- Ну, благодарствую велико. - Протягивает с легкой обидой Гестия, в руках которой семечки Тиа доедают отрезанный от окорока кусочек мяса, который она уже почти поднесла ко рту.
- Приношу свои извинения. - Без тени раскаяния и весьма торопливо отвечает эльфа, отвлекшаяся лишь затем, чтобы накрыть древесной трухой зеркальце, в котором ее отражение так и продолжало себя увечить. - Но нам ведь действительно пора, покуда... предвечные Звезды!
Я почуял точно то же самое, что и она, точно в тот же момент - вот вроде бы все, нет, не нормально, но в рамках того, к чему привык, а тут в ужас и бедлам столичного кавардака приходит новая декорация, входя в имеющуюся картину событий бочкой вывернутой краски. Чем-то это напоминало мои приключения в Каменной - то самое ощущение рвущегося пространства, будто сотни стеклянных лезвий скрипят друг о друга, неслышно и невидимо, но чертовски страшно. Я бы не удивился, приди такое предчувствие со стороны доламываемого купола, ибо напрашивалось. Только взбурлила метрика пространственная уже здесь, под пока еще пурпурным небом, заставляя реальный мир в районе центра столицы покрываться сеточкой прозрачных трещин. Прямо в том самом районе, где находится якорь Вечной, разрази ее гром и молния, Библиотеки.
Резко вспомнились мои ощущения от спящего в алтарном зале присутствия чего-то очень скверного, вспомнились все те вытащенные из памяти Пыпыща детали о правилах поведения в Библиотеке, где соблюдение тишины было обязательным условием, за которым тщательно следили и карали вплоть до казней. Вероятность того, что та сущность, спящая в глубине цельнокаменной конструкции, смотрящая за каждым из тех, кто смеет войти под сень этих стен, незримо дышащая рядом с любым библиотекарем, проснется от громкого хлопка в ладоши - очень невелика, почти минусовая. Только все равно все, кто прожил в тех стенах дольше недели, безо всяких тренировок и штрафов к зарплате приобретают инстинктивную привычку не шуметь. А еще, как знал тот же Пыпыщ, адептов, даже самых бесправных, старались не будить внезапно и резко, давая высыпаться и пользуясь будильниками в виде различных чар, ритуалов и самовнушений.
Потому что могли проснуться совсем не те, кого будили.
Потому что там, в глубине каменной твердыни, не было никакой Грезы.
Но кто-то в том алтаре спал, видел сны и смотрел, бывало, на мир глазами тех, кто копошится в его спящем теле.
Если присутствие Господина, как и Приносящего Весть, подавляло до позорной дрожи и желания расплакаться от собственной неполноценности, то лишь маленький отблеск силы этого буквально парализовал на мгновение и меня, и Тиа, и машинально обратившуюся облаком тумана Гестию. Словно на тебя едет, не снижая скорости, идя на таран, не маленький безобидный архидьявол-матиз, а громадный белаз, груженый углем и щебенкой. Вроде бы и то, и то, при столкновении на полной скорости, гарантированно убивает хрупкого пешехода, но ощущения все равно крайне разные. Чем бы это ни было, но уже доеденным архидьяволом и отобедавшими его останками Древними оно может протереть полы своей Библиотеки, выжать тряпочки и выкинуть их на свалку истории.
Трещины еще немного расширились, вызвав едва заметное вздрагивание плеч у Тиа, дергающийся под маской глаз у меня, а также весьма заметный интерес у Змея и Приносящего, которые прервали очередную зарубу, разрывая дистанцию между собой и центром города. Я уже было подумал, что сейчас рванет, но пронесло: разлом стал уменьшаться и схлопываться, прямо на глазах сдуваясь и становясь меньше раза в четыре. Ясновидение работает очень непредсказуемо, даже зеркальце не помогает, будто попытка создать устойчивый образ наткнулась на телевизионные помехи, но отчаянные и самоотверженные действия библиотекарей, до этого всю заварушку просидевших в своем укрытии, мне очевидны - они не жалеют ни реагентов, ни заготовленных чар, ни даже самих себя, стремясь не дать пространственным лакунам закрыться, а спящей хероборе проснуться.
- Они, похоже, сумели купировать эффект, слава Звездам. - Тиа приходит в себя даже быстрее одного попаданца, а Гестия в туманном состоянии и вовсе шок испытывать может только если осознанно этого пожелает. - Я не хочу показаться паникующей попусту, но нам действительно стоит торопиться. Пришествие воинства божьего отнюдь не единственное событие, какое я бы не желала заставать неготовой.
Мы раскрываем канал обмена образами, отчего меня едва не окатывает тем бурлящим супом из всего, что желала бы высказать по поводу моих суицидальных наклонностей Тиа, но возможности обменяться любезностями нет. Лишь невысказанное и оттого намного более искреннее поздравление меня с совершением невозможного парочку раз подряд. Даже не знаю, что ее поразило больше - мое восстановление к более-менее адекватному состоянию или факт победы над архидьяволом? Первое, на самом деле, едва ли можно считать именно заслугой, тогда как второе совершалось в весьма непростой компании, которую я всего-то пережил, оставшись последним выжившим.
- Рада, что вы выкарабкались, Тин. - Глухо и словно со всех сторон одновременно высказывает Гестия, которая образами работать не умеет пока что, а чувств испытывает ту еще гору. - Только...
- Ты же понимаешь, что я не могу пообещать больше так не делать? - Интересуюсь, распихивая еще не испорченные зеркальца по карманам, заодно сбрасывая образы того места, где схоронились Ганс и Дарящая, причем сразу обеим девушкам. - Даже если очень захочу?
- Тогда в следующий раз я пойду вместе с вами. - Зловеще, будто приговор выносит, гарантирует Раймель, а стоит только мне подобраться для очевидных и понятных объяснений, возражений или убеждений, тут же заканчивает спор. - И, если такова судьба, то и умру вместе с вами. Вы меня создали той, кто я есть. Вы стали тем, что удержало меня мной. И если уж я имею хоть какое-то право потребовать хоть чего-то, то я прошу не решать больше за меня. Не так. Не так. Иначе, это уже не забота, Тин, а простой лицемерный эгоизм с вашей стороны.
Очевидно, ее очень задело произошедшее, как задело и бессилие, понимание того, что и я, и она, стремительно теряли остатки наделенности или ее иллюзии, что конец уже близок. И что я, даже в этот миг, пошел на битву без нее. Как и тогда, в Каменной, где она стала Мглой ради моей победы, до самого конца ожидая меня, лишь надеясь, что я приду. Оттого и было ей столь больно ждать сейчас, ждать меня с новой битвы, на которую она сама прийти не смогла, не смогла помочь, снова осталась ждать неминуемого, как тогда казалось и ей, и мне, исхода. Отдаленно проходит озарение того, что потому Тиа и молчала, не высказала все имеющиеся мысли, что задеть меня сильнее Гестии ей бы не удалось.
Где-то снова заскрипело, заскрежетало ржавыми шестеренками, заболело там, где у нормальных людей скрывается совесть и чувство вины. Не в бровь, а в глаз, Костенька - доля правды, может быть малая, едва заметная, но очень уж горечью отдающая доля правды в этом ее обвинении есть. В какой-то мере я и вправду оставил их всех не только потому, что они и шанса не имели в битве против Господина, но еще и оттого, что та маленькая говнистая часть меня не желала оставаться без дорогих сердцу личностей.
Не ради их благополучия, а ради своего спокойствия.
Не согласен, не полностью так уж точно, но часть истины в этом есть.
- Я... - Не знаю, что именно я желал сказать, но продолжил уже куда увереннее. - Е*ал эту жизнь!!!
Мой дикий ор подкреплялся таким же диким воплем моего предчувствия опасности, а также вновь ожившим скрежетом стеклянных ножей, какой не почувствовать было нереально, даже если ты и магом-то не являешься. Не могу поручиться, но какое-то мелодичное и певучее высказывание на чистом эльфийском, какое издала скользнувшая мне за спину и под обрастающий пожухлой листвой столик Тиа, точно было матерным. С такой интонацией и в подобных ситуациях матом говорят даже утонченные эльфы, иначе и быть не может!
Пространство снова сломалось, пошло трещинами и начало выворачиваться в обратную сторону, причем уже по всему городу, в самых разных его участках. Не иначе, прошло взаимное усиление искажений от ломаемого купола и самой Библиотеки, потому что в этих проломах я четко вижу и вижу какие-то залы, коридоры, заклинательные покои, жилые помещения, хранилища и даже вполне пристойно выглядящий сортир. Пролом, шириной в пару-тройку метров, ведущий в этот уголок выделанной в мраморе задумчивости, открылся прямо в сотне метров сверху и влево от нас, а следом пошла волна искажений и новых трещин, грозящая взбить нас всех аки сливки миксером.
