Это очень больно осознавать, что ты любимой женщине на хрен не сдался. Никому не пожелаю такого.

Кстати, теперь совсем непонятно, что делать с кроватями девочек. В квартиру Кристины они попросту не влезут.

Ладно, это вопрос решаемый, закажу грузчиков, они вытащат…

Если бы было так же просто вытащить из моего мозга счастливые воспоминания, которых за нашу с Кристиной короткую совместную жизнь набралось великое множество.

Запихиваю в сумки их вещи как попало. Хватаю что вижу и пихаю, пихаю.

Потом отношу в соседнюю квартиру.

С каменным лицом, вручаю Кристине.

– Спасибо, – тянет она высокомерно.

Это ее «спасибо» – последняя капля.

– Ничего сказать не хочешь? – наконец не выдерживаю.

– Например? – она щурит глаза.

– Например извиниться за свое скотское поведение! – рычу на нее. – Или это так сложно, Кристин? Просто взять и снизойти до банальных слов «я была неправа»?

– Да как ты смеешь?! – фырчит она.

– Я смею?

Не успеваю я излить на нее всю бурю своего негодования, как из моей квартиры доносится бешеный грохот. Без шуток бешеный! Как будто там обвалился потолок, не иначе.

Спешу к себе, забыв попрощаться с Кристиной.

Влетаю в квартиру, прямо в обуви забегаю на кухню.

А там случилось, да.

На кафельном полу валяется огромная сковородка и куча разбитых тарелок. Собственно, все то, что я достал из посудомойки, но не успел убрать на место.

Тигран с Артуром сидят на корточках на столешнице возле раковины – аккурат рядом с кофеваркой. Того гляди навернут и ее.

– Вы на хрена сюда залезли?! – рычу на них.

– З-за к-конфет-тами… – заикается Тигран.

Новый прикол моего сына. Точнее, он вспомнил старый и теперь заикается чуть ли не на каждом слове. Что с этим ребенком не так?

– За какими конфетами, к чертям? – продолжаю на них орать. – Вы что, заслужили эти конфеты? Вы съели обед? Вы сложили игрушки, как я просил?

– Обед невкусный, – морщит нос Артур.

– Ишь ты, барины какие со мной живут! – вконец выхожу из себя. – Ну подгорело немного, и что теперь? Совсем не есть?

Как по мне, пожаренные мной сегодня наггетсы были вполне съедобны, я срезал с них пережаренную корку. Очень старался, между прочим.

Ну вот да, это вам не фирменные куриные котлетки Кристины! Знать бы, что она туда кладет, что дети их уплетают за обе щеки. Потому что ресторанные котлеты моим разбалованным чадам не по вкусу. Как и все остальное, чем я пытался их накормить за последние дни.

Кристина испортила мне детей! Она превратила их в монстров, которые совсем меня не слушают. Все, что я ни делаю, теперь недостаточно для них хорошо. Не дотягивает до уровня идеальной няньки, какой мнит себя эта мадам.

Теперь близнецы стали совсем невыносимы.

Чудят и чудят! Ежечасно! Хорошо, что не ежеминутно, но все к тому идет.

Рафаэль

Понедельник, утро.

Я, как положено рабочему человеку, собираюсь в офис.

Дел невпроворот, совещание с инвесторами на носу, а также встреча с ключевым клиентом. И к матери надо заехать, привезти ей одежду, кое-какие лекарства, вкусностей.

Я натягиваю на себя пиджак, причесываюсь, уже тянусь за дипломатом, как вдруг в комнату входит нанятая мной вчера вечером няня.

– Извините, но я увольняюсь! – Она впечатывает руки в круглые бока.

Краем глаза замечаю, что у нее что-то не то с прической. Подстриженные под каре коричневые волосы сзади практически стоят дыбом. Но беспокоит меня отнюдь не ее шевелюра.

– К-как увольняетесь? – У меня глаза лезут на лоб, даже заикаюсь, прямо как Тигран. – Я вам вчера заплатил за неделю вперед, вы мне обещали. Мне в офис нужно, к матери в больницу. Где я вам сейчас замену найду?..

Няня молча поворачивается ко мне спиной и демонстрирует затылок… который весь испачкан чем-то отвратительно склизким, причем зеленого цвета.

– Я лишь на минуточку присела на диван, а они впечатали мне в волосы слайм в четыре руки! – визжит няня. – Как вы их воспитываете, что они взрослого человека слаймом…

– Зачем вы давали им слайм? – хмурю брови.

– Я давала? – взвизгивает она. – Я понятия не имею, где они его взяли!

Я, кстати, тоже. Наверное, нашли где-то старый.

– Вы не можете уйти! – предпринимаю последнюю попытку. – Я удвою вам жалование!

– Ха! – няня складывают руки на груди. – За полтора часа, что я здесь нахожусь, они скинули на пол завтрак, устроили бой тарелками, чуть не затопили ванную. Они засунули мне в тапочки сырое яйцо! А еще я подслушала, что они хотят меня подстричь во время обеденного сна. Они специально меня изводят! Никаких денег мира не будет достаточно…

С этими словами она разворачивается и уходит.

Слышу, как хлопает входная дверь.

Вуаля, очередная няня сбежала.

Что мне делать? Вести сорванцов в садик? К Кристине на поклон?

Представляю, как она будет высокомерно посмеиваться надо мной, что типа не справился. И ведь факт – едва справляюсь! Если считать за «справился» только то, что они живы-здоровы.

Слышу звонок в дверь.

В слепой надежде, что это вернулась няня, я спешу в прихожую.

Но на пороге совсем не няня.

– Привет, Раф. – Моя бывшая жена улыбается во все зубы. – Я подумала, если ты не против… В общем, можно я проведу с детьми день?

Предложение, от которого в моей ситуации очень сложно отказаться.

Кристина

Я сижу возле кроватей своих подопечных, рассказываю им сказки перед дневным сном.

Сегодня в садике двенадцать ребятишек. Понедельник, они изрядно перевозбудились, встретившись с друзьями. Попробуй уложи их в таком состоянии.

Я уже успела рассказать детям несколько сказок, но некоторые особенно стойкие экземпляры продолжают крутиться в постелях, не хотят засыпать.

Мои Саша с Таней из их числа.

– Расскажи про мать-и-мачеху, – просит Таня.

– Расскажи, расскажи, – тихонько просят остальные.

Не знаю почему, но им очень нравится этот рассказ. Он совсем короткий, но трогательный.

Киваю, завожу историю:

– Мать-и-мачеха – особое растение. Оно цветет там, где земля потревожена, изранена, обнажена. Например, на откосах, насыпях или в ямах. Сначала появляются яркие желтые цветки, а когда они отцветают, приходит время зеленых листьев. Они повернуты к солнцу гладкой стороной. Приложишь ее к щеке и почувствуешь холод, люди зовут ее – Мачеха. А к земле они повернуты мягкой, нежной стороной, если ее потрогать, можно почувствовать тепло. Люди зовут ее Матерью. Крупные зеленые листья укрывают землю, заботятся, защищают, как крепкие зеленые щиты, шепчут: «Мы с тобой…»

Замолкаю, почувствовав, что пора.

Жду еще несколько минут.

Внимательно прислушиваюсь к ровному дыханию детей. Даже самые стойкие наконец засыпают.

Ласкаю взглядом детские лица, а сама морщусь от спазма. Живот ноет с самого утра. Вроде бы рановато для критических дней, но кажется, вот-вот пойдут.

Впрочем, больно мне сегодня не только из-за особого состояния организма.

На душе так тяжело, что и не передать.

Вчера мне не хватило никаких моральных сил разбирать вещи, принесенные Рафаэлем.

Но сегодня утром все-таки пришлось заглянуть в чемоданы, ведь надо было собирать детей. Еву в школу, близнецов в садик.

Однако, когда я заглянула туда, честно сказать, впала в шок от увиденного.

Все наши вещи скомканы, свернуты в клубок, измяты. Такое ощущение, что Рафаэль запихивал их в чемоданы ногами. Нормально это? Вот оно, его истинное ко мне отношение, без прикрас.

А как он встретил меня сегодня утром!

Смерил надменным взглядом, обдал аурой ненависти и ушел. А я ведь просто спросила, приведет ли он мальчишек в сад. Без злого умысла спросила! Я же знаю, что ему не с кем их оставить.

Впрочем, теперь, наверное, есть с кем, раз вернулась их мать.