— Девки, раухпаузе! — крикнула скрипачка Алла. — Перерыв!

Сверкнув очками, она подскочила к Антону. С другой стороны подбоченилась скрипачка Зина:

— Тоша, мы без тебя такую классную песню разучили — полный атас! Анюта солирует с такой тоской, с таким надрывом… Мы обрыдались все!

— И что за песня? — насупился Антон.

— Так я же тебе говорю: Анюта принесла, и текст, и ноты. Называется песня «А любовь как сон, стороной прошла».

Понятно, подумал я. Стоит немного заболеть, и ситуация выходит из-под контроля. Зина с Аллой командуют в полный рост, музыканты сами репертуар определяют. А завтра Антона свергнут с пьедестала, и послезавтра никто не вспомнит.

— Думаешь? — забеспокоился парень. — И что делать?

— Жизнь, брат, жестокая штука. Есть только два варианта: сдохнуть или победить.

— И как победить?

— Рушить барьеры, — уверенно сказал я. — Ломать устои.

— То есть?

— Ну, у тебя же есть тросточка.

— Женщин палкой бить нехорошо!

— Тогда сделай что-нибудь необычное.

— Например?

— Например, раздвинь ноги горизонту.

— И что?

— И ты увидишь новый мир, полный загадок.

— Дед, это ты говоришь загадками! Или прикалываешься?

— Хм… Ладно. Дай мне слово, сам увидишь, — и повысил голос: — Товарищи, минутку внимания.

Девчонки и без того сторонними делами не занимались: молча разглядывали штаны Антона, новые ботинки и джемпер. Что ж, мои подарки произвели впечатление. Скромно, но стильно, бутик Брунелло Кучинелли рулит. Вера тоже оценила, хотя любовь это не вернуло. Просто ее желание прибить меня перешло в фазу «придушить слегка».

Выдержав паузу, я вбросил интригу:

— Наверно, вы не знаете, что на самом верху решается вопрос о нашей поездке в Германию?

Девчонки, конечно же, знали. Такое в тайне сохранить невозможно. Тем не менее, тишина стала мертвой. Если бы в зале летал комар, его легко бы услышали со сцены.

— Руководство института и худсовет остановили свой выбор на группе «Надежда», вместе со струнным ансамблем «Мечта». Теперь мы единый коллектив.

Единый коллектив одобрительно загудел. А Варвара выдала барабанную дробь.

Я поднял руку:

— Как известно, в нашем коллективе работает посторонний человек, Женя Иволгина, — после трагической паузы я нанес удар: — Так вот, ректор подписал приказ, и она теперь не посторонняя.

Моментально поднялся гвалт, и Женькины радостные крики утонули в общем шуме. Так могут радоваться только фанаты Спартака, когда в ворота ЦСКА влетает гол.

Переждав, я многозначительно добавил:

— Это было непросто, однако овчинка стоит выделки.

Вроде бы ничего конкретного не сказал. Но важно не что сказал, а как. И дураку стало понятно, что Антон много работал над этой проблемой. И неважно, что заслуга принадлежит Козловской, которую мы попросили порадеть и подсобить. Надежда Константиновна замолвила словечко — так надавила своим авторитетом, что все противоречия между ректором института и директором техникума мгновенно устранились.

А я поднял вторую руку:

— Пока это секрет, решение будет объявлено после каникул.

— Ага, — хмыкнул Антон. — Нашел секретоносителей! Да вечером каждая собака на окраине города будет знать!

Между тем я перешел к сладкому:

— Женьке будет сложно. И диплом в кулинарном техникуме надо писать, и на занятия здесь ходить, и новые предметы пересдавать. Но мы поможем. Мы же команда, верно?

Ответом были крики одобрения.

— Вас, девочки, заметили. А это означает, что вы лучшие. Не просто лучшие, вы самые лучшие!

Оркестрантки завизжали, в воздух полетели вязаные шапочки, рукавички и шерстяные гамаши. Создалось впечатление, что в ворота ЦСКА влетело сразу несколько мячей, причем одновременно.

— Ну что? — спросил я у Антона. — Все понял? И мотивацию поднял, и авторитет укрепил. Учись, пока я жив.

Посрамленный Антон молчал — видимо, взбирался на порушенный пьедестал. Поэтому я продолжил:

— Есть и другие новости, товарищи. Надежда Константиновна в интересном положении, ей положен лёгкий труд и все такое. Скоро вообще в декрет уйдет, поэтому нам назначили нового художественного руководителя.

— И кого? — глаза загорелись у нетерпеливой и любопытной Ули Тулаевой.

— Опытного педагога, Косача Якова Моисеевича.

Сестры Гольдберг раскрыли рты, переглянулись меж собой, и захлопали своими чудесными корейскими глазками. Кавай, да и только.

— Это с кафедры научного коммунизма, что ли? — неуверенно протянула Алла, поправляя очки. — Хм…

— Нет, доцент Косач с кафедры марксизма-ленинизма. И еще он парторг института.

— Да без разницы, — возмутилась Алла, взмахнув смычком. Резко, как саблей. — Фигли он нужен? Можно подумать, без философии нельзя сыграть!

— Мы не хотим, — поддержала ее Зина. — Да, девки? Мы тебя хотим.

Смелое заявление. И двусмысленное, Антон даже отшатнулся. Та, наоборот, шагнула вперед:

— Антошик, давай ты будешь художественным руководителем?

— Не положено, — вздохнул я. — Руководить музыкой должен профессионал.

— Да?!

— И он советует нам сосредоточиться на русских народных песнях. Джаз и рок в Германии играть не будем.

— У-у-у, — с явным осуждением отозвался единый коллектив.

В подобной ситуации Владимир Вольфович сказал бы меткое: «Подонок! Однозначно».

— Кстати, где Жанна? — заметил я пропажу.

Алла четко доложила:

— Простыла, в постельном режиме лежит.

— А Сеня?

— Хвост по английскому пересдает.

Хм… Эти скрипачки все знают. Вот так происходит перехват управления — моргнуть не успеешь. Мотай на ус, Антон.

Антон начал мотать, и тут очнулась Варвара.

— Я фигею, дорогая редакция! — подала она голос, перебивая общий шум.

Ишь ты! Щеки раскраснелись, глаза горят возмущением.

Кулаком Варя бухнула по высокому барабану Конго:

— Это не оркестр выходит, а партизанский отряд с предателем!

— С парторгом, — поправил я.

— Да какая разница? — отмахнулась она. — Факт в том, что нам запрещают хард-рок. А если я влюбилась в него?

Накал страстей сбила Ксения Люлька. С убитым видом она взобралась на сцену, тяжко, как на эшафот. И на лице ее было написано горе. Без лишних слов стало понятно, что хвост по английскому обрубить не удалось.

— Ландон из э капитэл оф Грейт Британ, — продекламировал про себя Антон. И злорадно добавил: — А ведь это твой косяк, Дед. Кто обещал язык девочке подтянуть? Ты обещал. А вместо этого ты пули ловил. Вот тебе и результат.

— Есть только один способ избежать критики: ничего не делать, ничего не говорить и быть никем. Отсюда просится вывод: чтобы слова не расходились с делом, нужно молчать и ничего не делать, — печально ответил я.

— Это не наш метод!

— Хорошо, пойдем другим путем. Лет ми спик фром май харт ин инглиш.

— Чего?

— Мы так подтянем ей язык, что от зубов будет отскакивать! Понял? Только тогда ремонт в кухне будешь заканчивать сам.

Я оглядел Сеню. В свитере до колен и толстых, вязанных из разноцветных ниток штанах, она казалась пухлой матрешкой. Обычно смуглое лицо сейчас казалось неестественно белым. Привидение, как в той песне: «И ее лицо, сначала только призрачное, превращалось в белое, бледнее бледного, бледнее бледного». Да, здорово смуглянку накрыло. Девочке не репетировать надо, а на прием к психотерапевту.

— Как же так, Сеня? — участливо произнес я вслух. — Мы же много занимались, и на «зачет» точно наработали.

— Меня выгнали, — прошептала та трагически. — Препод со шпорами поймал.

Целую минуту я переваривал это сообщение. Антон тоже непонимающе щелкал клювом. Какие шпоры на зачете по английскому языку? Нахрена? Там всего-навсего надо прочитать текст с выражением, и потом отрывок перевести. А на вопрос по правилам грамматики можно тупо не отвечать, это прощается.

— Плохо занимались, — ехидно заметил Антон по внутренней связи. — Придется продолжить. Должен заметить, что английский язык никак не помешает ремонту. Девочка деревенская, работать умеет. А ремонт делают руками, между прочим. Язык в это время свободен.