— А Сплин?

— Как из говна пуля, — отрезала блондинка. — Если бы русский рок существовал, то без Сплина он был бы лучше. Скажите мне, где след в поэзии? Где вехи в истории?

— Хм, — крякнул я. Что-то девушка разошлась, саблей машет налево и направо…

Тем временем Алена цапнула очередной пирожок. Жевать и вещать она умудрялась одновременно:

— Внешние атрибуты есть, а рока нет. Одно нытье на трех аккордах! Барды с патлами и гитарами, недавно бывшие студентами или геологами — это еще не рок-музыканты. Откройте гугл и кликните в поисковой строке «легенды русского рока».

— Да их там полно! — воскликнул Антон.

— Ага. Там много чего написано, но это неважно. Где звезды? Сейчас ты скажешь, что наши рокеры собирают полные залы, где возбужденные фанатки писают кипятком. «Розовые розы с ветки соколовой», ага. Но в том мире и «Ласковый май» собирал полные стадионы своим розовым бредом!

— А что, нет?

— Стадионы полные, — подтвердила Алена. — Но это не кумиры такие великие, это русская публика такая всеядная и очень доброжелательная! Наши народные массы кушают все: и рэп, и попсу, и блатняк.

— Про Филиппа Киркорова что-нибудь скажешь? — поинтересовался я.

— Ничего не скажу, — снова удивила блондинка. — Людям нравится блеск-метал, это их право. Поклонники так благодарны любимцу, что и на лимузины хватает, и на кроссовки за миллион рублей. По уровню безвкусицы Филиппа Киркорова можно сравнить только с группой «Ленинград». Что ж тут поделаешь, когда народу нравится китч.

— Ленинград? — недоверчиво переспросил я.

— Ага. У Филиппа высокий китч в нарядах, а группа «Ленинград» славится крайне низкой культурой речи, — сообщила Алена. — Это их роднит. Школота прется от такого искусства, остальным долбодятлам не стыдно. Видимо, им по душе бродячий цирк. Что ж, какой народ, такое и искусство.

— Погоди, у ДДТ хорошие стихи. И музыка местами неплоха, — неожиданно возразила Анюта. — Особенно позже.

— Не разочаровывай меня, чувиха, — блондинка сверкнула синими очами, и тут же ее понесло по кочкам: — Вот именно что местами! Впрочем, у них есть музыка, но группа ДДТ — это полушансон. Когда Шевчук выучит французский язык, его в Париже назовут мастером социальных песен под гитару.

— А Песняры? — выложила козырь Анюта.

— Песняры — это сила. Мощные ребята, — согласилась Алена. Но только для того, чтобы нанести очередной удар: — Недаром их называют «вокально-инструментальный ансамбль». Песняры — хорошие профессионалы с хорошими гитарами и хорошим эстрадным репертуаром. Но на поляну рок-н-ролла они заходят только днем и с самого краю. Вот назначь Иосифа Кобзона солистом ансамбля — и у Песняров все получится, уверяю тебя.

— Да что ты говоришь? — прищурилась Вера.

Тема казалась ей забавной. И ее эмоциональная заторможенность удивления у меня не вызывала. А ну-ка поживи длительное время в ожидании смерти… Ничего приятного. А когда смерть не случилась, на проявление радостных эмоций уже не осталось сил.

— Прямо вот так никакого рока?

— Я тебя умоляю! — снова отрезала блондинка. — Просто поверь седой виолончелистке. Русский рок придумали говнари, рукоплещущие русскому псевдороку и русскому псевдометаллу.

Разговор в подонковском стиле требовал остроумных комментариев, но я их придержал. Вместо меня выступила Вера:

— Да из тебя, мать, густо лезет культ Запада, — ехидным тоном сообщила она. — Так и прет буйным цветом!

— Нет, это не культ Запада, — отвергая подколку, серьезно возразила Алена. — Я готова слушать хороший рок, хоть норвежский, хоть монгольский. Но это должен быть рок!

— Хм, а это идея, — пробормотала Анюта.

Она вытащила телефон и полезла в инет.

Я смотрел на девчонок во все глаза. Окончательно выросли, а я и не заметил. В смысле, сиськи и без того были, а теперь появились убеждения и собственное мнение. Пусть спорное, с остатками юношеского максимализма, но оно есть.

Между тем Нюся нашла искомое.

— Вот! — торжествующе воскликнула она. — Монгольская группа «Ху». Это именно то, что нам надо!

— Что надо? — не понял Антон.

— Настоящий рок! — Нюся ткнула пальцем в экран. — А мы скажем, что это калмыцкие народные песни. Пусть кто-нибудь попробует возразить, когда Уля Тулаева напишет тексты, якобы от родной бабушки. Лена сделает аранжировки, а мы добавим горловое пение и парочку хитрых инструментов, — пошевелив губами, она восторженно процитировала: — «С эмблемой волка, под сенью неба, монголы воспрянут. И весь мир будет поклоняться священному имени Чингисхана, восседающему среди людей. О черные стяги, восстаньте!».

Глава тридцать восьмая, в которой хрен редьки не только не слаще, но и утро вечера не мудреней

На большой перемене шумно. Под аккомпанемент звонка, гремящего в коридорах, народ музпеда перемещается в сторону столовой. Стремится всеми фибрами своей души — завтрак был давно, а до питательного ужина целый день впереди. Антон всегда летит в первых рядах. Именно так поступают дауншифтеры пригорода Геленджика, когда в единственную пивнушку на пляже начинают выгружать бочки. Жизнь штука такая, кушать захочешь — научишься не только коз лечить.

Очередь змеилась через весь зал до выхода, но Анюта была уже здесь, и очень близко к выдаче. С такими длинными ногами удивительного мало, вопрос только один: почему не первая? Второй поднос Нюся прихватить не забыла, куда успела загрузить компот и вилку. Антон мудрить не стал, добавил к этому двойную порцию пельменей и стакан сметаны. Анюта ограничилась капустным салатом и рыбным супчиком неизвестной породы — картошка в жидкости присутствовала, а вот рыбка куда-то уплыла.

И только оголодавшие студенты расположились за шатким столиком голубого пластика, как свободное место заняла невзрачная аспирантка, подрабатывающая секретарем в деканате. Села не просто так, как оказалось, не для удовольствия лицезреть себя. Заодно со своим подносом она доставила дурную весть: строгое повеление парторга явиться к нему на ковер.

— Не нравится мне это, — сообщил Антон по внутренней связи.

— Аспирантка? — отозвался я. — Губы не накаченные, взгляд не набыченный, уши без тоннелей. И еще очочки эти дурацкие. Не, не то. Кого она хотела удивить?

— Дед, хватит прикалываться, — буркнул парень. — Чё-то я очкую.

Поедая молочную кашку, аспирантка поддержала нейтральный разговор с Анютой о дурацкой погоде и количестве ног, порушенных на гололеде. Решительно осудив ураганный ветер на улице, гонец плохих вестей упорхнула творить гадости другим, то есть на своё трудовое место.

— Надо идти, — еще раз вздохнул Антон.

— Оставайся, мальчик, с нами, — предложила Анюта. — Будешь нашим королем.

— Партия сказала «надо», комсомол ответил «есть», — Антон лихо допил компот и поднялся. — Если я не вернусь, прошу считать меня коммунистом.

Мы ушли, а Анюта осталась релаксировать над стаканом с компотом.

Ветер, в самом деле, разбушевался не на шутку — это ощущалось в столовой, коридорах, и даже в келье парткома с закупоренной форточкой. Тесное помещение было узким, чуть больше туалета, где мы только что отметились. Здесь было чище, то так же бедненько.

В отличие от туалета, вместо кабинок здесь поставили книжные шкафы, а вместо писсуара соорудили письменный стол, за которым восседал парторг. Будучи «полон дум о юности веселой», выглядел он усталым. Впрочем, таким и должен быть руководитель нашего оркестра — усталым и недовольным.

— Доброго дня, — произнес Антон вежливые слова, которые в мрачной атмосфере пыточной показались мне кощунственными.

Свободную стену украшал не белый кафель, а дипломы в рамочках и переходящие красные вымпелы. Вот у этой стены Антон и остановился, чтобы подпереть ее. Видимо, он рассчитывал, что встреча будет мимолетной. Ага, наивный.

— Проходи, присаживайся, — сняв очки, Косач потер переносицу. — Как дела?