Могло так случиться, что некоторые из собравшихся животных, вдохновленные решимостью Мыша, и сами бы решились на битву. Возможно, задор одного существа воодушевил бы других, и тогда бы вспыхнул настоящий мятеж. Черный Медведь встал на задние лапы и угрожающе замахал передними. Волк напряг мускулы для смертоносного прыжка. Но все это ничего не значило.

Ибо, как только над землей пронесся зовущий рык Кокатрисса, река закипела — лихорадочно забулькала. А потом из воды тысячами повалили василиски. С невероятной быстротой они заполонили сушу. Они, будто стрелы, шныряли среди животных, жалили их своими ядовитыми укусами и на месте убивали изумленных существ.

Куры в панике понеслись прочь от Терпентинового Дуба, и очень немногие уцелели; но остальным это оказалось не под силу, и они погибли.

Мыш был убит у самого ствола Дуба, ибо он так и не разжал своих зубов, так и не выпустил Жабьей рожи и не побежал. Но и Жаба была убита. Ибо для василисков не было различия, кто перед ними.

Затем тысячи василисков расползлись от Дуба по всей стране, убивая и убивая на своем пути всякое живое существо. Никто из животных не был готов к встрече с таким врагом. Никому не было под силу оказать сопротивление. Подобно черному пламени василиски пожирали всякую плоть, пока ни одной души не осталось там, за исключением Кокатрисса, молча сидевшего на своем дереве. Кабан пал от единственного укуса в шею. Медведь был брошен на землю укусом меж пальцев лап, глаза его остались открыты. Волк успел схватить одного змееныша, но тот ужалил Волка в язык и невредимым выполз из мертвой волчьей пасти.

И больше не глядел Кокатрисс отсутствующим взглядом. Теперь наступил его час. С вершины Терпентинового Дуба он внимательно наблюдал за побоищем. «Дети,— снова и снова вздыхал он про себя. — О, мои дети».

А из-под земли, из подземной темницы, вещал другой, более величественный глас: «Circumspice, Domine, — мощно и почти миролюбиво грохотал Уирм. — Videat Deus caedem mеum».

«Пусть Создатель на своих небесах засвидетельствует все мои убийства», — означало это на языке высших сил.

И когда та страна — та, которой когда-то правил Сенеке, Петух-Повелитель Припертый к Горам, — стала склепом и пустыней с повсюду лежащими мертвецами, тогда василиски снова вернулись в реку. А потом и сам Кокатрисс — в ему лишь ведомый час — покинул это место. Он расправил свои мощные крылья и полетел на запад, вдоль по течению реки.

И тогда пролился над землей дождь.

Опустошенная земля, рассеянное общество, мертвые, гниющие тела — все это явилось величайшим триумфом Уирма. В одной маленькой части мира Охраняющие его были сперва обессилены, а потом убиты. Их жизни, что не давали ему вырваться из подземного заточения; их мирное существование, что держало его там в оковах; их великая любовь, что была ему пыткой; их праведность, что тверже стали противостояла его воле, — все это мироздание в одной части земли было разодрано в клочья.

А потому утратила твердость эта часть земной коры, и Уирм возликовал. Сумей он расширить это размякшее, уязвимое место до самого моря, тогда он сможет и сам взломать кору, вырваться на свободу и проскакать через круги Вселенной. О, он единым глотком проглотит луну. Он зальет кровью солнце. И он бросит грозный вызов Самому Всемогущему Создателю. Он изрыгнет хаос на звезды; и он закрутит свой хвост с такой силой, что, когда тот хлестнет по Земле, планета эта слетит со своего места в центре мироздания и бессмысленно закружит в никуда. В то время, как Кокатрисс поверху летел на запад, Уирм грезил внизу: он сам сотворит из своей земной темницы ничтожное посмешище. Он сделает ее малейшей среди планет и пустым местом среди солнц. Он уничтожит цель ее существования, пустив ее в свободный полет, беспорядочный и бессмысленный. Он окружит ее пустым, холодным пространством. И он вымарает над ней небеса.

О, как ненавидел Уирм этот круглый шар, Землю! Как он жаждал навсегда избавиться от нее, увидеть ее горсткой пыли, жалобно взывающей с края галактики к своему Создателю!

Вот почему, когда Всемогущий Создатель увидел, что на западных склонах гор земля пала, сломленная коварством Уирма, Он Сам затянул всю планету в облака. Он затворил ее. С печалью отделил Он ее от остального созидания и оставил ее прочим Охранителям, дабы удержали они Уирма в оковах.

Вот тогда и начались дожди.

И хотя Шантеклер не мог знать обо всем этом, но это был очень унылый дождь, что падал на него в тот день, когда Петух-Повелитель сидел на своей куче грязи посреди пустынного поля. И облака, что покрывали его первую встречу с Прекрасной Пертелоте, — и они были деянием Создателя. И то были ужасные знамения битвы, в которой Петуху-Повелителю вот-вот предстоит сражаться.

Одно лишь сделал Создатель для своих Охранителей, дабы не были они совсем одиноки в предстоящей борьбе: Он послал к ним вестника. Скорбящая Корова с глазами, полными сострадания, появилась на земле Шантеклера, дабы кое-что сообщить.

Но все же, несмотря на потрясения, вершившиеся над ним и под ним, Шантеклер, Петух-Повелитель, шагал по жизни обычным петушиным манером, радуясь своей женитьбе и с удовольствием предвкушая весну. Он мог позволить себе подобную простоту, ибо понятия не имел о делах значительнее собственного Курятника. Возможно, это и к лучшему. Возможно, нет. Как бы то ни было, все было так, как было.

Из-за того, что и весной ежедневно что-то падало с неба, зимние снега в этом году сошли с умопомрачительной быстротой. Зимой они настолько засыпали всю землю Шантеклера, что Курятник в конце концов оказался в глубокой белой раковине. Но затем, на утренней заре, снегопад сменился изморосью и туманом. Туман замерзал, коснувшись снегов, и снега за день и ночь подернулись гладкой, блестящей, опасной ледяной коркой. Еще день и еще ночь миновали, и лед растрескался, размяк, покрылся ручейками бегущей воды, и Курятник едва не затопило. Затем разбушевались грозы: сначала грохоча на востоке, широкими раскатами шагая в сторону Курятника, и, наконец, раскалывая пополам небо и землю необузданными, изломанными молниями. И грозы окончательно растопили снег. Но все так же повсюду струилась вода.

Юго-восточные ветры столкнулись с западными прямо над землей Шантеклера, породив долгие и яростные грозы.

Петух-Повелитель слышит наэлектризованное з-з-з-з, будто кончиком прута хлещут по высохшей траве; перья его сами собой поднимаются; затем — ТРАХ! Ослепительно-голубая молния, потрясение основ, и ужасающий гром, опрокидывающий все на своем пути. Гроза вышагивает повсюду вокруг его Курятника на своих блистающих, трепещущих паучьих ногах, а дождь налетает на землю, будто намереваясь всю ее изрыть воронками. Куры сбились в кучу, а Петух кукарекал свои канонические кукареканья с особой тщательностью и точностью, ибо душа его прекрасно знала, где находится солнце, хотя солнце скрылось и совершенно не показывалось; кукареканье Шантеклера стало для его животных и солнечным светом, и уверенностью в незыблемости порядка вещей — оно творило для них невидимый день. Оно собирало все их рассыпанные и разбросанные чувства. И оно помогло им благополучно перевести все трудности.

Ибо наконец грозы ушли на запад, и, несмотря на весь этот небесный беспорядок, в свои права вступила ласковая весна.

Весна: влажный воздух пахнет землей и глиной. Он пахнет цветами, хотя цветы еще не расцвели. Во время бурь Шантеклер сохранял в своих животных надежду, так что, когда бури ушли, животные быстро забыли о них.

И когда свежий весенний воздух наполнился ароматами и обещаниями, так весело забились куриные сердца! Курочки кудахтали, сплетничали, перешучивались, хихикали и хохотали; они вымели пол метелками из перьев, отдраили насесты, смахнули паутину и широко распахнули все окна. Весна! Ветерок продувал настежь раскрытый Курятник и ласково подергивал перья на спинах его обитателей. И это было замечательное ощущение. Снаружи радостно перебулькивались и пересмеивались беспокойные воды. И это были замечательные звуки. Семеро маленьких мышат и три маленьких цыпленка весело бегали по Курятнику, визжа и валясь друг на друга, и тридцать одна курица совершенно не возражала против этих игр.