Это - безумно.
Это - смертельно опасно для каждого из нас.
Подержите-ка мое пиво.
От напряжения перед глазами расплывается весь мир и это не из-за слабеющего зрения, нет. Греза настолько густая, что я уже в ней, уже превратил в нее этот кусок Яви, уже скормил реальность перезвону зеркал и перезвон тот давно перестал быть едва слышным, обернувшись громогласным колоколом. В подвале остался лишь я один и защищаемые от безумия окружающего мира пленники, но все мы, включая и меня, зависаем на тоненькой ниточке над пропастью и без парашюта.
Риски проигнорированы, осторожность отброшена, здравый смысл похоронен под трехметровым слоем камня, а сверху положили толстую стальную плиту, на которой лежат столь же стальные болты. Мы все рискуем, но если уж повел команду на этот риск, то логичным будет большую часть рисков на себя и взять. Я хочу сделать вдох, но не могу заставить тело вспомнить, что ему нужно дышать, что оно могло дышать. Я хочу закричать, воплем заглушить звон зеркал, но лицо мое давно стало столь же гладким, какой была повешенная на пояс маска. Я растворяюсь, будто капля краски, попавшая в стакан воды, теряю себя в бесконечном лабиринте мира, которого никогда не было.
С сочным треском рвется истекающая сизым туманом и каплями перламутра плоть на том месте, где когда-то были щеки, обнажая зубастую пасть во все лицо на идеально-ровной голове. Сиплый стон, словно падают оземь тонны и тонны стеклянных окон, разбиваются тысячи витражей, но я все же различаю собственные слова за их грохотом. Слова те, преимущественно, непечатные даже для лишенного такта и лингвистических предрассудков меня, но это дело другое.
Не сегодня.
В очередной раз - не сегодня день моего небытия.
Шелест слов переходит в очередной стон, а тот в с трудом подавленный крик боли, когда я снова применяю уже однажды едва не убивший меня трюк, делая себя отражением, а отражение собой. Словно душа твоя на пару секунд разрывается на части, растягивается, будто добрая карамель, которую прямо в этот момент набрали в столовую ложку. Отражение и реальность, реальность и отражение - знакомая картина, но в этот раз в ней будет, должна, обязана быть еще одна деталь, без которой можно прекращать ритуал и убегать подальше, пока не рвануло. Очередным усилием, тратящим не магический резерв, который в этом состоянии-месте я восполняю быстрее, чем трачу, вкладываю свою волю в используемую технику.
Отраженный Образ: 5/9
Даже не пытаюсь прочесть хоть что-то, отмахиваясь от системки, словно от назойливой мухи, каким-то чудом не прерывая технику, обрыв которой завершится лишь моей гибелью, хуже, чем гибелью. Реальность и отражение, отражение и реальность. Когда-то я поменял местами себя настоящего, с собою же отраженным, на что купились даже могучие культисты и высокоуровневый изверг. Сейчас я зашел еще дальше, непростительно далеко и только злоба на свою дурную судьбу да собственное ослиное упрямство не позволили этой глупости закончиться самым логичным, единственно логичным образом.
Отраженный Образ: 6/9
Отражение и реальность, реальность и отражение.
Настоящий я и пустая обманка.
Я не меняю себя и отражение местами.
Чувствуя себя дрыщом, сдуру попытавшимся поднять штангу с двумя десятками блинов, посмотрев на то, как таскают железо настоящие подыматели оного железа, я делаю реальными оба отражения сразу. Тут как с броском монетки вышло, честное слово! Выпадет решка и оба проявления Грезы станут отражениями, тут же исчезая за неимением реального прототипа. Выпадет орел, и я исчезну, потому что не будет меня настоящего, а только два отражения. Вы скажете, что это два одинаковых варианта, верно? Может быть и так, с бросками монетки часто так и получается, но моя монета падает на ребро.
И вот я стою на коленях в когда-то темном, а сейчас наполненном сизым и фиолетовым туманом подвале, где в глубине тумана медленно погружаются в зеркальный пол отчаянно воющие жертвы.
А вот тут я медленно распрямляю слишком длинное тело, стоя на вершине башни, в центре сотен кружащих вокруг меня зеркал, а в пяти моих неестественно гибких хваталках дергаются пять пленников.
Я в подвале прикладываю неясное число рук к зеркальному полу, погружая их в это зеркало и начиная перекачивать через все отражающие поверхности скопом столько силы, сколько могут выдержать мое тело и разум.
Я на вершине башни медленно, но вместе с тем неуловимо быстро заталкиваю каждую жертву в подходящее и специально для нее созданное зеркало, что на мгновение застывает в воздухе, пока добыча в него падает.
Любовь одной половинки сердца к другому, кровь отца и его сыновей, родство братьев и сестер - все это связывает подвал с вершиной башни еще сильнее. В зеркала бьют руками и головами неслышно умоляющие о пощаде ублюдки, бьют с той стороны постепенно оплывая парафиновыми статуями на пустынном солнце. Кажется, слова произносят обе части меня, хотя можно ли называть частью то, что изначально является целым? Я есть сразу в двух состояниях, полностью единый в каждом из них, но отчего-то давление на душу не удвоилось даже, а усилилось еще круче!
- Сейчас. - Ни стоящая прямо передо мною Тиа, ни сидящий этажом ниже Лосий даже на секунду не усомнились в том, что я по прежнему остаюсь собой, что я еще не пал и смогу вернуться обратно в нормальное, насколько оно у меня бывает нормальным, состояние.
Хотя, по правде говоря, им ведь надо было бы, сука, сомневаться!
Лосий сияет Синевой, а Тиа изливает из себя Звезды. Сырая сила, не оформленная в техники или сложные конструкты - чистая мощь, бесполезная в сражении, ведь нет воли, что ее направит. Да, даже одна лишь энергия, лишенная хозяина, может быть смертельно опасной, особенно если говорить о такой штуке, как Звезды, но сейчас дело в другом.
Рядом с обоими соратниками стоят неисчислимые зеркала, чье число все множится и множится, словно они сами себя отражают и копируют. Под покровом зеркал, там, где они соприкасаются со стенами, сияют ритуальные знаки, не дающие зеркалам растечься жидкостью по стенам, потерять индивидуальность, обратившись одним огромным мега-зеркалом, после чего пойдет громадный "бдыщ". Зеркала должны забрать душу любого, кто окажется рядом с ними, но пока я есть, до тех пор я запрещаю мерзости коснуться их, а разорвать или хотя бы исказить этот приказ слишком сложно, особенно когда один из я совсем рядом с этими зеркалами, сосредоточен только на них.
Небо втекает в зазеркалье, а Звезды падают в его глубины. Энергия растет, копится, отражается в каждом зеркале и с каждым отражением ее все больше и больше. Эффект начинает походить на каскадную реакцию, и вот эльфийка и человек прекращают накачку, но она и не нужна. Все тот же Отраженный Образ чужих чар множит себя в зеркальном лабиринте, а мне лишь остается запрещать лабиринту изменить попавшее в его лапы слишком сильно.
Это Небо - уже не Небо.
Эти Звезды - больше не Звезды.
И все же они по-прежнему достаточно похожи на свой исток, чтобы Лосий и Тиа их еще чувствовали и могли ими управлять. Их должно раздавить как давлением родных планов, количество силы которых достигло неприличных значений, так и обманчивой Грезой, что зовет их, и чей зов они не могут слышать за тем, что кажется им привычным зовом их классовых сил. Именно здесь в ход вступаю я, причем мое вступление очень похоже на самоубийственную наглость жующего высоковольтный провод хомячка, возомнившего себя бессмертным.
Звезды и Небо мне не принадлежат, и принадлежать не могут, не будут моими никогда. Ну, если я не получу класс на эти силы завязанный, не будут. Сейчас же, они для меня лишь угроза, но не инструмент. Однако, если очень хитрожопый и полностью лишенный башни индивид за что-то возьмется, то он имеет все шансы это что-то совершить, особенно при наличии подходящих инструментов. Инструментов более подходящих, чем мифической силы класс, поискать можно, но найти едва ли выйдет.
Отраженные в зеркалах Небеса и Звезды были именно отражениями, картинкой себя реальных, все еще имеющими большую часть свойств настоящей, подлинной силы этих планов, но, вместе с тем, поддающимися моему контролю. Слабо, очень слабо, ведь подчинять их сильнее, пропорционально сильнее меняя их природу, я сейчас не желаю. Мой контроль почти отсутствует, фактически, ограничившись лишь запиранием Образа в зеркальном лабиринте. И, таким образом, на меня приходились одновременные удары, как собственных Грез, так и стремящихся порвать чужого им индивида скопированных планарных сил. Если бы я был один, то простоять под таким давлением смог бы считанные секунды, минуту максимум. Сейчас я тоже не собирался удерживать это долго, но теперь я выдержать мог.
