Вскоре послышались шаги. Я обернулась и увидела идущих к поляне Виена и Ливию. Они шли обнявшись. Он склонился к ней, что-то говорил и улыбался. Но вот он посмотрел в нашу сторону, а мое сердце замерло. Столько холода было в его взгляде.

— Ты же сказала, что твои друзья маги не оставят её в живых, — прозвучал родной голос, но обращался он к Ливии.

— Если они не справились, ты можешь сделать всё сам, — пропела Ливия. А мне стало страшно.

— А ведь и правда. Никто ведь не знает, что Алиша всё еще жива, — Виен улыбнулся и пошел ко мне, вынимая на ходу меч.

Он что, правда решил убить меня? Не было сил, чтобы подняться с земли, поэтому я отползла прочь от Виена, пока не уперлась спиной в колени Демьяна. Я оглянулась в поисках поддержки, но он сказал:

— Ты же не думаешь, что я стану мешать ему? Такие, как ты, не должны существовать.

Он больно схватил меня за руку. А подошедший совсем близко Виен занес для удара меч. Я смотрела, как опускается лезвие, всё еще не веря в происходящее. И отскочила, обернувшись волком, лишь в самый последний момент. Острие меча лишь скользнуло по боку. Но Демьян продолжал сжимать мою лапу, а Виен замахивался для нового удара.

Я схватила зубами державшую меня руку. Демьян выругался, разжимая пальцы, а я почувствовала кровь во рту. И потом побежала прочь с поляны. Так быстро, на сколько хватало сил.

Еще не раз натыкалась в лесу на людей. Были они реальны или лишь скрытыми за иллюзиями магами, я уже не разбирала. Это были виденные мной раньше Ливия, Эмма и слуги из замка Эверсонов. Но теперь здесь были оборотни из гарнизона, даже Демьян. Хорошо, что они оставались в человеческом облике. Используй они силу волка, шансов у меня не было бы. Но может они специально хотят измотать меня, и лишь потом покажут свой дар во всей красе?

Среди преследователей был и Виен.

В реальность последнего я не верила до последнего. Нет, это не могло быть правдой. Не должно было быть ею!

Или я ошибаюсь? Что, если он действительно решил уйти к Ливии, а от меня избавиться при помощи магов? Он не был для них врагом, а живя во дворце был дружен с теми, кто служил Императору. Быть может, именно поэтому он казался таким отстраненным в последние дни? Из-за сговора с Ливией и магами?

Сил на то, чтобы обернуться человеком, совсем не осталось. Потому я бегала по лесу в волчьем обличии. Даже не бегала, едва передвигалась или лежала, затаившись и боясь уснуть. Если кто подбирался слишком близко, вцеплялась в него зубами или когтями, а потом снова бежала.

Нельзя сосчитать, сколько на моем теле было ран от боевых заклятий или обычного оружия. От усталости, голода, обиды и запаха зелий, которыми меня щедро поливали маги и их сообщники, кружилась голова. Казалось, от них я совсем перестала чувствовать даже воздух вокруг и запахи леса. Я и себя то перестала осознавать, все больше отдаваясь на волю звериных инстинктов. Затуманенное бесконечными иллюзиями, болью и бессонницей сознание воспринимало лишь проклятый лес, центром которого стала старая охотничья сторожка. Куда бы я ни бежала, я не могла вырваться из него, раз за разом возвращаясь к этому месту. Этот дом должен был вызывать приятные воспоминания из детства, но теперь стал будто символом боли и ненависти, которую я видела в знакомых лицах.

Я пыталась заставить себя поверить, что они иллюзорны, но всё больше верила тому, что они говорили и делали. Разве я могу быть уверена, что никто из моих друзей и знакомых не думал того, что повторяли эти иллюзии? Разве не мог хоть кто-то из них оказаться тут? Они слишком много знали обо мне и окружавших меня людях. Вполне возможно кто-то из них давно оказался на стороне магов и сейчас, в этом лесу, преследует меня вместе с ними.

Вскоре я перестала различать лица бывших друзей. Какая разница, если все они хотели лишь одного: ударить, обжечь, ранить, убить?

Лицо Виена сохраняло прежнюю четкость ещё какое-то время. Но и оно исчезло, когда боль раненного волка стала сильнее сознания человека.

Казалось, я полностью растворилась в собственном даре, исчезла. Лишь тоненькая нить теперь связывала меня с реальностью. Она не давала окончательно сорваться в темноту. Что-то теплое, вечное, неизменное держало меня. Ради этого чего-то нужно было выжить, чтобы не случилось. И я держалась за эту нить, хотя уже и не воспринимала происходящее.

Как бы не убеждал себя Виен, что их с Алишей разница в положении ничего для него не значит, после разговора с отцом Ливии он много думал об этом. Нет, он не считал отличие в статусе чем-то зазорным. В конце концов, его лучший друг и вовсе был принцем и будущим императором, а Виен еще и служил ему столько лет. Но все испытывал некоторую неловкость, когда товарищи-стражи просили рассказать его о будущей жене или познакомить их.

Как это должно было произойти? Он пригласит их в свой маленький дом и скажет: вот Алиша, моя жена, она — дочь Первого Наместника? Для него-то она оставалась все той же «переодетой служанкой» с даром оборотничества и не свойственной девицам любовью к оружию. А для местных она — символ прошлого и становления их города, дочь сильнейшего из оборотней.

Виен лишь отмахивался от надоедливых товарищей, злясь на себя за то, что отец Ливии может оказаться прав, и однажды это встанет между ними. Усугубляло всё то, что на их свадьбу Алиша решила пригласить лишь двоих человек, пусть и с семьями: советника Вадлена и самого наместника Олана. Конечно, Виен знал нелюдимый характер будущей жены. Всё же она с детства привыкла таиться, и эта привычка переросла в нечто большее, что не исчезнет ни за день, ни за год. Она легко общалась с другими, не стеснялась обратиться к незнакомцам, но доверяла с осторожностью и почти ни с кем не сближалась. Эти двое и были её близкими людьми. А к Вадлену она и вовсе относилась как к родному.

Вот Виен и терзался мыслями, как воспримут «друзей» невесты его товарищи. Наверное, будет не до веселья, все будут чувствовать себя неловко в присутствии таких людей.

Однако, Фаргир был не слишком большой город. Да и с Алишей они не скрывались, когда вместе гуляли по его улицам. Конечно, все уже обо всем знали. И лишь потешались над тем, как Виен пытается обойти эту тему. Всё же в Фаргире гораздо проще относились к подобным вещам. Виен совсем не обиделся на подначки товарищей. А те поведали, что и наместник Олан сам был когда-то простым воином. При Первом Наместнике и вовсе служил на побегушках у более старших оборотней. Сейчас об этом не говорили открыто — Олана уважали все в городе. Но что было, то было. Да и сам Первый Наместник, как поговаривают, родился в семье конюха.

Это больше не беспокоило Виена. Он даже решил, что отец Ливии просто хотел заставить пожалеть его о выборе невесты. Такая мелкая месть. Ну и ладно — пусть старик хоть так потешится, решил Виен. Во дворце императора люди и не такое вытворяли.

Гораздо больше беспокоило Виена, что от Альвиана не было вестей, хоть тот давно должен был ответить на счет мага Армуна. Он даже написал второе письмо, в котором пошутил, что их общий знакомый маг наверняка уже рассказал при дворе небылиц о бывшем телохранителе.

Ответ принца не приходил долго. А когда, наконец, пришел, то тревоги Виена лишь возросли.

Альвиан ничего не знал об Армуне. Мало того, ничего о маге не удалось узнать и в Ковене. Конечно, во дворце хранились сведения лишь о сильнейших магах, которым таинственный Армун мог и не являться. Но то, что Ковен отказался делиться информацией о нём, настораживало. Даже если верить, что такого мага в их рядах не было и нет, это все равно выглядело странно. Ведь тогда выходит, что их противник неизвестен. А если Ковен намеренно скрывает мага, то дело принимает куда более серьезный оборот.

Так же Альвиан узнал, что всё это время архимаг Вилард не покидал своей Башни. Принц заблаговременно отправил следить за ней своих людей. И был удивлен, что архимаг не воспользовался возможностью попасть в Фаргир. А выехавшие с делегацией маги, как и обещали, вернулись почти в срок, никуда не сворачивая ни по пути в город оборотней, ни во время обратной дороги. Все отчеты императору и в Ковен о передаче артефакта и замечаниях к его работе были отправлены. Ни о каких подозрительных действиях со стороны магов шпионы не сообщали. Если бы не просьба Виена проверить этого Армуна, Альвиан и вовсе бы решил, что всё в порядке.