Во дворце Верховного Бога стояла оглушительная тишина. Прибывшие на совет небожители не могли поверить в услышанное. Каждый перевел взгляд на трон из белоснежной яшмы, где восседал юноша необыкновенной красоты. Его длинные волосы, цвета молочного шоколада были разбросаны по плечам, а нежные, белые одеяния стелились на широкие ступени. Он сидел, в удивлении распахнув глаза, и беззвучно хлопал губами, не в силах издать ни звука.

Бог Литературы, стоявший перед троном со свитком, слегка смутился от воцарившейся тишины. Кашлянув, он повторил то, что произнес минутой ранее:

— Все так, Ваше Величество. Он жив. Его случайно обнаружили в одной деревне.

— Жив? — Прошептал Верховный Бог, нахмурив темные брови. — О нем не было слышно так долго. Он чем-то себя выдал?

— Нет. — Задумчиво протянул Бог Литературы, качнувшись, от чего его бледно-зеленые одеяния тихо зашуршали. — Он просто живет и учит детей.

— Повелитель, Цин Лун был низвергнут очень, очень давно. — Бог Земли вышел вперед, оправив темно-зеленое одеяние в пол. — Он носит проклятую печать, ходит как смертный, спасаясь бегством уже целых три века. Может… оставим его?

— Ты был его учеником, — хмыкнул Северный Бог Войны в темных, массивных доспехах. — Твое желание, оставить в покое учителя, можно понять. Но ты, видно, позабыл, что от его рук погибла половина пантеона богов. Он залил кровью Небесную Столицу, отрывал их головы, как безумец! Он бежит от нас, потому что знает, что его ждет.

Верховный Бог Тай У устало прикрыл глаза, потерев переносицу.

— Нет, он прав. Довольно. — Он махнул рукой, подняв тяжелый взгляд. — Даже с печатью он превосходит каждого из нас. Пусть живет дальше, как и жил. Сейчас есть дела гораздо важнее… Например, Муншоу.

Несколько богов вскинули на Верховного Бога взволнованный взгляд. Уже много дней люди взывают к богам и просят их о помощи. Несколько небожителей отозвались на зов, но больше их никто не видел. У жителей Поднбесной есть три основных правила: запрещено показываться на глаза людям; запрещено вмешиваться в судьбы людей; запрещено вредить смертным. Но именно эти правила мешают помочь людям Муншоу — зло исходит от них самих.

— Я могу проверить воду у города. — Вперед вышел красивый юноша. Его глаза, цвета древнего льда, сияли от предвкушения, а на губах играла улыбка. — Люди упомянули, что в последнее время у реки стал пропадать скот. Что, если там завелась какая-то нечисть!

— Проверь. — Милостиво махнул Тай У. — Но будь предельно осторожен.

Бог счастливо закивал, сжав красочный веер, поклонился и убежал, словно ручеек.

— Я ему помогу. — Тяжело вздохнул Бог Войны Юэ Фэн и тяжелой поступью направился следом.

По дороге, с хворостом за спиной шагал юноша. Он щурил яркие глаза, цвета дикого меда на перепачканном грязью лице и улыбался беззаботной улыбкой. Грязные, потрепанные одежды с широкими рукавами, лоскутами трепыхались от каждого его движения. Каштановые волосы были убраны в пучок и спрятаны под шляпу-доули. Юноша вошёл в деревенские ворота, удобнее перехватив тяжелую вязанку. Заметив его, босоногие дети радостно закричали, бросившись с объятьями. За грязью никто и никогда не видел его настоящего лица и не знал возраста. Он мог прожить десять, а то и двадцать лет, не боясь, что кто-то заподозрит в нем бессмертного.

— Учитель! — Кричали дети, тянув к юноше грязные руки.

— Вот, как и обещал. — Он улыбнулся, достав из широкого рукава мешочек с ягодами и сахарным тростником.

Дети счастливо заголдели, хватая из мешочка алые бусины. Мягко улыбнувшись, парень направился к темному, покосившемуся дому, где сидела старуха и резала полоски кожи.

— Бабушка, ваш хворост. — Выдохнул, скинув возле двери дома вязанку.

— О, спасибо Учитель Цин! — Улыбнулась она, протянув шнур с бусами из янтаря. — Как и обещала, я починила Ваш шнурок.

— Спасибо бабушка. — Юноша взял шнурок с тремя крупными бусинами и повязал на тонкое запястье.

Он пошел дальше, бодро ступая босыми ногами по земле. Все те, кто шли ему навстречу улыбались и приветливо кивали.

Деревня была очень маленькая и все друг друга знали в лицо. Самый большой дом в деревне принадлежал главному управляющему. У каменных ворот сидел подросток, лет четырнадцати в белой рубашке и штанах. При виде учителя, мальчик подскочил и поклонился юноше.

— Учитель! Этот ученик сделал то, о чем Вы просили! Переписал текст десять раз и прочел отрывок из «Песнь Гао Цзу»!

— Хорошо. — Кивнул юноша, достав из рукава тонкую, потрепанную книгу и протянул мальчику. — Прочитай и перепиши. С таким усердием тебя примут в… — Он поднял взгляд, заметив на дороге высокого человека в длинной, темно-злой тунике, черных штанах с высокими сапогами и широким поясом, где висел серебряный серб с ветвистыми узорами, — … школу мастеров.

Мальчик заметил, как его учитель переменился в лице, устремив взгляд куда-то вдаль, но обернувшись, ничего не увидел.

Потрепав мальчика по волосам, парень улыбнулся и медленно направился к невидимому, для остальных, человеку. Перекинув толстую, длинную косу, мужчина зашагал навстречу, важно заложив руки за спину. Его рост и тяжелый взгляд темных глаз, подавлял. Юноша внутренне сжался, почувствовав, как внутри растекается холодный и липкий страх, вызывая дрожь во всем теле. Сцепив перед собой руки, чтобы хоть как-то унять нервы, он посмотрел в глаза Бога.

— Меня нашли? — Прямо спросил юноша, чуть нахмурив брови. — Я себя как-то выдал?

— Цин Лун, не нужно так переживать, я прибыл с добрыми вестями. — Мужчина открыто улыбнулся, коснувшись плеча юноши. — Тай У устал за тобой гоняться. Тебя практически невозможно найти!

— Правда? — Цин Лун вскинул голову, не сдержав счастливой улыбки. — Бай Хуа, так тебе благодарен! Если бы не ты, мою душу уничтожили давным давно.

Бог Земли — Бай Хуа — будучи учеником бывшего Верховного Бога, по-прежнему считал его своим учителем и не покинул даже после произошедшего три столетия назад. Отслеживая передвижения Цин Луна, он изредка навещал его, пересказывая последние события, и просил совета.

Всем всегда казалось, будто Цин Лун бежит от смерти, желая спасти свою жалкую жизнь. Каждый день он вставал с рассветом и помнил, что произошло триста лет назад. Страшные, кровавые картины ужаса стояли перед его глазами, что бы он ни делал. Но сдаться так просто и позволить богам свершить правосудие он не мог. Одна его часть кричала о том, что он должен явиться с повинной и тысячу дней и ночей стоять на коленях и молить прощении, но другая упорно твердила, что он сделал все правильно. Каждый день он напоминал себе, что боги не позволят ему уйти так легко и не отправят на перерождение, а сотрут его душу, разобьют… и уничтожат.

Цин Лун сильно рисковал, во всем полагаясь на ученика, но ему было необходимо довериться хоть кому-то, чтобы унять боль в сердце от обиды и предательства. И теперь, когда Тай У отозвал богов, он почувствовал, как один из тяжелых камней свалился с его плеч.

— Если бы тебя можно было убить. — Вздохнул Бай Хуа, закатив глаза. — Ты слишком живучий.

Цин Лун прыснул смехом, прикрыв улыбку ладонью, чтобы никто не счел его безумцем. Смеяться в одиночестве, посреди дороги, явно не нормально.

— Бай Хуа, не хочешь задержаться? — Цин Лун указал на покосившийся домик у кромки леса. — Я угощу тебя ягодным чаем и пирогом.

— Хорошо. — Бог Земли кивнул и пошел вслед за учителем.

Небольшой, заброшенный дом Цин Луна пустовал много лет. Внутри находились лишь две небольшие комнаты и старая печь. Цин Лун навел внутри и снаружи порядок, отремонтировал старые стены и крышу, починил печь и разбил огород. Совсем скоро обветшалый дом преобразился.

Со временем в деревне все полюбили юношу. К нему приходили дети и учились читать и писать. Юношей постарше он обучил боевым искусствам и врачеванию, а девушек готовке, музыке и танцам. Казалось, для Цин Луна нет ничего невозможного. У него получалось все, к чему бы он ни прикоснулся. Он уже не раз спасал людей, вырывая их из лап смерти, заботился о старых и немощных. Местные жители стали приравнивать оборванца с грязным лицом к божеству и молится на него.