— Хм, если есть время…

— Время есть. А прямо сегодня можно начать сокращать расходы. Как только мы перестанем помогать братским партиям, счастье не наступит на следующий день, но этот день станет ближе. Второе — военные расходы. Ядерная программа, корабли, танки… На военных заводах трудится тридцать пять миллионов человек. На лучшем оборудовании днем и ночью работают лучшие советские люди. Нет, крепкие кулаки нужны, но зачем нам столько? Мы собрались с кем-то воевать? С кем? Или нам кто-то угрожает? Кто? Нужна новая военная доктрина, которую вам придется разрабатывать в генштабе, причем в условиях полной секретности. Как и все прочие планы, впрочем.

— Да, планов громадье, — вздохнул маршал. — Начать и кончить. А жить когда? Только сейчас вздохнул полной грудью.

— Кстати, насчет этого, — спохватился я. — Как поживают ваши люди, истопник и кухарка?

Захаров улыбнулся:

— Теперь у меня есть два помощника. И они же личная охрана. Спасибо вам! А истопника и кухарку придется новых искать. Ничего, это горе не беда.

Мне оставалось лишь улыбнуться в ответ:

— Советую вам, всем троим, слетать в Монголию.

— Зачем? — поднял бровь маршал.

— Проинспектировать войска военного округа. И заодно встретиться с шаманами, далай-ламами и тибетскими монахами. Тогда в своем кругу вы сможете говорить, будто прошли курс омоложения. Дело тайное, монахи просили о деталях молчать. И еще можно валить на этот чай, — я поднял коробочку «Жасминовой Нефритовой Бабочки». — Откуда он у вас?

— На Новый год подарили. Не помню кто.

— Отлично! Откуда взялся чай, вы не помните, но он очень помог. Жасминовый чай в самом деле имеет массу полезных качеств: улучшает настроение, оказывает положительное влияние на центральную нервную системы, повышает иммунитет и общий тонус, обостряет зрение. Чай много чего умеет, даже повышает мужскую силу.

— Хм, это важно, — задумался маршал.

— Так что пейте жасминовый чай. А если будут силы, их хватит на все планы.

Я вздохнул. На сегодня вроде бы все. Важно не отступать от правила: «никогда не откладывай на завтра то, что можешь заставить сделать других».

Глава двадцатая, в которой я видел секретные карты. Я знаю, куда мы плывём

В этот раз Лизавета Сергеевна обнаружилась на пляже. Раскинувшись в шезлонге, она принимала солнечные ванны. Пребывала Авдеева в гордом одиночестве и в одних плавках. У меня же футболка моментально промокла во всех местах сразу. Не курорт, черт возьми, а камера пыток! На это у Рекса имелось свое мнение — он весело гавкнул. Повел носом. А затем, сметая по пути пластиковый стул, рванул к бассейну.

— Что за порода такая дикая? — возмутилась Лизавета. — Колобок какой-то размером с медведя.

Да уж, точно подмечено. Ничего не поделаешь, крупная выросла собачка. И процесс еще продолжался. Я пожал плечами:

— Большой ребенок. Раньше мне казалось, что это обычная дворняга. А потом ветеринар поведал, что налицо все признаки тибетской собаки. Иначе говоря, монгольского волкодава.

— Ты специально на Тибет ездил, за этим кабаном монгольским?

— Нет, на улице нашел, — удивил я ее. — Так вышло. У этой породы есть еще одно название, «хотошо». В переводе на русский выходит «дворовый волк».

— Странный волк, запаха псины не слышно.

— Есть такая особенность, — кивнул я. — Если собачку не запускать, тогда она пахнет медом и луговыми травами. А зимой вообще не пахнет.

— Конечно, — поддакнула Лизавета ехидным голосом. — Она у тебя зимой в тропическом лете живет. Только не дворовый это пес, а скорее бассейновый. Поэтому и не пахнет.

Задвинув сумки под стол, я плюхнулся на соседнюю лежанку.

— Загораешь?

— Солнышко здесь полезно лишь утром и вечером, — сообщила она вполне мирно. — А днем дрыхну в домике под вентилятором.

— Почему не ночью? — поднял я бровь, наливая себе соку.

Авдеева задрала очки на лоб, чтобы я увидел ее прищуренный взгляд:

— По ночам работаю, — вздохнула она. — На тебя тружусь, как та рабыня на галерах.

— Ага, — не поверил я. — Не было такого поручения от рабовладельца, костьми ложиться.

— Я очень обязательная, между прочим, — в дополнение к вздоху Лизавета развела руками. — Раз обещала, надо делать. Ника с Лёлей пляшут на дискотеке долгими вечерами, никто мне не мешает. И доклад о причинах развала СССР постоянно крутится вот здесь.

Пальцем она постучала по гладко выбритому черепу. И этим вызвала очередной вопрос:

— А зачем опять постриглась?

— Парикмахер посоветовал. Если волосы перестали выпадать после стрижки, надо повторить процедуру. Закрепить успех, так сказать. И еще мне нравится чесать гладкую макушку, все равно зрителей нет.

— Кстати, где девочки?

— Спят еще, — буркнула Авдеева. — Но ты мне зубы не заговаривай, Бережной! Чего пришел?

— Поговорить, — честно признался я, расстегивая сумки. — Вот, раков тебе принес. Еще горячие.

— Ты сварил мне раков? — опешила Лизавета, окончательно выплывая из дремы. — Ну ни фига себе!

— Понюхай, — приоткрыв крышку, я намекнул о секретном рецепте: — Здесь не только укроп и соль.

Авдеева повела носом:

— Интересный запах. Чеснок, эстрагон, петрушка… Что еще?

— Еще помидор, лавровый лист, морковь, лук, острый перец и белый корень. И к рассолу добавлено два литра светлого пива.

А когда вслед за кастрюлей я достал бутылку шампанского, она изумилась еще больше:

— Цимлянское розовое? Как мило, Бережной. Ты не забыл мой любимый напиток?

— Конечно, все помню, — честно признался я. — С тобой мне было хорошо. Кстати, те женщины, которые любят шампанское, не страдают болезнью Альцгеймера и старческим слабоумием.

— Хм… Если хотел меня удивить — считай что удалось, — говорила Авдеева невнятно, потому что надкусывала клешню: — Но почему к шампанскому раки?

— А что еще прикажете? Фрукты у тебя и так есть, — хмыкнул я. — Между прочим, донские раки отлично сочетаются с шампанским класса «брют».

Уговаривать Лизавету не пришлось, с раками обращаться она умела. Энергично высасывая бульон, ловко подбирала икру и жир. При этом не забывала ходильные ноги, грызла каждую. Особое внимание Авдеева уделяла раковой шейке, эта лакомая часть поедалась в последнюю очередь. Горка скорлупы росла на глазах, только хруст оставался неизменным.

— У меня дома один котенок живет, — заметил я, — за раковые шейки готов душу продать.

— Губа не дура, — буркнула Лизавета, не отвлекаясь от дела.

Стандартные вопросы о здоровье показались мне лишними. Когда аура женщины сияет плотным фиолетовым цветом, ровным и насыщенным, дальше в эти дебри углубляться не стоит.

— И вправду сочетается, — прошамкала она, указывая пальчиком на опустевший стакан. — Оказывается, соленый рак и сухое шампанское — гастрономическая пара. Неспроста это, Бережной.

— Почему?

— Подлизываешься, гад такой! — воскликнула Лизавета сердитым тоном. — Зубы заговариваешь. Если сейчас скажешь, что снова продлил мне срок заключения на этом острове — прибью.

От Авдеевой пахнуло нешуточной угрозой, ведь именно это я собирался сделать. Мне пришлось отшатнуться и прижать руки к груди:

— Не бей меня, золотая рыбка! Я тебе еще пригожусь.

— А ты не зли меня, — буркнула она вполне серьезно. — Я же тебя насквозь вижу.

Мимоходом Лизавета коснулась металлической трубы, служащей опорой пляжному зонтику. Заметив мой взгляд, пояснила:

— Вот так разряжаюсь, Антоша. Каждые полчаса, иначе может жахнуть неслабо.

— Гм? — глубокомысленно отозвался я.

— Ты знаешь, тут мало развлечений. После ужина люди собираются на пирсе, там служитель кормит скатов. Приходит с ведром рыбьих потрохов, а скаты уже ждут, прямо на берег вылезают, рты разевают. И он туда, под клювик каждого ската, ловко так рыбу сует.

— Да, по телику видел. И что?

— Ну, телик это одно, а живой спектакль лучше. Раньше я всегда ходила смотреть. Теперь не хожу.