Найк резко встал и молча направился в сторону выхода. Я пыталась перехватить его руку, но мне это сделать не удалось, он двигался очень быстро. Тогда я поднялась и пошла следом за ним. Не знаю зачем, но чувствовала, что так надо.

— Оставь его! — отец рявкнул. — Вернись немедленно! Я не договорил.

— Ты думаешь, со мной дружить можно только из-за денег? Такого ты мнения о своей дочери?

Было обидно слышать от него подобное, хоть он чертовски прав. Найк в самом деле ненавидит меня, а рядом только из-за денег. Мне почему-то не нравился сейчас этот факт, осознание, что все они правы.

Гордый мальчишка ушел, не забрав кровно заработанных. И если в прошлый раз я с чистой совестью его оставила ни с чем, даже без обуви, то после сегодняшнего чувствовала, что не имею на это право.

Поднялась в свою спальню, надеясь застать его там, но только потеряла время. Забрала гитару, которую он оставил, пакет с его кедами и кофтой, которые я не соизволила вернуть ранее и, прихватив ключи от машины отца, вихрем вылетела из дома. К счастью, автомобиль был припаркован во дворе. Торопилась, как могла. Далеко он на своих двоих не ушел.

Худощавую фигуру я увидела на детской площадке, недалеко от нашего дома. Он сидел на качелях, медленно раскачивался и курил. Нарушитель общественного спокойствия. Припарковалась, прихватила с собой гитару и пакет, и поспешила подойти к нему.

— Ты деньги забыл, — я протянула ему тощий конверт. — И инструмент свой.

Он смотрел на меня. Испытывающе и задумчиво, словно что-то хотел прочесть. Вряд ли на моём лице написано что-либо интересное.

— Зачем ты влез? — Меня так и подмывало задать ему взбучку.

— Но ты привела меня именно за этим, да? Ждешь от меня неприятностей. Уж это я умею.

Ладно, он не тупой. Я, в самом деле, ждала от него чего-то в этом роде.

— Это был наш мэр? — он выпустил струйку дыма и приоткрыл губы.

— Да, а что такого?

Ухмыльнулся, скривился.

— Ты не говорила, что к тебе сватается сыночек главы города. Я вообще-то ещё хочу жить здесь.

— Ух, ты! Пошел на попятный? А я почти поверила тебе. Ты так убедительно говорил о правах бедных.

— Не говорил я такого, — он смутился, так мило.

Мне нравилась его новая прическа. Белые пряди в его волосах были похожи на пёрышки. И я уже привыкла к увешанному ненужными украшениями лицу. Колечки в губах и носу перестали смущать.

— Может, тогда расскажешь, что из твоей биографии правда, а что нет? Только давай поедем куда-нибудь и поедим что-нибудь. Ты ничего не съел и я тоже. Думаю объявить голодовку родителям, но для этого нужно как следует подготовиться и подкрепиться.

Он согласился, после недолгого раздумья. Звякнул цепочками на ботинках и поясе, спрыгивая с качели.

— Идёт. Только место выбираю я.

Вот это страшно. Что он может выбрать? И как часто травят едой в местах, куда он ходит питаться?

К счастью, выбор пал на пиццерию. Неплохое и уютное местечко, хотя я не хожу в такие. Не комильфо. Найк сделал заказ за нас двоих. Улыбнулся. Я ему тоже. Мы сегодня объявили небольшое перемирие заговорщиков.

— Не ожидал от тебя такого. Честно. Ты меня удивила.

Наспех сточив половину большой пиццы, он соблаговолил со мной заговорить. Я подняла вверх одну бровь.

— Ты — мой выбор, и никто не смеет говорить, что я должна делать.

Парень повертел в руках нож и нерешительно посмотрел в мою сторону.

— И ты ушла бы из дома со мной? Точнее, с таким, как я?

— Нет, ты что! Это сказка для пугливых родителей. Я не собираюсь менять свою жизнь. Меня всё устраивает, понимаешь? В этом весь смысл. Я ничего не хочу менять.

Кивнул. Снова уткнулся в пиццу.

— Молодость дана для того, чтоб наслаждаться нею. А отец хочет посадить меня на цепь и выдать замуж.

Нож повис в воздухе. Найк покрутил его в руке и снова посмотрел на меня.

— Ты не любишь Павла, это ясно. Но у тебя есть кто-то… Кого ты… Ну… Любишь?

— Люблю? Ты шутишь! Быть влюбленным это противно. И глупо. Нет, я никого не люблю.

— Я думаю, это очень эгоистично звучит.

И думай себе на здоровье, я не мешаю. Главное, что сегодня всё пошло не так, как задумал отец. А значит, по-моему. Ничего, немного позлится и перестанет. Всё-таки я его единственная дочь.

— Мой брат является моим продолжением, — Найк по-хозяйски пошарил в моем стакане с попкорном и отправил горсть в рот.

Конечно, у соседа всегда вкуснее. Возмущаться не стала, мне нравилась наша неспешная прогулка по городскому парку и дружелюбная атмосфера. Кажется, мы смогли найти общий язык, хоть на время.

— У нас одинаковые мысли, и мы часто заканчиваем фразы друг за друга. Не нужно говорить вслух что-то. Я чувствую его, а он — меня. Это здорово.

— Это жутко, — поёжилась. — Я бы не хотела, чтобы кто-то знал мои мысли.

— Тебе есть что скрывать? — хихикнул.

— Каждому есть что скрывать.

— И насколько черные мыслишки бродят в хорошенькой головке?

Надула губки. Что он сюсюкает со мной, как с маленькой? Бросила в него горсть попкорна.

— Даже не пытайся копаться в моей голове.

Пожал плечами и потянул меня за руку в сторону аттракционов. Я их с детства боюсь до дрожи в коленках. Не стану я этого делать!

— Ты боишься? — Его зрачки расширились в изумлении, а рот растянулся в улыбке, когда я горячо запротестовала против такого времяпрепровождения.

— Нет! — во мне проснулось врожденное упрямство. — Вовсе нет. Просто это глупо, по-детски.

Найк потянул меня за руку в сторону касс. Купил два билета на аттракцион со странным названием «Дикая мышь». Вначале я не ощутила подвоха, но когда мы подошли в нужное место, мне тут же стало дурно. Мать моя женщина! Я ни за что не сяду туда в здравом уме.

— Пойдем, трусишка! — его слова эхом звучали в голове, я слышала, как сквозь вату.

Ноги не слушались, подкашивались. Я взгляд не могла отвести от витиеватых горок. Подъемов и спусков.

— Держи меня за руку.

Не могла сказать «нет», не в силах выдавить «никогда». Тело сковано страхом. Найк ведет меня, словно теленка, поднимается по лестнице и подводит к двухместной кабинке.

Краем глаза я уловила табличку перед лестницей. Там указано ограничение: с двенадцати лет. Что я, двадцатилетняя мадам, не смогу этого сделать⁈ Двенадцатилетние могут, чем я хуже? Да и кабинка больше похожа на детскую коляску. Страх живёт в голове. В моей голове.

Резкий рывок — и мы поднимаемся вверх. Кабинка несется по рельсам на поворотах так, что меня кидает из стороны в сторону. В бока врезаются бортики сиденья. Упираюсь ногами в пол, цепляюсь за ручки. Кажется, мои почки тряхнуло, и они с визгом подскочили к гортани. Глаза закрыла, но неизвестность страшит сильнее. В голове только одна мысль: «Уцелею, Найку не жить. Убью засранца».

Мы остались живы. Парень отцепил мои скрюченные пальцы от ручки за которую я держалась и помог спустить моё ошалевшее тело вниз.

— Ты что, испугалась? На тебе лица нет.

Фыркнул и потряс меня за плечи.

— Серьезно?

Я не могла ничего ответить. Страх ушел, и я готова была зареветь. Такого стресса я не испытывала уже давно. Найк прижал меня к себе и крепко обнял. Затем, начал укачивать, как маленькую девочку.

— Что ж ты не сказала, что боишься? Я не стал бы настаивать. У всех есть свои страхи.

— У тебя тоже?

Кивнул, прижал к себе крепче. Уткнулась носом в его шею и улыбнулась. Я уже узнаю его запах и мне, как ни странно, он не кажется каким-то отталкивающим или неприятным. Нет. От него приятно пахнет цитрусом и немного каким-то кремом или пудрой. Странно, почему. А еще в его объятиях тепло. Я слышу биение чужого сердце и частое дыхание. Его дыхание щекочет мою шею. Это волнительное ощущение.

Включите уже кто-нибудь медленную музыку, а то я начинаю приходить в себя и уже чувствую себя глупо.

— Какая встреча на Эльбе!

Моя спина тут же выпрямилась, словно струна. Нет, нет и нет. Пожалуйста, пусть это будет случайный прохожий, пусть и с очень знакомым голосом, который просто ошибся. Мои друзья не посещают подобные места. Я поэтому и согласилась на прогулку, сама не знаю зачем, в этом парке.