Прямая конвертация эссенции в боевые чары, да еще и произведенная буквально внутри собственного тела... это даже звучит глупо, но мне стало не смешно практически сразу же. Чары, эта кристаллическая и многомерная мерзость даже магией не являющаяся в полной мере, ударили по прорастающей посреди сосуда Форме, мгновенно аннигилируя ту нахер. Не помогла ни прочность, ни защита, ни сопротивление - урон, нанесенный внутри тела Косновения, был лишь финальным аккордом этой техники. Основная работа кристаллизованной эссенции была в том, чтобы чуточку сменить константы реальности в диапазоне действия. На один удар сердца защита Формы если не обнулилась, то резко снизилась.
Не будь мои хваталки буквально воткнутыми в многомерные кишки изверга, мне нашлось бы, чем ответить. Укрепить Форму еще сильнее, использовать собственное Проявление, запретив реальности исказиться, да хоть просто Эгиду использовать. В иной ситуации вышло бы по-иному, но сейчас я только и смог, что гулко выдохнуть, ощущая, как у меня отняли руки по самые плечи, а остальное тело отлетает назад, ударяясь о дальнюю стену ритуального зала, одновременно истекая чернильно-черной кровью, пятна которой начали разъедать тысячекратно укрепленный магией камень пола.
Форма Тени позволяет регенерировать такие травмы, что пользователя этого умения легко принять за дальнего (или ближнего) родича старины Алукарда. Не до того уровня, чтобы восстанавливаться из кусочка ноздри, но обычную ампутацию конечностей я мог с высокой вероятностью даже не заметить – новые рученьки вырастут быстрее, чем старые отлетят подальше. Простая сталь и магия Форму и не поцарапают, но даже очень могучее колдунство, нанеся урон, не смогло бы остановить процесс обновления теневого тела - бессмысленно рубить тень, бесполезно рвать ее на части.
Удар Косновения могучим колдунством не являлся только потому, что этот прием представлял собою чистой воды пиз*ец возведенный во сто тысяч пятисотую степень! Складывалось ощущение, что руки до самых плеч просто аннигилировало на каком-то глубинном уровне, после которого никакая регенерация не восстановит. Если бы мой разум не нырнул в объятия плана так полно, то от этой боли я окочурился бы на месте, не вставая на ноги, так сказать.
Черная кровь продолжала истекать из меня вместе с магией и жизнью, боль грозила затопить сознание агонией, а изнутри рвалась наружу жадная до всего и вся тварь, чующая мою слабость и жаждущая перехватить контроль, вцепиться в ненавистного врага еще раз. Понимая, что счет по-прежнему идет на секунды, и трачу я их отнюдь не разумно, начинаю шевелить жопой в целях оной жопы спасения. Вспоминая сущность моих оппонентов, спасать жопу нужно сразу во множестве смыслов.
Кража тени работает с некоторыми перебоями - слишком насыщенная и злая в зале атмосфера, чтобы опираться на тонкие техники в подобных условиях. Там, где тонкость не помогала, неплохо работала грубая сила. Вкладывая в кражу тени целые реки магии, я лишал эту технику столь характерной для нее незаметности, получая взамен пробивающую мощь и способность буквально врастать в оболочки и души подвернувшихся культистов. Если стандартная кража остается для жертвы незаметной до самого конца (или до момента развеивания техники, что случается куда чаще), то сейчас даже полностью лишенный любых предчувствий чурбак мог осознать тянущуюся к сердцу погибель, холодными пальцами забирающуюся под кожу.
По-хорошему, мне бы стоило сначала принять человеческий облик и только потом пытаться лечить травмы, но с учетом ситуации, в человеческой форме я бы мгновенно помер. А так я просто вливал целые ручьи силы, за секунду тратя достаточно резерва, чтобы накрыть мощнейшими щитами хоть целую крепость или эту же крепость в теневой разлом отправить. Тратил без сомнений и жалости, столь же безжалостно отдавая попавшимся под технику свои раны.
Отдавал.
Отдавал.
Но не мог отдать до конца!
Какой-то эффект, несомненно, имелся, ведь боль ослабевала, да и кровь истекать пусть и не перестала, но хоть не лилась ядовитым ручьем. И травма, пустота на месте моих рук, постепенно выравнивалась, а Форма запускала взрывную регенерацию... но как же неторопливо она это делала! Слой за слоем возвращалось утерянное, и, поверьте, ощущения от этого процесса были отнюдь не приятными. Горстка переживших потоки флера культистов, причем самые человечные и наименее мутировавшие от даров их господ, падали штабелями, благо никто не напрягал себя особой защитой посреди и так защищенного зала, а если какие обереги у них и были, то взрыв экстаза эту защиту снял окончательно. Культистов впритык хватало для моих целей, а чистые твари или одержимые для моего самоисцеления вот никак не подходили. Мне преизрядно повезло, что даже эти сохранили свои души и оболочки относительно целыми - на момент удара они находились в отдельном сегменте ритуального зала, закрытого собственным концептуальным барьером, запитанным не от Косновения, а от артефакта.
Времени дожидаться сколь-либо существенного восстановления тупо нет, а потому я, не меняя Формы нарисованного человечка, разрываю на части оказавшегося рядом гуманоида с безликой маской вместо лица (по-моему, на той маске попыталось проступить лицо кого-то знакомого, но тварь не имела шансов пролезь в мои мозги и вытащить нужный образ) и еще одного совсем уж непонятного изверга, рывком сближаясь с так нехорошо меня обидевшим карапузом. Одно меня радовало - пусть мне ответочка дьявольского ритуалиста сделала плохо, я сумел сделать плохо ему в ответ! Причем, справедливости ради, не могу сказать, будто мне пришлось намного хуже, чем ему. И это с учетом характерной расовой способности изверга получать удовольствие даже от самых жутких мучений, ведь сжиженная Тень во внутренностях даже для этих ребят окажется перебором. Собственно, именно Тень для них этим перебором раз за разом и оказывается - классовый дебафф же, против него не попрешь!
Ближайшим к сути описанием произошедшего с Косновением было пресловутое и, на этот раз, полностью буквальное "распидорасило". Тело его оставалось все таким же маленьким и легким, но вокруг этого тела само пространство покрылось не трещинами даже, а кровоточащими ранами. Из ран этих неостановимым потоком перла мерзкая псевдоплоть, еще менее материальная, чем обычные тела извергов, а также стремительные ручейки эссенции и каких-то иных фрагментов, которые еще не стали эссенцией, но и душами называться уже не имели права. Будто вскрыл брюхо обожравшемуся чудищу, а из разорванных кишок полезло полупереваренное месиво вчерашней трапезы.
Боль потери не затихала, но постепенно отдалялась, вот только радости от этого я не испытываю - наступающий холод и пустота все ближе подбираются к последним бастионам воли, а тени всех переживших флеровый взрыв культистов я уже украл, отдав им столько собственной муки, сколько сумел. Зал ритуалов по праву называть можно огромной конструкцией, а ведь его еще и поделили на сектора, разделив эти сектора всевозможными барьерами. Пусть большую часть, самую незащищенную часть, тварей и слуг их первым же ударом и накрыло, пусть часть барьеров не выстояла против исторгнутого подпавшей под Повторное Развращение дьяволицей, но остались и выжившие, лишь немного задетые ударом и откатом пошедшего вразнос ритуала, да еще и быстро приходящие в себя. Они - наша погибель, ведь стоит им скоординировать свои атаки, дать Косновению время на реакцию, как песня наша будет завершена на похабной ноте. Они - мое личное спасение, моя отчаянная надежда успеть сбросить с себя вредоносные эффекты, украсть их жизни и судьбы взамен сократившейся моей.
Между мною и спасением все так же стоит Косновение, но я, не иначе волею самой Фортуны, каким-то чудом вновь опережаю его, атакуя отчаянно, без попыток сдерживать себя или экономить резервы, стремясь если не сразить врага своего, то хотя бы продать поражение по максимально выгодному тарифу. Стечение обстоятельств, слепая удача, позволившая мне сначала задеть что-то важное внутри Косновения, а после поймать кражей тени группу почти незапятнанных культистов, только-только выпавших из-под рухнувшего барьера, но не задетых флером. Два броска костей, две тоненькие соломинки. Одна задержала стремящуюся стабилизировать свой проклятый котел тварь, не дав свершить расправу, ведь Косновению ясно было мое плачевное состояние, оно знало, насколько страшны были мои раны. Вторая дала столь необходимую мне возможность отодвинуть смерть, мгновение в мгновение, в миг самой отчаянной нужды.
