Глаз - это такой человек, которого никто не любит, но все уважают и боятся, ибо у него полномочий лишь немногим меньше, чем у коменданта форпоста или, скажем, командира гарнизона, но вот ограничений удивительно мало. Этакий всевидящий наблюдатель, следящий за тем, чтобы воины Веков оставались вовеки верными, а в головах командирского состава не бродило ненужных мыслей. Классы у таких обычно заточены на поиск информации, работу с людьми и распутывание интриг, уровень желателен не ниже тридцатого, а отличное артефактное снаряжение позволяет пережить попытку устранения в случае успешного распутывания.
Это если говорить о должности Глаза в каком-то очень крупном гарнизоне, близком к столице, занимающим стратегическую позицию или просто входящему в список элитных частей Империи Веков. Такая должность очень престижна и едва ли не найдется десятка, если не сотни сразу, претендентов на каждое место.
Говоря же о Ельном, как и о его Глазе... Уровень у него был ровно двадцатым, класс он имел неподходящий (магический мечник, редкий грейд), нужных навыков недоставало, а из могучих артефактов у него только семейный клинок и медальон Всеслышащего Уха - цеховая погремушка всех Глаз, которые пребывали на действительной службе. Даже само наличие такого медальона открывало многие двери и позволяло отлично себя чувствовать в любом городе... если бы они тут были! Ни званых ужинов, ни дорогих дворянских клубов, ни даже, прости Рамаал, нормальных борделей! Знал бы, выпросил бы у отца одну из служанок с собой взять. Хотя, скорее всего, не позволил бы - репутация дома и так пошатнулась, а скандал ему был не нужен. Надеяться же на то, что такую дерзость, как персональная грелка, прямые, словно лезвие клинка, солдафоны стерпят - крайняя наивность. Каким бы неподходящим для своей должности он не был, но такие мелочи понимать мог.
Вообще, ему повезло - пусть он и морозит кости в Ельном, взлезая на стены со скуки, но стаж ему капает. Пройдет пару лет, и он переедет в местечко поближе к столице, а медальон все еще будет принадлежать ему по праву. И должность Глаза тоже, только уже не в такой глуши. В общем, отец и тут сумел превратить проблемы сына в будущие дивиденды для всех мужей его рода. Терпеть невзгоды, конечно, неприятно, но он все же носит имя Малигантских! Если бы еще не эта чертова скука! Он уже был бы даже рад орочьей орде, - небольшой, - или пришедшему из гор племени троллей, - маленькому, - а то и вовсе, спустившемуся с тех же гор великану, - желательно одному, - настолько его все достало.
Зима в этих местах, благодаря какой-то погодной аномалии, всегда была очень снежной, холодной и ветренной. А регулярное обновление получали только чары защитного и атакующего типа, в то время как про контроль температуры внутреннего помещения все словно забыли. Это если такие чары вообще были в изначальном проекте сей несуразной развалины!
Приходилось закутываться в два теплых одеяла и клясть себя за то, что не додумался взять из дому согревающий амулет. Персональный у него был, да и на складах их хватало, но его нельзя таскать на себе долго, а стационарный, способный утеплить целую комнату, он взять не догадался. На складах таких уже не было, - там вообще мало что имелось, - зато хватало теплых одеял. Топить личные комнаты он приказал практически с первым снегом, но вот в его кабинете, могущим исполнять еще и роль небольшого зала для совещаний, камина не предусмотрено - огонь может повредить важные бумаги.
Оставались одеяла.
В местах настолько отдаленных от крупных городов и высокого начальства, многие правила и незыблемые, казалось бы, традиции рассматриваются в лучшем случае рекомендацией. Например, едва ли кто-то рискнул бы ворваться в кабинет Глаза практически без стука, не обладая при этом сравнимыми титулами, происхождением и полномочиями. Здесь, в Ельном, дисциплина несколько хромала... в той ее части, что относится к проявлению уважения к достойным оного уважения, или в умении вчерашних холопов держать язык за зубами и подобострастно молчать.
- Лорд Малигантский, там ребята Фарама притащили из патруля пленника. - Пусть внешне Мартин, старший офицер, заведующий внутренними патрулями форпоста, был расслаблен, Тревор отлично понимал, что тому нравилось доводить юного аристократа такой показательной панибратской манерой общения.
К счастью, сам второй наследник, несмотря на здоровую порцию родовой гордости, прекрасно умел держать себя в руках, не спеша поддаваться на провокации. Время отомстить придет позже, вместе с той же характеристикой, которую потом пришьют к досье мечника двадцать второго уровня. Может, действий Тревора и не хватит на казнь капитана за измену, - уж заступиться за своего подчиненного комендант сможет, - но и просто урезанное до предела жалование и отметка о несубординации станет неприятным сюрпризом. Мартин того не мог не понимать, но, видимо, закусил удила, не желая признаваться себе в том, что спровоцировать "самоуверенного мерзавчика" не вышло. Нашел кого провоцировать, увалень деревенский! Он пусть и не во дворце варился, но в столичной жизни толк знал и на такие простейшие приемы давно не попадался.
- Веди меня. - Сухо и тщательно скрывая злобу на всю крепость скопом, произнес имперский дознаватель, подымаясь из-за стола и надевая семейные и служебные амулеты.
В этих местах порою встречалось такое, что лучше бы не ходить без защиты даже пары лишних шагов - если не стрела вражеского лазутчика, то какая-то злая мутировавшая от планарной скверны птица попробует глаза вынуть. В первую неделю Тревор едва не окривел из-за парочки матерых вранов, соблазнившихся одинокой человеческой фигуркой. После того приключения он уже не забывал надевать защиту даже для распития чая под встречу рассвета в собственной комнате. Да и в одиночку предпочитал никогда не оставаться, если находился сколь-либо близко к внешнему миру.
Фарам Залдин, - высокоуровневый, как для этого места, егерь, - заведовал сразу всеми внешними патрулями Ельного, исполняя роль не только разведки, но и главного над добытчиками провианта. Пусть кормили в армии Империи Веков сытно, не забывая подвозить караваны даже к таким отдаленным дебрям, как урочище Вздрыжневского, но кушать сухари и солонину круглый год никому не хотелось. Особенно, если рядом было столько всевозможной дичи и прочего бегающего мяса.
Несмотря на излишнюю, по мнению питающегося офицерскими пайками Тревора, сосредоточенность на поиске дичи, егерские отряды занимались весьма важным делом. Отстрел единичных зеленокожих, рискнувших забраться в пределы патрульных маршрутов, охота на тварей и выслеживание чудовищ, которых в лесах было даже больше, чем монстров разумных, регулярная установка ловушек, сигналок и прочих важных вещей. Раньше, если верить хранящимся в местном архиве (чего не прочтешь от скуки) отчетам, патрули заходили куда глубже в леса, а порою даже в предгорья обоих хребтов, но почти полсотни лет тому назад эту практику отменили - потерь много, а толку мало.
Пленников из зеленокожих брали очень редко, исключительно ради уточнения ситуации в племенной структуре диких земель - мало ли, какие у них там планы. Брали языков строго по графику, а не при любом удобном случае, ведь доставка пленника в форт это целая эпопея, особенно если пленник доставляться не желает. Сейчас запланированного захвата не было, а значит, либо патрулям лесных братьев очень повезло, и они не смогли отказаться от выполнения плана "наперед", либо причина в ином. Если бы егеря всего лишь воспользовались подвернувшимся шансом, вроде слишком близко подобравшегося к форту орка (его тогда почти не нужно никуда тащить), то шуму и перешептываний было бы поменьше.
Значит, дело в другом.
И увидев пленника, Тревор сразу понял, в чем именно. Вернее, увидев пленницу, затравленно озирающуюся по сторонам, пытаясь перегрызть кляп во рту, и явно не ожидающую от пленителей ничего хорошего. Среди орков женщин с оружием в руках намного больше, чем среди людей, зато красивых, наоборот, куда меньше. Тревор полагал себя весьма опытным ценителем женских красот. А еще он видел обычных орочьих самок, которые хотя бы просто симпатичными казались очень редко. Здесь же явно была либо аномально красивая особь, либо, что куда вероятнее, презренная полукровка. Черты лица у нее слишком правильные, приятные человеческому глазу.
