на твоей земле, поисковым заклинаниям… Яга не справится, а ее опыта хватит на всех нас. Погуляла она в своё время от души, от широкой русской души. Борджия числятся в учениках, я о Лукреции. Она ее воспитывала до тринадцати лет, под видом двоюродной сестры Папы Александра шестого Андрианы де Мила. Надоело быть сожжённой, но кто же тронет сестру Папы римского? А инквизиция за ней гонялась. Ты бы видела их перекошенные лица, сам ржал на пятнадцатом ее сожжении.

— В смысле? Ее пятнадцать раз сжигали?

— Сжигали ее раз тридцать. Огонь ее не берет. Ярило не дурак с ведьмой связываться. Как огонь разгорится, она глаза отводит и спускается. А потом обязательно одевается, красится, аль морок наводит, и к инквизитору. Визгу, крику много — ведь покойница-ведьма в монастыре. Инквизиторы от сердечного приступа мерли как мухи.

— Не действует святая водичка?

— Можем искупаться, вон шакал тоже. Но нет, прогнила их Вера, а именно она их спасала. Сейчас их Папа даже Мавку не отпугнёт силой своей веры. У нас это не так происходит, есть искренне верующие. Плюс противоестественные союзы с мужчинами, дети… Русь за детей горло рвала, намертво стояла. Дети по Русской Правде должны быть защищены. Убить ребёнка — приговор один, смерть. Растлить — это, по сути, убить ребёнка. Да и тогда гнильца шла от них. Ведь Вера в посланника божьего растит слабость, прощение. Вот как можно раскаяться за убийство и тебе простят? Ни одна вера ни до ни после не предполагает простить обидчика. Вера помогает быть сильнее, а не смириться с положением рабов. Наши боги рабов из нас не делают. Мы их дети, создания, но не рабы. Не встаем на колени, на оба колена. Только на одно присягаем, но не смиряемся.

— Русские не сдаются.

— И это не просто фраза, это сама суть славян. Но и Воинов не бывает без слабостей. Тут важно не физически быть выше и сильнее, а духовно.

— Отклонились…

— Ну не совсем, именно этим объясняется та сила, что заключена в наших землях и за гранью. Каждый воин даёт силу этой земле. Наша вера, наше «не сдаёмся», наше «вызываю огонь на себя».

— Во время Великой Отечественной войны?

— Да. Мы тратим ее, эту силу. Все мы. Это и интуиция, и магия, и сила духа. Сила духа любого, кто в момент отчаянья попросит. Попросит помочь. Все делится равно. И возвращается, если поступок признан «достойным». По заслугам и награда.

— Елена так постоянно говорила.

— Так и есть. Потому ловить эту конкретную нечисть будем вместе. Да и отчёт не придётся писать, так приму…

— Ты искуситель, просто змей-искуситель!

— Тебя с Аспидом познакомить?

— Не против, но мне кажется его предложение меня не заинтересует. Отчёт — это святое.

— Пошли, Анубис, хватит киснуть за видимостью работы. Все равно не поверю.

— Есть интересные предложения?

— Поесть для начала.

— Кофе. Продам за кофе пару душ! В жизни смертных самое тяжёлое — это вставать утром. Меня Баби поднять не может. Я в него пару раз даже подушкой зарядил. Потом извиняться пришлось, мстительный больно.

— Баби?

— Помогал мне в загробном мире, сейчас что-то типо моего домового. Пока он учился готовить, я думал, что отравить хочет.

— Научился?

— Как первоклассный шеф-повар. Понравилось ему готовить.

— Приглашаешь?

— Почему бы и нет! Тем более, я тебе еще с караоке ужин должен.

А он не пошутил. Древним Египтом в центре Москвы оказался дом семьи Бочаровых на Гоголевском бульваре, дом 21, где Анубис скупил весь последний этаж. Между третьим и четвёртым этажом были видные мужские египетские маски.