Осуждая вандализм, Антон сделал скорбное лицо. Если детей в музыкальной школе научить ломать клавиши, то они быстро кончатся. А ведь там есть еще кнопки на баянах… Эту гипотезу парень оставил при себе, однако товарищ Косач ответов не ждал:

— С кафедры сольного пения поступил сигнал, что инструмент расстроен, а отсутствие клавиш плохо влияет на интонацию студентов.

— Да нам-то зачем оно нужно? — задал резонный вопрос парень.

Впрочем, и первый и второй вопросы были риторическими.

— Зачем? — парторга, тем не менее, ответы интересовали.

— Мы к нему даже не подходили никогда, у нас свои инструменты есть! — Антон начал оправдываться, а вот это зря.

Конечно же, сразу последовал новый дурацкий вопрос:

— А откуда у вас такие дорогие электроорганы? Мне называли какие-то безумные цифры.

Пришлось мне перехватывать управление, чтобы пресечь инсинуации:

— Органы как органы. Обычные электрические транзисторы с клавишами.

— Да?

Распространяться дальше я не стал. Зачем парторгу знать такие слова, как Ямаха, Корг и Роланд? Еще полезет легендарные клавиши щупать. Вместо исповеди я перешел в наступление:

— Люди глупости болтают, языки без костей! Не стоит их слушать, злые языки с умом не в родстве. Инструменты эти принадлежат Надежде Константиновне, она их из дома принесла.

Парторг повелся:

— Кстати, насчет педагога Козловской. Есть мнение, что с ответным визитом в Германию направят творческий коллектив «Надежда». Вопрос еще не решен, но есть надежда, — Яков Моисеевич приосанился. — Для нашего института это большая честь.

Мысленно я хмыкнул. Новость так себе — и без него знали. Надежде Константиновне подружки сразу доложили о совещании в обкоме партии. Так что секрет полишинеля мы давно узнали, как бы ни раньше парторга. И радоваться еще рано, надо одобрение Москвы получить. А товарищ Косач, гусь репчатый, хочет казаться себе полководцем — сам объявил о завершении войны и сам назвал себя победителем.

Глава одиннадцатая, в которой все не так плохо, однако признаки улучшения носят недостаточно последовательный характер

Парторг назидательно поднял палец:

— Честь и ответственность!

Антону удалось сохранить каменное выражение лица. Парторг не оценил выдержку, даже слегка огорчился. Хм… Бедненький. Он что, ожидал увидеть дикий восторг? Так заслуги его в том нет. Наоборот, бурную деятельность развили два немецких педагога — дирижер студенческого оркестра и руководитель творческой делегации. Они оказались пробивными тетками, и буквально потребовали от городских властей включить «Надежду» в делегацию. Козловская так и сказала: проявили немецкое упорство. Вот кому надо в ноги кланяться! А у нее источники надежные.

Пока я думал думу, парторг продолжал вещать:

— По коллективу «Надежда» состоялся расширенный худсовет. С участием очень ответственных товарищей, — теперь он со значением посмотрел в потолок, и перевел взгляд на Антона.

Тот снова не проникся моментом. Бровью не повел, сохраняя невозмутимость. Можно было бы сказать «надул губки», но точнее подходило выражение «сделал морду кирпичом». Тогда Яков Моисеевич вытащил из папки несколько листков, где многие строчки подверглись вычеркиванию карандашом.

— На худсовете коллектив «Надежда» представляла педагог Швец, Наталья Николаевна. Мы внимательно изучили репертуар и внесли некоторые изменения.

Ага, «некоторые». Почикали безжалостно программу, вот что они сделали. Сатрапы! Сейчас парторг расскажет, что джаз и рок — это не музыка, а буржуазная отрыжка, которая плохо влияет на неокрепшую психику молодого поколения. Знаем, плавали. Аргументы всегда приводятся доступные: «сумбур вместо музыки», и «лохматые чудовища переходят границу».

Здесь надо отметить, что ничего особенного не произошло. Худсовет всегда крайне придирчиво смотрит репертуар ансамбля, выезжающего за рубеж. На каждую песню выдается документ с подписями цензоров, именуемый «литовка». Каким бы гениальным ни казался текст, за одну крамольную строчку весь номер могли вычеркнуть безжалостно. Редко кому предлагали исправить текст. Худсовет мыслил рационально: им волю дай, они поправят, и людям потом снова собираться, что ли? Головняк и лишние хлопоты. Легче зарезать.

Исполнение номеров без разрешения запрещалось. Не то что бы под страхом смертной казни, но близко к этому. Строптивый коллектив могли просто запретить. Вычеркнуть из анналов, что, по сути, музыкальная смерть и есть. Кроме того, исполнителям выдвигалась куча дополнительных требований: от «умеренного звучания на сцене» до запрета гитарных примочек типа квакушек, бустеров и ревербов. Поведение на сцене тоже жестко регламентировались. Образцом здесь являлась статичные позы и вокальные академические манеры.

Очень хорошо, что Надежда Константиновна не пошла на судилище, отбоярилась состоянием здоровья. Это Алене респект, отговорила. Козловская хоть и ученая, но повелась на уговоры дочери, согласилась остаться в сторонке. И правильно, здоровые нервы матери — залог здоровья ребеночка.

Тем временем парторг пригладил редкие волосы и приступил к промывке мозгов. Ему не привыкать, так что возражать тут без толку. Проще расслабиться и получать удовольствие.

— Что значит симфо-рок? Придумают же, даже слово само нескладное! А что такое «металл»? С каких пор музыка стала режущим инструментом? Так глядишь, и до жертв псевдомузыки дойдет!

Он задавал острые вопросы и не ждал ответов. Он жалил словом и жег глаголом. Да, на кафедре марксизма-ленинизма лохов не держат. Там работают мастера агитации и пропаганды. Чувствовалось, что парторг смело применяет живые примеры из ценных указаний Центра. Там, наверху, рок-музыку делили на три куска: грудку, спинку и гузку. То есть музыку разрешенную прямо, разрешенную сквозь зубы, и запрещенную. С некоторыми особенностями, конечно. Так, к группе «Битлз» относились благосклонно. По радио крутили. В «сельский полдень» объявляли: «Квартет Беатлез исполняет песню Йестердей, запевает Пол Маккартни». Печатали пластинки «жуков», одобряли каверы. Их только ленивый не исполнял, а Валерий Ободзинский прогремел на всю страну с песней «Girl» на русском языке.

С другой стороны, группа «Блэк Саббат» оказалась в числе запрещенных. В этой связи товарищ Косач упомянул тлетворное влияние Запада, идейно вредные произведения и религиозных мракобесов. Нет, я понимаю: элементы сатанизма в рок-культуре есть. Демонические облики и все такое. Но как «Черный шабаш» может мешать большевикам, которые не верят ни в бога, ни в дьявола? В микроскоп не видят, какая им разница? Нелогично.

Наконец, парторг перешел к конкретике.

— На новогоднем вечере вы исполнили несколько странных песен. Как понимать слова «я убью тебя, лодочник»?

Антон пожал плечами:

— Грустный блюз о трудностях жизни. Отлично подходит для танцев, медляк.

— Не знаю, Бережной, не знаю. О чем ты говоришь? Герой этой песни, явно неадекватный, угрожает гранатой некому лодочнику. Какая, к чертям, грусть? Это агрессия. К чему вы призываете нашу молодежь?

— Кажется, мы это уже проходили, — пожаловался мне Антон.

Мне оставалось лишь согласиться:

— Да, дежавю преследует нас. Кошмарные воспоминания вернулись.

Между тем парторг заострил новый вопрос:

— А что утверждает со сцены комсомолка Ксения Люлька? «Одиночество сволочь». Нет, одиночество, конечно, сволочь. И где-то даже сука. Но зачем так откровенно? Могла бы сказать что-нибудь о коллективизме.

— В смысле, о колхозе? — предположил Антон, обращаясь ко мне.

— А почему нет? — мысленно я пожал плечами. — Хотя так можно договориться до группового секса.

Антон прыснул, прикрывшись рукой, но товарищ Косач не слышал нашего диалога.

— Идем дальше. «Остановите Вите, Вите надо выйти». Это намек на что, Бережной? Нет, так не пойдет. Музыка должна звать вперед, к новым свершениям! — он остро взглянул на Антона и пошел дальше: — Теперь о песнях на иностранном языке. Мне тут перевели, что пела Анна Швец со сцены. Вот: «Не знаю никого, кроме тебя, кто может взволновать меня. Я всего лишь хочу танцевать с тобой».