Душа наполняется благодатью, когда в саду заслышишь трель соловья, над лугами, затянутыми утренней дымкой, вечно жалобный голос пигалицы, а от Высокова — церковный звон.

От нашей деревни до Высоковской церкви километров пять, но слышимость колоколов оттуда такая отличная, будто она совсем рядом с нашей деревней стоит.

Особенно этот звон тревожит душу в Пасху и Троицу, когда в ослепительном сиянии взошедшего из-под Афонинской горы солнца просыпается деревня и вся окрестность. Когда в густой зелени озимых с искрящимися росами слышны голоса перепелок и коростелей.

Над полем вспорхнет и с трогающей душу песней начнет подниматься кругами ввысь золотистый жаворонок. Прислушаешься. Да их много! Как серебряные колокольчики звенят они, пробуждают наши души. Тревожат нас, чтобы не были мы равнодушными, заставляют нас видеть всю эту прелесть и наслаждаться ею. Чтобы мы ценили этот прекрасный мир.

Еще с юности мне на душу легли такие строки:

Может быть, впечатления от красоты родного края и дали мне первый толчок к творчеству.

Деревня Ново-Покровское находится на самом верху этой фотографии. Фото сделано в 2009 году,

когда на бывших колхозных полях и лугах, которые когда-то раздал бывший губернатор Борис Немцов, начали строить коттеджи. Теперь эту местность не узнать. Вид с Афонинской горы.

По преданию, кстовская деревня Ново-Покровское (бывшее Грабилово) образовалась еще в петровские времена, в 1720 году. Национально-религиозный состав населения — русские православные. По рассказам земляка Сергея Александровича Золина (по деревенской фамилии Мизонов), свое первое название она получила за нещадные грабежи купцов, ехавших из Казани в Нижний Новгород торговать. И происходило это на большой дороге возле Афонинского луга. Говорят, как-то сумели увести для своей молельной и попа, который сопровождал купеческие подводы. А ныне здравствующий старожил Алексей Павлович Пальгуев уверяет, что, по словам его бабушки, наша деревня в девятнадцатом веке была названа по фамилии управляющего помещичьими делами — Грабина, который изредка наезжал сюда.

Но что бы ни говорили о наших предках, они, по сути своей, были трудолюбивыми крестьянами. Сеяли рожь, пшеницу, овес, просо, лен. Имели две ветряные мельницы. Мельниками работали Николай Пальгуев (Япончиков) и Александр Пальгуев (Данилин), которых давным-давно уже нет в живых. Александра Данилина (в детстве мы его звали дядя Лёксандр) я хорошо помню, он нам в избе вскоре после войны (1941–1945) сложил русскую печь.

Селяне были набожные. Строго соблюдали посты. Зато религиозные праздники отмечали широко и весело. Недаром поется в частушке:

А вот эту частушку я часто слышал в детстве от матери. Пела она ее с озорнинкой в глазах под гармонь:

Советская власть в деревне устанавливалась местными активистами Михаилом Фадеевым, Борисом Кочневым и присланным из волости Василием Сурским. Коллективизацию проводили тоже местные — Иван и Дмитрий Бабурины. В начале 30-х организовали колхоз «Победа бедноты». Первую молодежную бригаду возглавила Вера Бабурина.

Мой отец Павел Иванович Молостов имел четыре класса образования. Был начитан. Поэтому с ним новая власть считалась. После Гражданской войны его посылали в Омск помогать устанавливать Советскую власть. Возвратившись, он сфотографировался со своей сестрой Марией и братом Григорием. Работал он секретарем сельсовета. Я знаю, что отец в своей деревне спас от раскулачивания Егора Ляпина (Сальникова) и жителя из деревни Утечино. Моя мать называла его фамилию, но я забыл. Подростком я интересовался у своей бабушки Анны: «Чем отличается власть капитала от власти Советов?». Она мне отвечала: «Это одни и те же штаны, только вывернутые наизнанку».

В 1920 году Грабилово переименовали в Ново-Покровское. Название ей дал Василий Иванович Горячев (Васенька Романов). В том же году в деревне впервые открыли продовольственный магазин. В 60-х годах построили новый. В 1958 году появился медпункт. Затем открыли сельскую библиотеку. В 1982 г. ей отвели место в здании школы.

Начальная школа и молельня-часовенка — это наши раритеты. Они построены еще в 1890 году Земской управой. Часовенка и сейчас стоит посреди деревни, недалеко от магазина, а школа — на отшибе. Мы называем то место Бутырками. До революции школа была церковно-приходской, принадлежала Высоковскому приходу. По свидетельству родителей, пожилые люди помнят, что последнего священника звали Аркадием. Батюшка жил при школе, в учительской. Был очень строг. На уроке за непослушание ученика ставил в угол коленями на горох.

Учились в ней только те, кто крестился тремя перстами. Старообрядцев, например, Михаила Чурушкина (с 1895 г. рождения) с его родным братом Семеном (1897 г.) специально возили на учебу из Грабиловки по Александровской дороге в теперешние Дубенки к отставному штабс-капитану, народному учителю Григорию Николаевичу Степанову.

Моя тетя Мария Ивановна Глодина (до замужества Молостова), встретив свою прежнюю учительницу, удивленно спросила: «Анна Степановна, когда Вы учили меня, то говорили, что Бог есть. А теперь моим детям говорите, что Бога нет. Как это понимать?». Старая учительница ответила: «Милая Маша, что мне мое начальство прикажет, тому я и учу!».

Наша школа работала не только зимой, но и в летнее время. Ее не раз ремонтировали. Устраивали в ней детские ясли. Только вместо кроваток были колхозные корзинки-плетенки. В конце сороковых в школе отдыхали и городские ребята.

Помню, как мы по весне у школы копали ямки для саженцев, и нам попадались человеческие кости. В 1959 году при рытье пруда вблизи пришкольной горы тоже находили много человеческих черепов. Учителя нам говорили, что эти кости сохранились от войны с татаро-монголами. Мы, ребятишки, удивлялись: а почему же описания этих битв нет в наших учебниках истории?

Зимой я посетил родную деревню. Сфотографировал часовенку на память внукам. Раньше в нее ходили пожилые люди помолиться в Великий пост и на праздники. Теперь лет 15–20 уже не заходят. От времени фундамент растрескался. Школу я тоже заснял. Она для меня, как и вся деревня, родная. Я в ней учился с 1944 по 1951 год. Окна ее теперь наполовину заколочены. Из жителей 210 домов молодежь почти вся выехала в город. Отток ее начался еще с начала 60-х.

К тому времени наш колхоз «Победа бедноты» объединили с кузнечихинским колхозом, оставив ему имя вождя. Затем переименовали — «22-го партсъезда КПСС». В дальнейшем на базе Горьковского сельскохозяйственного института был организован совхоз «Пригородный», отделение учхоза «Новинки».

Колхозники на полях сеяли рожь, пшеницу и другие культуры механизированным способом. Тогдашние пенсионеры завидовали им. Говорили: «Так-то что не работать. На поле приезжают к 9-ти часам утра, сеют машинами. И денежки за это получают. Мы трудились от зари до зари. Сеяли вручную. Жали серпом. А получали палочки».