Сто лет назад Сталин сказал коротко и ясно: «Либо Россия станет страной Советов, либо будет колонией западных стран». И сегодня я живу не в стране Советов, должен вам сказать. Стране, которая из СССР скукожилась до «РФ», эта трансформация обошлась дороже Великой отечественной. «Святые» девяностые ударили только по ресурсам, территориям и ВВП. Самое страшное — людей померло больше.

Именно эту мысль мне хотелось донести до маршала Захарова, попивая жасминовый чаек с баранками. К чаю нашлась икра, масло и семга. Паек маршала позволял и не такое, однако излишества нам вредны.

Сидя столом больничной палаты, мы прошлись и по руководству СССР, которое стремилось стать частью просвещенной Европы. Затронули и нового гегемона, Соединенные Штаты Америки. Эта молодая страна, помнится, начинала свой путь очень демократично. Ну, после того, как индейцев придавила. Хочешь — рожь сажай, а хочешь — завод ставь в чистом поле. Полная демократия. И у каждого желающего американца по три раба.

В России с самого начала все пошло не так. Колхозы, что ни говори, это совсем не то, что написано на лозунге «всю землю крестьянам». А с рабочими поступили еще проще: прислали на завод красного директора, и вся недолга.

— Погодите, а восьмичасовой рабочий день? — возразил маршал Захаров. — А бесплатные квартиры? А декретный отпуск для женщин?

— Это да, — кивнул я. — Только суть вопроса сие не меняет. Большевики забрали все себе — и фабрики, и землю, и богатства. Они за это боролись, и не только с врагами. Политические оппоненты были устранены безжалостно — анархисты, эсеры, кадеты… Потом дошла очередь до внутренних врагов в партии. Рубили безжалостно, не особенно разбираясь между вольнодумцами, вредителями и просто невиновными. Японский шпион, и точка. Партия желала остаться в одиночестве на политическом фронте, и добилась этого. Более того, сейчас в вашем мире готовится новая конституция, где на бумаге закрепят имеющийся факт — руководящую и направляющую роль компартии. Это путь в никуда.

— Не уверен, — буркнул маршал. — Мне надо еще почитать вашу историю. Но погодите, Антон Михалыч, мы не закончили прошлый разговор о безответственности и разгильдяйстве.

— Еще о бесхозяйственности, — добавил я. — И источником ее является Политбюро ЦК КПСС.

Захаров нахмурился:

— Хм, похоже на кощунство. Так не шутят.

Пришлось пояснять:

— Понимаете, нам есть чем гордиться. Американцы говорят, что Советский Союз выиграл космическую гонку за школьной партой. Да, это так, у нас очень хорошая высшая школа. Но в Политбюро сидят люди, которые имеют за плечами лишь высшую школу марксизма. Они помнят живого Ленина и умеют цитировать классика, вот только искусства риторики мало для руководства страной. Тяжелая война, а затем восстановление порушенного хозяйства не позволили им овладеть естественными науками. Поэтому они принимают решения по развитию атомных электростанций, а до учебника по квантовой физике руки не дошли. Химическую промышленность развивают, а учебника химии в глаза не видали. Практических знаний нет, и нет желания. Жизнь идет вперед, они стоят на месте. И всё заменяет богатый жизненный опыт. О кредитно-денежной системе, царство небесное, я уже не говорю.

— Я тоже ничего не понимаю в кредитах, — пожал плечами маршал. — И как это мне мешает?

— Начнете руководить страной, придется изучать, — пообещал я. — Причем, в первую очередь. Товарищ Сталин так и делал, он читал пятьсот страниц в день, и это были не детективы. Кстати, у меня есть знакомая женщина, Авдеева Елизавета. Умница, красавица, полиглот, владеет десятком языков. По моей просьбе она готовит для вас доклад о причинах развала СССР.

— Да? Очень интересно, — маршал благосклонно кивнул.

— Как только вы окончательно окрепнете, встанете на ноги, так сказать, я к вам ее отправлю. Лучшего консультанта не сыскать.

— Уже заинтриговали, — снова кивнул он. — Буду ждать.

— Так вот, проблема распада СССР имеет несколько аспектов: военный, идеологический, политический. И отдельной строкой стоит экономический аспект. Доклад большой, я изложу вам краткий конспект. Одна экономика, сухие цифры и факты.

Речь идет о монетарной политике СССР после 1953 года. Эту политику можно мягко назвать идиотской, а если прямо — то преступной. Товарищ Хрущев, а затем товарищ Брежнев пытались напечатать экономический рост. И это погубило СССР. Узловой точкой является Чернобыльская катастрофа, яркая и страшная. Но началось все раньше.

При Сталине Государственный банк СССР относился к эмиссии рубля предельно строго. И впервые долг бюджета перед Госбанком образовался во время войны. Расходы превысили доходы, когда Госбанк был вынужден кредитовать бюджет. Проще говоря, банк стал создавать деньги из воздуха. Война — это объективная причина, случай из ряда вон. И с этим эмиссионным долгом боролись. Начиная с 1944 года бюджет вновь начал исполняться с превышение доходов над расходами. В результате задолженность сокращалась, и полностью была погашена к 1947 году.

Вдумайтесь: в 1944 году идет тяжелая война. Траты бюджета огромные. Но для Госбанка макроэкономическая стабильность и монетарная дисциплина представлялась такой важной ценностью, что, не дожидаясь конца войны, бюджет СССР перевели в бездефицитный режим. А весь профицит бюджета отправляли на погашение эмиссионного долга.

Зачем так делали советские банкиры? Ведь можно было списать этот долг — одним лишь росчерком пера. Можно было напечатать еще денег, ведь кроме войны нужно восстанавливать народное хозяйство не только на освобожденных территориях — по всей стране разруха. Архивы Госбанка СССР недавно рассекретили, и в них хорошо покопались толковые ребята. В частности, финансовый аналитик Иван Данилов, потом почитаете. В архивах сохранилась докладная записка из 1952 года: «Возможности использования эмиссии, как ресурса кредитования экономики народного хозяйства, строго ограничена потребностями роста денежного оборота. Тем более, что за последние годы количество денег в обращении увеличивалось большими темпами, чем розничный товарооборот и денежный оборот Госбанка».

Важно понять: никаких экономических прорывов и никакого экономического стимулирования за счет эмиссии Госбанк СССР в те времена не планировал. Банк не предусматривал, и даже указывал на строгие ограничения. Более того, при наличии профицита Госбанк предлагал, в целях ограничения эмиссионных ресурсов, депонировать остатки бюджетных средств на особом счете, для кредитования народного хозяйства. Госбанк опасался, что расходование этих средств приведет к ненужной эмиссии денег.

Таким образом, мы видим: Госбанк на уровне своей задачи понимал, что эмиссия должна быть строго ограничена. Это ресурс роста! А в мае 1955 года Госбанк пишет письмо в ЦК КПСС «О мерах по недопущению эмиссии денег в 1955 году». Затем в октябре 1955 года Госбанк пишет в Совет министров СССР докладную о том, что принимал все меры по недопущению выпуска денег в обращение.

Машина работала по инерции, и сталинские принципы управления экономикой были демонтированы не сразу. Постепенно ЦК КПСС поверил, что с помощью печатного станка можно устроить экономический рост. «Догнать и перегнать Америку» и все такое.

В аналитическом докладе «О развитии кредитных отношений госбанка СССР с народным хозяйством» от 29 мая 1967 года отмечается, что значительно выросли кредиты, предоставляемые хозяйству в порядке оказания финансовой помощи. Их сумма возросла с 1,6 миллиардов рублей в 1961 году до 2,5 миллиардов в 1966 году. Соответствующие решения принимали ЦК КПСС и Совет министров. Выдача банковского кредита не была обусловлена принятием конкретных обязательств по созданию дополнительных накоплений. Поэтому остро стоит проблема по возврату указанных ссуд.

Что же произошло? А началось то, о чем сейчас мечтают эксперты из столыпинского клуба и псевдопатриоты Глазьев, Федоров и другие их сторонники. Правительство Хрущева начало хорошо заливать экономику дешевыми деньгами и плохо требовать возврата кредитов. Бюджетной политике дали костыль, и какое-то время он помогал. Начались отсрочки, а потом и списание долгов. К концу шестидесятых годов ярким образом проявилась инфляция. «…Возникли трудности с удовлетворением спроса населения на товары, и сложилось напряженное положение в денежном обращении. Это вызвано тем, что темпы роста производства товаров народного потребления отстают от темпов роста денежных доходов населения».