Их было около полусотни, полсотни выдающихся по чьим угодно меркам страдальцев, чьи души уже многие века томились в участи даже более страшной, чем обычный плен в сонме какого-то изверга. Каждый из них был сравним по силе с элитной тварью, но при этом обладал чудовищной бронированностью и возможностью игнорировать техники, приемы и магию, специально против дьяволов заточенные.
И среди них выделялась главная троица, тройка сильнейших цепных псов, жемчужин коллекции собравшей их твари, что, несмотря на внешность обычного гуманоида ростом в два метра, в плане энергетическом являла собою громадную хищную медузу с тысячами отдельных щупалец-пастей, где на кончике каждого находился отдельный симбиотический организм из клейменной души и порожденного медузой тела. Тройка сильнейших симбионтов играла роль одновременно защитников и главных клинков, прикрывая основное тело Старшего над Клейменными, не забывая поддерживать толпу мелочи в атаке.
Громадный великан, словно вылепленный из черненого железа, покрытый сплошным ковром развращающих татуировок и одетый в шипованные латы, только с той разницей, что все шипы были направлены вовнутрь. В прошлом это был явно наделенный, из очень редко встречающейся на этом континенте расы гигантов, освоивший классы Защитника, Мастера-Воителя и Скальной Твердыни, не потеряв свои умения даже в плену, только усилив их многочисленными дарами Пекла. Большая часть урона перетягивалась им с рядовых тварей на себя, заряжалась и возвращалась обратно, буквально снося баррикады, защитников и волшебные барьеры. Он один, терзаемый мукой и экстазом, прикрывал всю многотысячную армаду и своего владельца.
Обнаженный мужчина, явно имеющий примесь крови морского народа, беззаботно плавал внутри водяного пузыря ста шагов в обхвате, словно не замечая ни своего состояния, ни окружающего его кошмара. Из потоков созданной им же воды то и дело порождались прозрачные фигуры прелестных дев, дарящих ему свои тела и ласку. А пленник даже не понимал, что сам создавал своих тюремщиц и хозяек из собственной силы - они не были полноценными дьяволицами, а ожившей фантазией, концентрированным Пороком, пропущенным через фильтр души Повелителя Рек. Его атаки, наносимые не им, а его фантомами, что давно покорили разум создавшего их мага, ненавязчиво размывали, растворяли и всасывали в себя и волшебство и чудеса, стремительно опустошая ресурсы храма. Суть его странной и непривычной для этого континента силы, непрерывного течения позволяла противодействовать любой, вообще любой стационарной и большей части активной защиты.
Третьей была дева... ослепительно давящая своей Синевой, словно клочок самого настоящего Неба, вновь оказавшегося здесь, под гнетом купола. Глаза Иерема видели и пусть часто, слишком часто ему доводилось жалеть о том, что он не может ослабить или даже выключить свой взор, но очень редко испытывал он такую жажду ослепнуть, лишь бы только не видеть этого. Когда-то она была адептом Синевы чудовищной силы, куда сильнее самого Иерема, возможно даже если бы он запросил помощь Гримментрея. Именно эта душа, реши Первожрец выступить против этого погонщика хренового, должна была стать его гибелью.
Он был силен, но понимал - этой пленнице он не сделает ничего, не поможет даже божественная сила, словно ее готовили прямо под него долгие годы, если не века. Может быть, так оно и было, кто же узнает теперь? Спрашивать извергов не хотелось, хотя бы из-за их любви наполнять любые слова ментальными эффектами и соблазнами. Ему кажется, что его глазницы скрипят, будто в них насыпали песка, когда он отворачивается в сторону, не в силах смотреть на результат кропотливого труда самых проклинаемых мастеров мироздания.
Если бы не стоящие за спиной храм и укрывшиеся там горожане, если бы не весь цвет клира, что рассчитывает на его, Иерема, могущество в этом бою... Он бы наплевал на все, позвал бы силу Возмездия и попытался бы убить смотрящую прямо на него, - сквозь все преграды битвы смотрящую, - мразь, даже если бы это стало последним в его жизни деянием. Шансы победить человек имел, но только если бы изначально разменивал свою жизнь, свое бытие на чужое, но это был бы только шанс, тогда как у твари их все равно оставалось намного больше.
Он не мог оставить тех, кто пришел в храм за защитой.
Не мог бросить их.
Бурлит кровь и ненависть в его нутре, когда он видит довольную и понимающую улыбку твари, что успела и сумела его просчитать. Если бы только он задержался с использованием Вердикта, то под его прикрытием мог бы надеяться на победу в поединке. Без главного активируемого эффекта артефакт не терял силы, имея, чем ответить и добавить сверху на любой вражеский трюк, но против такой твари, против тройки его любимых марионеток, против целого воинства марионеток помельче... он мог только погибнуть, подарив заодно Вердикт врагу для дальнейшего осквернения.
Скрип зубов, на которых ощущается хруст попавшей в рот каменной крошки, а после короткая молитва, доносящая его слова и приказы до соратников, оставляя на них защиту храма и обязательство держать его столько, сколько будет возможно. Тварь не рискнет идти на прямой штурм, какая бы там ни была на нем защита и сколь бы ничтожным не казался распределяемый между клейменными урон. Потому что алтарь храма, потому что запасы боевых амулетов и артефакты последнего предела все еще есть. Нет, тварь потратит время, почти гарантированно раскатывая оборону с минимумом потерь, но потратит. А там, глядишь, поменяется обстановка или Дворец пришлет еще немного помощи.
Глупая надежда, ведь у Дворца своих проблем хватает, но все лучше, чем обреченность.
Сам Иерем, не в силах атаковать Старшего, взмывает в воздух, прямо в прыжке шепча еще одну молитву, одну строчку ее, самую первую строку Просьбы о Справедливости, которую каждый церковный служка, даже класса не получив, заучивает самой первой. Даже одна только первая строка первой из молитв в устах Первожреца может многое, но сейчас эти слова еще и активатор, запускающий Перст Наказания - второй из активируемых эффектов Вердикта.
На миг зависая в воздухе, рефлекторно развеивая атакующие его чары, с трудом уклоняясь от скоординированной атаки чар более опасных, Иерем ловит взглядом отчаянно спешащего разорвать дистанцию легендарного изверга, последнего из вышедшей против него троицы. Того, который в попытке сбежать, потерял единственный шанс спрятаться за спинами марионеток, подставить кого-то из них вместо себя - самый эффективный прием против Перста.
Небесной синевы копье, скорее даже не копье, а кол, только не деревянный, а из чистой энергии, настигает тварь несмотря на попытку блинка, поставленные душами планарные барьеры и эффект перекладывания урона на сонм. Легендарная тварь, пусть и уже побитая Вердиктом, падает оземь, извиваясь в агонии, на глазах растворяясь в синеве, пока каждая из его коллекционных душ освобождалась вместе с его гибелью. Вспышкой такой знакомой, такой чужой, извращенной, оскверненной и преданной Синевы отвечает третья из кукол, снимая и забирая обратно эффект артефакта, но спасти союзника уже нельзя - слишком сильные повреждения.
Иерем взлетает выше, подымаясь под самый купол, туда, где его ждут еще две Легенды - пусть он не в силах сражаться с готовой убивать именно его тварью, но этих двоих он одолеть способен. Возможно, если он справится, то вернется помочь своему храму. Возможно, ему еще будет куда возвращаться.
Старый, пусть и выглядящий лишь на четвертый десяток лет, мужчина будто бы вновь почувствовал себя маленьким сорванцом, чью деревню сожгли людоловы, чью семью либо вырезали, либо угнали в рабство, которому оставалось только бежать, прятаться и сжимать зубы в бессильной ненависти, лелея мечту о том, чтобы когда-то настичь злодея и воздать ему за все совершенное. Как же давно он не испытывал этого бессилия, как же он его ненавидит.
Ненавидит, не в силах простить себе то, что он тогда остался жить.
Сражение перешло во внутренний двор Первохрама Гримментрея и только там, на камнях, пропитанных чудесами до последней пылинки, тварей удалось наконец-то притормозить. Они продолжали давить неотвратимым горным обвалом, снежной лавиной, селевым потоком, но теперь они продвигались куда медленнее. Джуниор Дрейк, гвардеец Его Величества, по праву занимающий место в личной Его гвардии, был, как и всякий гвардеец, превосходно подкован в тактике и стратегии, даже если служба его почти никогда не подразумевала командирских ролей. Потому-то он и видел, отчетливо читал исход этой битвы, очень печальный исход, про себя готовясь активировать амулеты Последнего Выдоха, чтобы не оставить тварям ни души, ни тела.
