— А вы попросите у хозяев помещения скидку на разгон. Всё равно у них помещение стоит. Там, небось, и ремонт какой-никакой придётся делать. Поговорите, в лоб же вам не дадут, — наверное, — можно заодно и нитки-пуговицы оптом. Фурнитуру всякую. Только вдвоём вы не вывезете уже. Особенно с мелочью, тырить ведь будут. А вывеска у вас уже есть, универсальная. Смотрится с дороги хорошо.

— Мы вам так благодарны!

Я мило улыбнулась:

— Надеюсь, ваша благодарность будет осязаема. Мне вот цены ваши в прошлый раз сильно понравились, — хозяйки помялись, и я поняла, что старый ценник был если не в убыток, то точно уж не в прибыль, — Дам вам ещё один ценный, наиценнейший совет. Закажите в типографии маленькие картонные прямоугольнчки, типа визиток. Вот примерно такого размера, — я показала на листочке, — С названием вашего магазина, адресом, желательно — телефоном и подписью «скидка 5%». «Ткани» и «скидка» должно быть крупно, чтоб аж в глаза кидалось. И таким же цветом и шрифтом, как у вас на фасаде. Если рядом заведётся ещё один магазин тканей — а такое вполне возможно, ибо подобное притягивается к подобному — люди с повышенной долей вероятности пойдут к вам. Потому что заявленная скидка — это как бы деньги, которые условно есть, и хочется их как будто бы получить. А для меня, как для самого лучшего покупателя, дизайн- и бизнес-консультанта, подойдёт, например, вип-карта любимого клиента со скидкой процентов в тридцать, — они переглянулись, — Девочки, не жадничайте. Я вам, как золотая рыбка, ещё пригожусь. Честно-честно.

Одна, видимо, старшая, махнула рукой:

— А! Только, чур, нашим конкурентам подсказок не давать!

Господи, чисто дети…

— Договорились. А вы, случайно, раньше не в детском саду работали?

— Да! А как вы узнали?

— Угадала.

Угадаешь тут, когда больше сорока лет с подобным контингентом общаешься. Отпечаток профессии, так сказать.

Ценник в этот раз был уже не две тысячи, а три восемьсот. Со скидкой уж сами посчитайте. Я решила в крайности не впадать, все оставшиеся деньги за́раз не тратить и квартиру сильно в склад не превращать. Тем более, родителям надо долги раздать и за пошив ещё…

Короче, вышло двадцать четыре рулона. Восемь самых ходовых расцветок. Сперва я опять представила, как всё загромоздится, а потом вспомнила, что есть же мама, и девять рулонов сразу ей отправила.

Блин, попаданчество в декорациях производственного романа… Зато движуха!

Вечером Вовка за компьютер сел на пару часиков, а я за швейную машинку, с пододеяльниками. Рубаху-то пришлось недошитую к бабушке в комнату быстренько спрятать. Сурприз, как-никак. Мужики сказали, завтра в садоводствах последний день, а в пятницу поедем изображать лоточников. Отпуск отпуском, а работать надо.

20 июля 1995, четверг.

На четверг у меня было два плана: доделать макеты и дошить рубаху. Даже не знаю, за что вперёд схватиться. Решила шить. Всё равно на печать у меня опять не хватит. Вот я экономист, бляха муха, то одно, то другое не учту.

Вчера вот вообще забыла, что у меня упаковки почти не осталось. На Выезде Василич напомнил — ну и… Опять сто тыщ в кошельке. Ладно, хоть не шесть.

Пока то да сё, поставила мозговую косточку вариться, в промежутках между шитьём набодяжила борща. Вовка борщ очень уважает, да и я тоже.

Блин, не могу я жить в безденежье. Отвыкла уже. Как вспомню те суповые наборы, которые мясокомбинат продавал. Были двух видов. Подешевле — почти голые кости. И подороже — с кусочками буро-чёрного мяса. За этими суповыми каждое утро очередь на рынке стояла, особенно после обрушения рубля в девяносто восьмом. И я в ней стояла регулярно. Расхватывали минут за пятнадцать! Потом вообще записываться стали. Боже мой, чтобы я такое ещё и по записи покупала — увольте.

Хочу нормальный доход. И нормальную сахарную косточку в супе. С мясом.

Рубаху я дошила к обеду. Есть без Вовки не хотелось, так, чая с печенькой попила. Я вообще на чае могу сутками функционировать.

Потом засела за макеты. И доделала! И даже умудрилась сохранить на эти странные дискеты, следуя подробнейшим инструкциям, записанным в специальную тетрадочку.

А потом приехал мой любимый. Накупил пакет вкусняшек, фруктов всяких. Слава Богу, кончились его халтуры. Хочу, чтоб в отпуске он побольше был со мной. Пусть сидит играет даже, я всегда могу подойти, обнять…

ДЕНЬ ОТКРЫТИЙ

21 июля 1995, пятница.

Утром Вовка проснулся неожиданно рано. Я почувствовала, как он вздрогнул и плечи напряглись. А перед этим было ощущение мелкой-мелкой дрожи, как будто тело отзывалось на поток времени, текущий с очень высокой скоростью. Очень знакомо. За окном серел ранний летний рассвет.

— Ты чего?

Он молча подскочил и побежал в кухню. Я пошла следом. Что происходит-то? Вовка пил холодную воду. Кружку. Вторую.

— Милый, что случилось?

Он посмотрел на меня непривычно тёмными глазами:

— Я видел очень странный сон.

Кажется, я знаю, что это за сон. Владимир Олегович, как и обещал, нашёл дорогу в эту реальность. Не просто подглянуть, а так, чтоб конкретно. Как он тогда сказал… «Неужели ты думаешь, что я дырку не найду, в которую ты прыгаешь…» Нашёл. И нашёл второго себя.

Я решительно усадила его на табуретку, забралась на колени.

— Рассказывай.

Это было очень, очень необычно, слушать с этого конца. А с другой стороны — привычно. Сколько снов о путешествиях по мирам я выслушала? Десятки? Нет, скорее, сотни. И даже был один сон из совсем дальней ветки реальности, где мы с Вовой не встретились, вот там он тоже с собой, взрослым уже, общался.

Вовка рассказывал и рассказывал. Вспоминал какие-то подробности. Взбудоражен он был, просто капец. Кажись, Владимир Олегович-старший перестарался. Аж согнуло парня.

— Я тебя видел тоже. Нам там уже по сорок с лишним лет. Только встретились мы поздно… — я начала гладить его по голове, перебирать волосы, и он прижался ко мне прямо с каким-то отчаянием, — Ты понимаешь, Олька, я за эту ночь целую жизнь прожил…

— Конечно, понимаю. Думаешь, мне легко? — он вскинулся и посмотрел на меня почти безумным взглядом, — Что? Думаешь, почему я тогда у вас в части в обморок упала? Увидела тебя и узнала. Вспомнила сны про другую себя. И про другого тебя. Другой поток реальности.

Я не знаю, насколько сейчас Вовка адекватно меня воспринимал.

— Ты знаешь, он мне столько всего рассказал. И показал…

Я погладила его по голове:

— Ч-ш-ш-ш… спокойно… У тебя сейчас каша в уме и всё вперемешку. Это пройдёт, всё устаканится. И Владимир Олегович ещё придёт. Он же ходок по мирам. Он и тебя научит, будь уверен. Увидишь множество вселенных.

Он с подозрением на меня посмотрел.

— Сотни, — подняла брови я, — Или даже тысячи. А теперь пошли спать, а то так и неврастению заработать недолго.

Мы улеглись, только не как обычно (я у него на плече), а наоборот, я повыше, а милый мой, всё ещё пребывающий в душевном смятении, устроил голову у меня на груди. Я перебирала его волосы, пока он не успокоился и не задышал ровно. А потом тоже уснула.

На этот раз мы проснулись часа через четыре.

— Вот ты ранний, а…

Вова, по-моему, умудрился за эти четыре часа как-то переварить ночную информацию, потому что был решителен и даже непреклонен.

— Пошли.

— Куда? — удивилась я.

— Заявление подавать. Ты должна быть моей во всех мирах.

Я засмеялась.

— Я и так твоя.

Он притянул меня к себе и с показной суровостью возгласил:

— Я не понял, ты против, что ли? — и в этой фразе так четко услышались интонации взрослого, знакомого мне Вовы, что аж мурашки по рукам побежали.

— Я, конечно, за. Но хотелось бы некоторого минимума романтики, — он уже вдохнул воздуха, чтоб выдать мне нечто феерическое, но я ткнула его пальцем в грудь, — Никаких цветов!!! Пронесись до остановки, там в киоске с мороженым торт был романтишный в виде сердечка. Хочу красивую мороженку! И красивое предложение. А то ваше, Владимир Олегович, больше похоже на команду. Я, в конце концов, первый раз замуж собираюсь. И надеюсь, что единственный, — ну, имеется в виду, здесь. Кхм…