И господину Георгию Владимировичу тоже чаю с пирогом поставили, чтоб ему не так тоскливо было дискетами компьютер кормить.

БОЛЬШОЙ…

Уже вечером, лёжа у Вовы на плече, я вспомнила:

— Слушай! Маминому мужу тут предложили… как это… халтуру, короче. В медицинском садоводстве свет протянуть. Деньги хорошие. Но одному сильно неудобно, он судорожно ищет напарника, понимающего в электричестве. Спрашивал меня про знакомых. Ты не хочешь? Сказал, работы дня на четыре-пять.

На самом деле, я опасалась, что он откажется, потому что мой Вовка из будущего рассказал секрет быстрого попадания в Железногорск на каникулах. Проездной талон по боку, в аэропорту выясняешь, какой борт летит до Железногорска (а тогда маленькие грузовые самолётики летали каждый день, да иногда по два раза), экипажу даёшь взятку в виде обтяжки спирта «Рояль» — шести здоровенных литровых бутылей крепостью девяносто шесть градусов, ужасного продукта для розжига каминов, о котором ходили легенды, что пить нужно тот, на этикетке которого есть золотая полоска, тогда не отравишься — и вместо полутора суток добираешься за полтора часа, правда, дубак в самолёте страшный, на пассажиров-то он не рассчитан. Так вот, Вовка ж никуда не полетел. Значит, что? Денежки на спирт остались. Ну, или спирт, который легко можно превратить обратно в денежки. По крайней мере, особого безденежья не ощущалось, и я предполагала, что затея покажется ему не особо интересной.

Но он сказал:

— Надо послушать: сколько работы, какие деньги. Так-то можно было.

На этом мы и уснули.

А утром мама с Василичем заявились как штык, хорошо хоть не в восемь, а в десять, и мы уж одетые в кухне сидели. Я пошла открывать и страшно обрадовалась этому последнему факту.

— А чьи это туфли такие?.. — с некоторым ужасом спросила мама, и в воздухе прямо повисло «огромные» и, главное, «мужские».

Вовка вышел из кухни:

— Добрый день.

Мне показалось, или Василич с мамой как-то немножко подвинулись друг к другу? Сплотили ряды, типа. Почему-то стало смешно.

— Познакомьтесь, это мой друг, Вова. А это моя мама, Галина Николаевна и её муж, Александр Васильевич.

— Большой, большой… — несколько растерянно пробормотала мама.

Да, как-то вот так вышло, что вся родня у нас не очень высокорослая.

Зато Василич не растерялся:

— А, так это тот Вова, который в электрике понимает? — обрадовался он и протянул руку, — Александр!

— Владимир.

— Ольга говорила? Есть подработка, хорошо платят, но одному мне никак…

Они ушли в комнаты и там стали обсуждать свои электрические темы.

— Оля, — шёпотом спросила мама, — Это просто знакомый или прямо друг?

— Прямо друг, мама. И возможно, жених. Только никому пока не говори, чтоб не сглазить.

— А. Ладно, — она явно растерялась.

— Вот так внезапно вырастают дети, раз — и всё, да?

— Да ну тебя! Всё твои шуточки опять⁈

— Ну почему, — я усмехнулась, — Мы дружим. Я надеюсь, что всё будет хорошо, но в жизни же всякое бывает, правда?

Она вздохнула.

— И не говори.

— Ну, не кисни! Пошли чай пить.

— А с чем?

— С пирогами же!

Мама зашла на кухню и увидела на стуле книжку.

— Оля! Что ты читаешь! «Осколки челюсти»…

Я с трудом сдержалась, чтобы не заржать, аки конь.

— А точно «осколки челюсти»?

Мама схватила книжку и прочитала по слогам:

— Ло-ис Ма-к…мас-тер, — согласна, шрифт на обложке так себе, — Ос-кол-ки чес… А! Осколки чести! — и тут мы начали неудержимо ржать. Просто вот с подвываниями. Это у нас фамильное, что ли. Придурь такая. Ржали, пока Василич не заглянул и не спросил, что тут с нами такое странное происходит.

Ой…

Ладно, сели чай пить.

Пришлось, конечно, маме по чесноку сказать, что за те комплекты, которые она мне сегодня привезла, я сразу рассчитаться не смогу. Потому как вчерашний внезапный забег за розетками чуть не начисто исчерпал мой лимит. Ещё шесть раз могу себе позволить роскошь на троллейбусе прокатиться, ха. Ну или две булки хлеба купить. Она чёт захлопала крыльями, подкинула мне сотку — вдруг дитё с голоду помрёт. Рассчитаюсь потом, чего уж.

И они умчались на дачу до понедельника.

День обещал быть жарким.

— Слушай, пока тепло и будний день, поехали на речку? — предложила я.

— Где мы в прошлый раз были?

— Ага. В выходные я чё-то не очень хочу туда ходить. Алкашей, наверно, тучи.

— Ну, есть такое.

Я привалилась к Вовкиной спине и мечтательно обняла его за плечи. Да. Мне нравится смотреть, как он слегка откидывает голову назад, прикрывает глаза и улыбается. Совершенно чудесное нежное ощущение. И чувственное.

— Устроим себе поход. Возьмём все эти пироги, пару бутылей морса…

— Коврик?

— Ага… Слу-ушай! Давай палатку возьмём?

— А зачем палатка на один день?

— Ну-у… Чтоб нас никто не видел, — я захихикала, — Предадимся разврату на лоне природы.

— Ах во-он оно что. Планы на разврат, говорите?..

Короче, шикарный получился план, что бы вы себе ни думали. Вот!

УЛЬТИМАТУМ

В субботу мне никуда особо идти не хотелось. Хотелось выспаться до хруста, побатониться, поваляться с книжкой. Прикольно было бы кино вместе посмотреть, но ехать никуда не хочу, телек не переношу по причине изобилия рекламы, а о фильмах с компа только мечтать пока…

— Ты с компьютером-то что собираешься делать? — спросил Вовка.

Ясно-понятно, куда ветер дует.

— Поработать надо бы, но сперва мне надо пошить.

— Так может я это…

— Сыграну, да?

— Ага.

— У тебя игры-то есть?

— Есть с собой парочка.

— А я тебя не потеряю в этом компе?

Он почесал в затылке:

— Надеюсь, что нет.

Я засмеялась:

— Давай так. Чур, по столу не долбить, особенно мышом, — об игровой эмоциональности моего мужика я знаю прекрасно, чего уж там, — Убьёшь мыша — покупаешь нового. Так по-честному?

— Вполне!

— Я очень тебя прошу, до состояния падающих человечков не доигрывайся, ладно?

— Я о-очень постараюсь.

— И с тебя обед! А я буду шить, шить, шить…

Из Вовкиной сумки были извлечены четыре чудные дискетки. Уже которые в твёрдом корпусе, трёх с половиной дюймовые — четыре штучки, Карл! — и на мой девственно-чистый комп прям-таки внедрился легендарный DOOM. Потом мой мужчина чем-то погремел на кухне, ножик по доске стучал, шипело и вода лилась. Я даже заходить не стала. Посмотрим, что он в состоянии ажитации сумеет наготовить. Потом объявил, что полчаса надо засечь и исчез в моей комнате. Колонки сделал потише, но всё равно вот эти характерные звуки думовские — рёв монстров, дробовик, взрывы всякие — слышно было. А ещё как мышка щёлкает да клавиатура брякает. И иногда ругался. Игра, обычное дело.

Через полчаса я крикнула:

— Вова, время!

— Щас, щас!!! Ах ты, с-с-с… Иду! — пронёсся в кухню, чего-то там пошуршал и так же быстро пронёсся обратно. Вернулся, поцеловал меня в шею и снова побежал за комп.

— Оль, через пятнадцать минут выключишь?

— Хорошо.

Потом мы пообедали и снова вернулись каждый к своим, тысызыть баранам. И это меня даже до некоторой степени устраивало, потому как я хотела до понедельника разобраться со своими сильно похудевшими залежами тканей. Сообразить надо было, что как соединить, чтобы остатки вчистую по возможности ушли. И я прям поставила за эту субботу стахановский рекорд.

К вечеру собрались облака, быстро проапгрейдившиеся до туч, и ливанул дождь, с пузырями на лужах и даже, вроде бы, с отдалённым грохотом.

Я поняла, что глаза уже не хотят смотреть, всё повыключила, подошла к Вовке и задала ему коварный и провокационный вопрос:

— Скажи мне, Вова: что лучше, «Дум» или сиськи?

— Сиськи, конечно! — мгновенно ответил Владимир Олегович, продолжая убивать нескончаемых монстров.