Ровно так, как и желал того сам жрец.
Пространство вокруг сражающихся словно пошло бликами, будто отражениями небесной синевы на поверхности волн морских, в те дни, когда это самое море почти неподвижно, лишь едва задеваемо легкими порывами ветерка. Следом за бликами пришел звон колоколов, удар барабанов и гомон разъяренной толпы, собирающейся сжечь пойманного чернокнижника, пришел громовой силы удар судейского молота, оглашающий вердикт висельнику, пришел хлопок печати, проставляемой на договор о ненападении между могучими державами. И придя, эти звуки не ушли обратно, а словно сконцентрировались, заставляя блики стать плотными, почти ослепляющими.
Этого артефакта не должно было быть в руках Иерема, потому что он, по всем возможным и невозможным докладам, отослал его вместе с одним из вернейших своих учеников, прямиком на алишанскую границу, в одну из основных приграничных крепостей. Но сейчас артефакт был здесь, против всей имеющейся у извергов информации, которые наверняка пожелают дать немного страсти облажавшимся разведчикам. Пожелали бы, если бы имели шансы пережить свой последний Суд.
Вердикт о Виновности считался мифическим артефактом, несмотря на то, что был создан самим Гримментреем, но шел по самой верхней границе своего грейда. Даже богам непросто создавать божественные же артефакты, поскольку слишком многое в них придется вложить, навсегда пожертвовав частью своей сущности, даровав божественность чему-то, что ею обладать не могло. Тем не менее Вердикт вплотную приближался к этой грани, воплощая концепции, крайне для Гримментрея близкие.
Несмотря на всю свою мощь, эта вещица, выглядящая обычным святым амулетом в виде двух накладывающихся друг на друга восьмерок (главный символ Церкви Равновесия), была малополезна против тех, кого не в чем было обвинять. То есть, была крайне эффективным оружием против подавляющего большинства разумных и не очень сущностей, что населяют любые существующие миры.
Сила артефакта позволяла временно подвести любого противника под юрисдикцию Кодекса Равновесия, сиречь религиозной доктрины, давая Божеству власть над душами под это воздействие попавших. Разумеется, строго в рамках самого Кодекса, который, если подумать, довольно четко описывает ситуации, в которых наказать кого-либо будет не за что. Так-то любой бог может выдать свое неодобрение тому же извергу, душегубу, взяточнику или просто нехорошему человеку, мало молящемуся, нехорошие мысли думающему и на храм не жертвующему. Вердикт позволял делать это лучше, точнее и практически неостановимо любыми способами.
Фактически, жертвы артефакта на некоторое время становились столь же тесно связанными с Гримментреем, как и высшие сановники его клира. То есть, если вины на жертвах артефакта не будет, то вместо Возмездия им можно даровать подпитку силой на уровне тех же самых сановников. Отобрать сотенку достаточно порядочных прихожан, после чего девять из десяти из них под ударом Вердикта подохнут, а оставшиеся смогут, ненадолго правда, действовать на уровне тех самых высших сановников.
В эпицентре действия Вердикта только одна личность могла со стопроцентной уверенностью не опасаться возмездия своего патрона - сам Иерем, хотя даже он все-таки вздрогнул, вспоминая мелкие и не отмоленные грешки да махинации. Среди извергов искать невиновных было бы ну очень странной затеей, а потому и результат вышел со всех сторон (кроме стороны самих тварей) положительным.
Разом обретя власть над обвиняемыми, божественная воля тут же перехватывает связи между тварями и сонмом каждой из них, даруя части душ свободу, а части из них забвение, после чего начинает эту связь продавливать, стягивать в тугой узел, разрушая тела и сущности извергов, но позволяя себе начать влиять на обстановку в Вечном куда более полно.
Простые твари, даже элитные, дохнут, и вовсе не успев попытаться спастись, зато отлично прочувствовав на себе тяжесть Справедливости. Две из трех Легенд следуют их примеру секундой позже, становясь основой для сияющего морской гладью и небесной синевой портала. В районе действия храма стремительно восстанавливаются силы клириков, делая их классы вновь боеспособными. Причем, не только клириков Гримментрея, но и немалой доли иных Божеств - пусть и по немалому тарифу и с потерями, но мощность установленного канала достаточна, чтобы передавать крохи сил не только своей пастве.
Из-за затянутого дымом и пожарами горизонта прилетает несколько атак от мифической твари, главного изверга, пришедшего в Вечный домена, ради такого дела даже отвлекшегося от сражения с Дворцом. Вот только пусть Бог здесь и опосредованно, только за счет нестабильного и в любой момент способного рухнуть канала, но он все же Бог - все три атаки просто ныряют в отправившуюся им навстречу морскую волну, на миг потерявшей Синеву и ставшей невыносимо глубокой, не имеющей дна.
Увы, третья из Легенд оказалась более подготовленной, сумев на секундочку заменить свою сущность на оттиск души истинного праведника, выпадая из власти Вердикта. Гримментрей распылил обманку едва ли не мгновенно, но атака такого далекого и близкого одновременно Господина задержала Его волю достаточно долго. Потеряв две трети сонма, тварь избежала участи стать деталью канала, ослабив портал достаточно сильно. А потом Иерема снесло с его позиции вместе с ошметками божественной силы, ранее бывшими тем самым порталом, после чего внесло сквозь пролом в обороне обратно в храм, да так, что часть пути он проделал сквозь стену.
Божественный портал схлопнулся столь же быстро, сколь проявился он в реальность, а на сцене появилось новое действующее лицо, только теперь работающее на стороне врага. Заодно стало понятно, почему изверги с таким спокойствием и расточительностью гнали на убой целые толпы низкоуровневых культистов и замороченных горожан - потому что гнали их не на убой. Вернее, не совсем на убой, не до конца.
Глаза Иерема видели несоизмеримо больше того, что доступно простому человеку, даже если не учитывать способность полноправного Героя разглядеть уровни и классы тех, на кого взор падет. И сейчас ему не нужно было прикладывать особых усилий, для того чтобы осознать природу показавшегося изверга, того самого, что разрушил портал и едва не продавил защиту Первожреца. Старший над Клеймеными семьдесят первой ступени могущества смотрел прямо на Иерема, не замечая ни расстояния, ни поднятой его полетом сквозь стену пыли, ни красочных иллюминаций, спровоцированных выбрасываемым в воздух волшебством.
Уровень твари пугал не так сильно, как уже продемонстрированные способности - на штурм храма шла волна пылающих Пеклом и Похотью тел, каждое из которых принадлежало тем, кого уже успели однажды убить, развоплотить или распылить на кровавую взвесь. Сонм этого выродка был повернут в обратную сторону, направлен не внутрь, но вовне, позволяя использовать имеющиеся в распоряжении души совершенно невообразимым способом, при этом каким-то темным чудом не разделяя самого себя на ноль, разрывая на части и сонм, и заключенные в нем души.
Сотни простых горожан были покрыты символами и пятнами, истекали ихором и смердящим плесенью медом из каждого клочка кожи, были закованы в прозрачные и нерушимые цепи, отмечены клеймом, что не давало им умереть. Их тела были уже не из плоти, а из псевдоматерии, точно той же, что давала основу для тел дьяволов, а сущности их уже не принадлежали им самим. Они все еще были здесь, все еще купались в том, что изливал на них изверг, но сами по себе являлись не более чем продолжением его воли, дополнительной конечностью, живым передатчиком и куклой своего мастера.
По вновь вернувшимся били магией, давили их всем, чем могли, а могли они много, даже без учета Иерема, но там, где простого человека, пусть и напитанного Пеклом, было до обидного легко убить, клейменные проявляли запредельную живучесть, принимая урон напрямую на собственные души, распределяя его равномерно между всеми своим "собратьями", а потому урон этот снижался до незначительных величин. Даже одна только толпа в несколько тысяч таких несчастных могла бы стать проблемой, особенно если не забывать про обычных дьяволов, охотно пользующихся преимуществом такого прикрытия. Но одними горожанами и слабыми собратьями по культу гвардия клейменных не ограничивалась.
