Перебои со светом усилились, в очередной раз комната погрузилась в темноту на несколько секунд. И вновь похолодало, но на этот раз холод не был физическим, он казался инородным живому человеку. Этот холод заставлял волосы на голове шевелиться, покрывал тело табуном мурашек, сковывал сердце, будто когтистая лапа неведомого чудовища. Оксана потёрла предплечья, прогоняя гусиную кожу, и опустила глаза, готовясь к тому, чтобы при включении света не ослепнуть от яркости.

Когда свет ламп озарил комнату с задёрнутыми шторами, Меньшикова закричала громко и пронзительно, словно была ранена. Лебедева в два быстрых шага подошла к ней, взяла за плечи, легко встряхнула, пытаясь привести женщину в чувство.

— С вами все в порядке? — преподавательница внимательно осмотрела её лицо.

Но Меньшикова не ответила, она продолжала таращиться через плечо Оксаны стеклянными от ужаса глазами.

Лебедева резко обернулась, чуя неладное, и встретилась взглядами с сидящей и поджавшей колени к груди девочкой. Малышка с любопытством смотрела на неё, опустив голову к плечику.

Сетка вен под глазами, напоминающая росчерк молний, стала более явной и тёмной, а сами глаза заполнила тьма. Несколько мгновений потребовалось Оксане, чтобы понять, что перед ней не младшая дочь Меньшиковых, а некая сущность, завладевшая телом несчастного ребёнка.

Тварь перевела изучающий взгляд с Лебедевой на руки девочки, затем по-кошачьи облизнула их, приходясь сухим языком по запястьям. Резко выгнув спину, посмотрела на сидящего рядом Антона. Ломаными движениями существо поднялось на четыре конечности и стало медленно и бесшумно подбираться к Тёмному.

Как бы ни хотелось Оксане посмотреть, на что способен древний Тёмный паладин, она не смогла молча за этим наблюдать.

— Хризалида! — крикнула она, формируя доспех духа.

Астральная тварь, что обрела тело в реальном мире, повернула голову, обнажила зубы в оскале и зашипела на преподавательницу. Немыслимая ужасающая мимика на лице ребёнка вызывала иррациональный страх.

Но Лебедева переборола себя, сделала пару шагов вперёд, готовая дать отпор. Однако стоило девочке махнуть рукой в её сторону, как молодую преподавательницу откинуло к стене, плотно прижимая неведомой силой.

Удар был внушительным, но доспех духа спас свою обладательницу от переломов.

— Антон! — закричала она, но тут же её горло что-то сжало, полностью игнорируя броню, как будто никакого доспеха духа и не было.

Между тем девочка переключила своё внимание с Оксаны на Антона, приблизилась к краю, слезла с кровати, опуская босые ноги на промёрзший пол. Заледеневший ворс ковра хрустел под её ногами, раня тонкую детскую кожу до крови, но тварь не обращала на это внимания, без жалости используя своё новое вместилище. На ковре за девочкой оставались розоватые следы, на которых и сфокусировался взгляд почти потерявшей себя от горя Меньшиковой. Родители не могли поверить в происходящее. Они оба закрыли глаза, шепча молитвы и забиваясь в углы. Лебедева не могла их судить, они не хотели навредить дочери, но не понимали или не верили, что это уже не их ребёнок. А, может, и понимали, но знали, что ничем сейчас помочь не могут.

Уже находясь на краю сознания от нехватки воздуха, Оксана видела, как девичьи ручки коснулись заледеневших коленей Антона. Ребёнок с глазами чернее ночи и улыбкой, похожей на кривой оскал, вытянулся, с любопытством вглядываясь в закаменевшее лицо юноши. Правая девичья ладошка мягко, почти ласково коснулась холодной щеки Антона.

Сознание Лебедевой стала постепенно накрывать тьма, весь мир сузился до лица Митрофанова и детской ладони, прижатой к его щеке… Но вдруг давление на горло исчезло, как и сила, удерживающая Оксану на стене. Преподавательница упала на пол, больно отбивая колени и локти. С хриплым стоном втянув воздух, она тут же вскинула голову, стремясь не упустить ни одного мгновения происходящего действия.

А там было на что посмотреть.

Антон резко открыл глаза: один был белым, как молоко, второй же выглядел обычным с вновь вернувшейся радужкой и зрачком. Девочка отпрыгнула, но не смогла уйти далеко, сдерживаемая нитью. Обычная бечёвка стала крепче каната, она засветилась красным, будто сделанная из раскалённой меди.

— Тебе здесь не место! — рыкнул Антон каким-то потусторонним голосом.

Девочка затихла, перестала сражаться с путами и вдруг закричала так громко, что у всех заложило уши.

Чуть позже Антона пришла в себя и Хризалида, с лёгким треском оторвала одну руку от плеча Митрофанова и наставила её на тварь, собираясь приложить астрального духа, занявшего тело ребёнка, чем-то из своего арсенала, но Антон не дал ей этого сделать.

— Не надо, — он не приказывал, а просил, но Листик повиновалась, пусть и прикокнула с досады.

А девочка засмеялась, растягивая рот, как будто он был сделан из пластилина. Отошла подальше, натянула нить, болезненно морщась.

— Больно? — жёстко усмехнулся Антон. — Почувствуй, каково это — быть человеком, тварь…

Смех девочки стал громче. Вдруг по всему дому пошла крупная вибрация, стены задрожали, зазвенели стёкла в оконных рамах. Появившийся откуда-то ветер смахнул со стен детские рисунки, вздул шторы парусом, разметал мелкие игрушки по углам.

А в полу неожиданно появились червоточины, медленно превращающиеся в чёрные кляксы, будто кто-то пролил чернила. Лампочки вновь замигали, но и в их свете можно было различить, как из темноты провалов стали появляться руки.

Скрюченные пальцы с обломанными ногтями, тронутая разложением тёмная серая кожа, усыпанная трупными пятнами. Кто-то желал выбраться, подтягивая себя наверх. Ветер завыл, глуша крики завизжавшей на одной ноте Меньшиковой.

Повсюду в комнате из червоточин начали подниматься тела. Облезлые черепушки, горящие зеленоватым светом пустые глазницы, распахнутые в беззвучном крике кривые челюсти с обнажёнными деснами и чёрными от гнили зубами. Комнату наводнили мёртвые полуразложившиеся люди, источая характерный запах, от которого желудок содрогался в спазмах.

Умом Лебедева понимала, что сейчас перед ней всего лишь души умерших, но ею всё равно правил иррациональный ужас, приказывающий бежать, но при этом одновременно сковывающий движения. Даже дышать удавалось с трудом. Оцепенение охватило всё её тело, она не могла оторвать взгляда от медленно переставляющих ноги трупов. В горле застрял крик, так и не нашедший выхода наружу.

Все силы уходили на то, чтобы удерживаться на краю пропасти и не утонуть в том ужасе, который так и грозил затопить её сознание с головой.

Но тут её внимание привлекла сфера, внезапно засветившаяся рядом с Антоном. Небольшая, размером с апельсин, но она взорвалась ярчайшей вспышкой, слепя всех вокруг, и заставляя трупы отшатнуться, а на её месте появился огромный рычащий кот.

— Не сейчас, друг, — легко произнес Антон, и, оглядев комнату злобным взглядом, дух исчез.

Именно эти слова Тёмного пробудили в Лебедевой азарт. Вопреки царящей внутри панике, она почувствовала томительное ожидание. Антон оставался подозрительно спокойным, как и Хризалида за его спиной, и это вселяло уверенность в том, что даже этот кошмар не является для них чем-то непобедимым. Сейчас Оксана своими глазами видела многое из того, что из уст в уста поколениями передавал целый народ. Легенды выходили из тени прожитых лет и обретали плоть, скелеты в шкафу империи на глазах обрастали мышцами, кожей и сверкали яростными глазами, подтверждая мысли о том, что не стоило ворошить легенды о тёмных временах, породивших Тёмного паладина.

— Тебе не с-стоило входить на мою терр-риторию! — прошипело чудище, и звук одновременно шёл как будто из каждой распахнутой пасти каждого трупа в комнате. Лицо девочки исказила гримаса гнева.

— А тебе на мою, — твёрдо произнес Тёмный, и перед ним появилась такая же чёрная клякса.

Сначала Лебедеву это напугало, ведь раньше трупы не могли подойти к Антону так близко, но Тёмный оставался спокоен и это чувство как будто передалось Оксане.