Собрание загомонило, унюхав сенсацию, но Никсон пресек обсуждение очередным вбросом:

— Что касается жалобы индейцев Южной Дакоты на наглых чиновников, то мы уже разбираемся в этой проблеме. Да, права местных жителей нарушены. Попомните мои слова: все виновные будут выявлены и наказаны!

Журналисты отреагировали гробовым молчанием — они записывали не только слова президента, но и свои ощущения. Ведь первые впечатления самые верные.

— И последнее, господа. Вы знаете, как я отношусь к преступности в целом, и негритянской преступности в частности. Десять процентов населения совершает половину преступлений в Америке! Всего десять процентов населения, но на долю чернокожих приходится половина всех венерических заболеваний, половина нищих и половина заключенных в тюрьмах. Конское дерьмо, мать их! Негритянская преступность ужасное зло, но дело Анжелы Дэвис я хочу поставить отдельно. Ранее я считал ее террористкой, и даже поздравил ФБР с успешным арестом. Однако сегодня, после тщательного изучения материалов дела, а вам заявляю: Анжела Дэвис невиновна. Связь с организацией «Черные пантеры» не доказана. И губернатор Рональд Рейган, который активно способствовал увольнению молодой сотрудницы университета, поступил незаконно.

Заявление тянуло на очередную сенсацию, поэтому Боб Вудворд не удержался:

— Это официальное мнение Белого Дома, сэр?

— Нет, — усмехнулся Никсон. — Как обычный американец, я имею право на свободу слова и собственную точку зрения. А решать будет американский суд, вердикт которого я приму со смирением.

Президент сказал еще несколько дежурных фраз о мире и демократии, но слушали его не очень внимательно — репортеры строчили в своих блокнотах.

— Джентльмены, хватит спрашивать, что Америка сделает для вас, — эффектно закончил речь Никсон. — Спросите, что все мы вместе можем сделать для нашей страны.

— Да, сэр, — встрепенулся Боб Вудворд, оглядывая собравшихся. — У нас полно вопросов!

Все это время Боб Эрлихман просидел безмолвно, лишь изредка подавая президенту необходимые документы. И взгляд Никсона понял верно.

— Завтра, — встал он, обозначая завершение аудиенции. — Все вопросы завтра, господа. Не смеем более задерживать. Ждем вас на брифинге по поводу визита в Китай.

Глава двадцать шестая, в которой артиллеристам Сталин дал приказ

Дожидаться рокового дня смерти Веры Радиной, что в прошлой жизни случился двадцатого февраля, я не стал. И уговаривать ее вместе с Антоном даже не подумал. Еще чего! Когда женщина уперлась, как коза Ностра в сарае молочницы Риммы, легче сразу застрелиться. С другой стороны, приключения на одно место нам не нужны. Не люблю я их, и не умею. Приключения сами находят нас, только нужны они не в этом случае.

Мой план был прост как правда. Если судьбе-злодейке будет угодно выкинуть фортель с сердечным приступом, желательно встретить этот день во всеоружии. То есть в нашем времени, под присмотром современной медицины, с реанимацией под боком. И свое вмешательство в процессы я не исключал. Старый конь борозды не портит, знаете ли. В завершение, на всякий случай, заранее договорился об отдельной палате в ЦГБ, где работает знакомый травматолог и такие замечательные женщины-гинекологи.

Институтские занятия Антон проигнорировал. Ничего страшного, для отличника один день не прогул. Немецкие мудрецы так и говорят: «айн маль ист кайн маль», то есть «один раз — не привычка». Вон Анюта злостно нарушает беспорядки — не всегда ходит на лекции, прочие занятия прогуливает каждую неделю, и ничего. Конечно, она не просто так гуляет, ради дела. Только все равно прогулы я не одобряю, даже сегодняшний случай. Хотя причина уважительная.

Скрывая волнение, парень глазами впился в учебник. Ага, делает вид, будто читает. Понять его можно — когда от тебя мало что зависит, ситуация выглядит паршивой. Ничего не поделаешь, посещение врача похоже на лотерею. И чаще всего там не везет, обязательно узнаешь о себе что-нибудь неприятное.

Все эти мысли промелькнули в голове за одно мгновенье. Отбросив печальные размышления, я с ходу ринулся в атаку:

— Верочка, что ты понимаешь в прегравидарной подготовке? — напористо наехал, не давая времени на возражения. Со мной сильно не поспоришь, я вам не тот Антон, а этот.

Вера отложила сочную грушу, которую грызла с явным наслаждением.

— Ну, мы с Тошей учебник Радзинского смотрели, — неуверенно протянула она. — И в инете шарились.

На это я хмыкнул язвительно:

— Это все теория, милая моя. На практике твой Антон только в дойных козах разбирается. А я не понимаю ни того, ни другого. Беременность, чтоб ты знала, это серьезно! Возможны нарушения в работе сердца, вроде митрального стеноза и околородовой кардиомиопатии.

В задумчивости Вера потащила соленый огурец из банки. А мне оставалось лишь добить сопротивление — показать медицинское предписание, заверенное печатью и личной подписью главного гинеколога Таисии Петровны.

Сообщение, будто врачи потребовали Веру на плановый медосмотр, мной было выдано столь категоричным тоном, что сработало сразу. Женщины мнительны, а беременные женщины мнительны вдвойне. Вера повелась как миленькая, отказаться от повестки в женскую консультацию может только трус и дезертир.

— А как же мои сиськи? — слабо пискнула она, практически согласная. — Только вырастила!

— Подумаешь, большое дело, — отмахнулся я.

— Не большое, а небольшое! А было очень маленькое, — снова пискнула Вера.

Бессмысленные пререкания я пресек в зародыше:

— Беременный организм великая сила. Он потом сам их накачает до нужного размера. Собирайся, выходим прямо сейчас. Там сыро, форма одежды — осенняя. Сапоги, шапка, куртка. И теплое белье не забудь.

Последняя реплика перевесила все сомнения. Вера подскочила и бросилась подбирать наряд на выход. Животик у нее торчал слабо, поэтому вариантов сохранялось много. Я перебрался на кухню, намереваясь какое-то время поскучать над чашкой чая. Ждать женщину, пока она прихорашивается в ванной — дело небыстрое. Такой ход событий предполагался, поэтому и явился сюда заранее, с временным запасом. Однако поскучать в тиши не удалось. Как и не вышло закончить неспешные размышления о бренности сущего. Не по причине бесконечности вселенной — сокровенные думы прервал таксист Иван. Он ворвался с горящими глазами:

— Михалыч, лед тронулся!

Антон вытаращился на Ваню, отвлекаясь от чая и учебника. А меня зашифрованная фраза не смутила. Который месяц мои таксисты обрабатывали соседей, предлагая уступить хатенку по сходной цене. Сначала ближних соседей обольщали, а потом весь квартал обошли. Прочесали по нескольку раз, но желающих не нашлось.

Однако вода камень точит. Очень уж хотелось мне заполучить собственный домик с садиком, поэтому планку поднимал плавно, но регулярно. И вот закон рынка сработал. Как только цена подросла и стала весьма сладкой, сразу клиент нашелся.

— Где? — деловито уточнил я.

Достав из кармана план квартала, Иван ткнул в него пальцем:

— Здесь, здесь и здесь. Три варианта, Михалыч! Выбирай.

— Как это? — не понял я. — Вчера не было ни гроша, а сегодня вдруг алтын? В смысле, сразу три.

— В торговле так бывает, — хитро ухмыльнулся таксист. — Сначала пусто, потом густо. Как только один решился, другие сразу узнали. Бабы же меж собой постоянно общаются, ходят друг к другу кофий пить. Теперь соседи переругаются, когда в очереди к нам толкаться начнут! Вот увидишь.

— Так-так, — задумчиво пробормотал я. — Когда можно эти варианты посмотреть?

Здесь я немного лукавил, поскольку с первого взгляда решил брать дом возле Антона. Такое место важнее прочего. Жилье не земля — если не нравится, можно починить. А то и полностью перестроить.

Иван потянулся к графину с компотом:

— Договорились на воскресенье — чтобы не по темноте смотреть, а днем. Только учти, Михалыч, люди сейчас к движению не готовы. Хотят весны дождаться, чтобы по теплу переезжать. Тем временем присмотрят новое жилье.