– Ой ли, – цокает языком она. – Прямо-таки все у тебя хорошо… Что же у тебя такого хорошего, Кристина? Сменила шило на мыло, еще и с придатком, и рада?

Мне не нравится ни то, что она говорит, ни то, как она это говорит.

– Никакое не шило на мыло! – качаю головой. – У меня в кои-то веки здоровые, полноценные отношения с человеком, который полностью принимает чужих детей…

– Ты про своего армянина? – спрашивает она, иронично вскинув бровь.

– Да, про него, – киваю, ведь скрывать бессмысленно.

– Кристиночка, ну что же ты? Я думала, ты умная девочка, а ты… – свекровь цокает языком.

– А что я? – изумляюсь ее словам.

– Да он же использует тебя как бесплатную рабсилу, при этом еще и потискивает в спальне. Хорошо устроился. Мне Максим все рассказал, как ты на него батрачишь, с поварешками бегаешь. Вот ему и бесплатная няня, и кухарка, и на шлюх тратиться не надо, все, так сказать, в одном флаконе. А ты принимаешь это за любовь.

– Что за ерунду вы несете? – Мне становится плохо от ее слов.

– То есть ты сейчас не выгуливаешь его отпрысков, да? Вон тех, чернявых, что играют с Сашей и Таней?

Я оборачиваюсь в сторону близнецов, которые продолжают самозабвенно скатываться с горки и при этом визжат от счастья.

– Спорим, ты для них уже как мамочка, – продолжает язвительным голосом свекровь. – Очень нравится нянчиться с чужими детьми? Мало своих? Ну и шустрый этот твой Давидян, забрал тебя у Максима, еще и своих отродий на тебя повесил, сплошная выгода мужику.

– Не смейте называть его детей отродьями! – я уже откровенно злюсь. – И ничего он на меня не навешивал, я сама предложила за ними следить, ясно?

– О-о, уже и защищаешь его сыновей с пеной у рта, – качает головой Клара Карловна. – Ты подумай, Кристина, зачем приличному мужику женщина не первой свежести, к тому же без материального достатка, да еще и с тремя детьми? Нянька ты для его детей, да еще койку греешь и на кухне шустришь. Посмотри правде в глаза, а то, что они – исчадия ада, а не дети, так это видно невооруженным взглядом.

– Кхм, кхм… – вдруг слышим мы.

Обе оборачиваемся к дородной женщине с черными волосами. Навскидку ей лет пятьдесят, а в руках она держит с дюжину пакетов, не меньше.

– Вы, простите, кто? – тянет с недовольным видом свекровь.

– А я бабушка исчадий ада, которых вы так старательно черните… Да, да, тех, которые Давидяны, – звучит совсем уж неожиданный ответ.

Кристина

Совсем не так я хотела познакомиться с мамой Рафа. И совсем не при таких обстоятельствах. Мне настолько стыдно и неприятно за слова свекрови, что хочется провалиться сквозь землю или на худой конец забраться под лавочку, рядом с которой стою.

Я судорожно вспоминаю ее имя-отчество. Хорошо хоть, догадалась спросить об этом у Рафа, когда он рассказывал про мать. Асмик… Абрик… Кто вообще выдумывал эти армянские имена?

А, точно! Вспомнила!

– Здравствуйте, Аревик Артуровна! – я растягиваю губы в смущенной улыбке. – Мы с вами не знакомы, меня зовут Кристина, я…

– Я уже догадалась, – важно заявляет Аревик Артуровна.

При этом сверкает огромными карими глазищами, выразительными, прямо как у Рафа.

Раф, где же ты, когда ты так нужен!

– Давайте, я вам помогу, – тут же кидаюсь к ней, подхватываю часть пакетов. – Поставим их на лавочку, да?

Мы вместе водружаем ее поклажу на деревянную поверхность.

Однако, моя прыткость совсем не нравится Кларе Карловне. Ну еще бы, как это – не она в центре внимания? Непорядок.

– Что ты перед ней лебезишь? Она тебе никто, – чеканит свекровь.

Как только Клара Карловна это говорит, у меня щеки загораются красным.

Я, конечно, не из тех, кто привык молчать в тряпочку и глотать чужие грубости. Но и ругаться с женщиной лет моей почившей мамы попросту не умею, будто стоит какой-то внутренний ограничитель. Старший – значит мудрый, значит по умолчанию уважаемый, даже если это мама Максима. А ведь придется ругаться, свекровь определенно настроена на ссору. Бедная я!

Но неожиданно мне везет. Едва я успеваю набрать в рот побольше воздуха, чтобы возмутиться грубостью, как меня опережает Аревик Артуровна.

Она упирает руки в боки и говорит:

– Как это я ей никто? Очень даже кто. Это вы, милейшая, ей никто.

У Клары Карловны вытягивается лицо. Эта дама не привыкла, чтобы ей перечили.

Она меряет маму Рафа циничным взглядом и вступает в спор:

– Вообще-то, я ее свекровь, она моя невестка, а вы…

– Была ваша, стала наша, – вдруг выдает Аревик Артуровна. – Вам все понятно? Наша!

Я замираю с обалдевшим видом.

Ух ты ж-ка…

Это что сейчас происходит? Я настолько ценный экземпляр, что за меня сражаются мамы двух мужчин? Кому сказать, не поверят! Свекровям ведь по статусу положено недолюбливать невесток, а тут… Прия-я-ятно.

– Но-но, не паясничайте тут мне! – не унимается Клара Карловна, даже грозит указательным пальцем. – Кристина – жена моего сына!

– Недолго осталось, – хмыкает Аревик Артуровна. – Вы, милейшая, лучше бы следили за своим сынком, может от него и не сбегали бы жены. Воспитывать надо лучше!

– А где ваша предыдущая невестка? – зыркает на нее Клара Карловна. – Уж не сбежала ли от вашего расчудесного сына? И кому кого надо лучше воспитывать после такого? Вы на место сбежавший хотите нашу, чтобы ваших внуков нянчила, да сына ублажала. Я этого не позволю!

– Кто же вас спросит? – фырчит Аревик Артуровна. – Мой сынок, в отличие от вашего, любит своих детей и проявляет щедрость. А ваш купил пятидесятирублевых Барби целых две штуки, когда девочек три, и рад. Вам самой не стыдно, что воспитали такого сына? А должно бы…

Отмечаю про себя, что для женщины, со мной не знакомой, Аревик Артуровна удивительно хорошо осведомлена о моей жизни и отношениях с бывшим мужем.

Это же обстоятельство, кажется, возмущает и Клару Карловну.

Она активно машет руками и спрашивает:

– При чем тут какие-то там Барби? Нормального я сына воспитала, рачительного хозяина, думающего о будущем, хорошего!

– Держались бы вы от Кристиночки подальше со своим хорошим… Шли бы восвояси!

– Да как вы смеете? – вконец выходит из себя Клара Карловна. – Я пришла поговорить с невесткой, навестить внуков. Вы не имеете права меня прогонять!

– К внукам, значит? – Аревик Артуровна щурит глаза. – А что же с пустыми руками? Даже на пятидесятирублевых Барби не расщедрились? Каков сын, такова и мать!

Клара Карловна открывает рот, потом закрывает его, хлопает ресницами. Поворачивается ко мне и возмущенно говорит:

– Кристина, вмешайся наконец, что ты стоишь столбом?

А мне, если честно, было так интересно наблюдать, как они препираются, что невольно заслушалась.

– Клара Карловна, – закусываю губу, соображая, как бы не очень нагрубить. – Шли бы вы домой. Правда…

– Ах ты так… – сверкает глазами свекровь. – Что ж, мы посмотрим, чья возьмет по итогу и кто окажется прав. Цыплят по осени считают. Хорошего тебе дня, Кристиночка.

С этими словами она разворачивается и уходит, стуча каблуками по тротуарной плитке.

– Бабуська! – вдруг слышатся синхронные крики близнецов.

Артур и Тигран наконец заметили родственницу, в последний раз скатились с горки и теперь бегут со всех ног к нам.

– Хорошие мои, любимые мои, – охает Аревик Артуровна.

Они обнимаются, целуются.

Очень скоро возле нас материализуются и Таня с Сашей. Что интересно, к своей бабушке не подошли, а к этой проявляют интерес. Последней подходит Ева.

Я замечаю, как взгляд Аревик Артуровны останавливается на ней.

– Хорошенькая какая, – говорит мама Рафа.

И все смотрит и смотрит на Еву. Ищет в ней черты Рафа? Их много, там без лупы видно, кто папаша.

– Пойдемте домой, – приглашаю я Аревик Артуровну. – Чаю попьем, пообщаемся.