Она еще рада будет, что столкнулась со мной на своем жизненном пути. Уж я точно надежней, чем ее бывший. И обращаться с ней буду в разы лучше.

Что до чувств… Да на хрен они кому нужны!

Мне, например, сто лет в обед не пригодились и не пригодятся.

Взять, к примеру, мои чувства к Кристине в школе. Что хорошего тогда было?

Я с ума по ней сходил, слюной истекал, когда наблюдал, как она бегала на физкультуре. Только и делал, что пялился на нее, когда она выходила к доске. Даже в кафе ее провожал… Не рядом, конечно, чуть позади, чтобы не поняла, что на самом деле иду за ней. Чуть от счастья не умер, когда она пустила в себя мой язык, пока целовались во время танца на выпускном.

Все, после того поцелуя у меня напрочь сорвало крышу.

Я, как последний дебил, потом всю ночь выпускного признавался ей в гребаных чувствах…

Как сейчас помню, держал ее под собой, крепко прижимал телом к матрацу, целовал в мочку уха и шептал: «Люблю тебя, Кристиночка!»

Что она по итогу сделала с моей любовью? В жопу засунула! Причем мне же.

Мало того что сбежала, так еще и обвинила меня в изнасиловании, дочку скрыла! Хватило же совести…

Нет, никаких глубоких чувств мне к этой барышне не надо и даром.

Что до банального секса, который обязательно будет иметь место в моем новом браке, я не вижу никаких препятствий. Такое ощущение, что Кристина до сих пор хранит в трусах магнит. Меня крайне интересует их содержимое.

В общем, в качестве потенциальной жены она меня вполне устраивает.

А то, что в восемнадцать от меня сбежала… Так то она просто молодая дурочка была. Сейчас, поди, уже поумнела, растеряла спесь и борзоту. Да и обстоятельства изменились. У нее трое детей, один из которых мой, ей нужно крепкое мужское плечо. У меня как раз есть два! Правое и левое… В общем, не вижу особых поводов, чтобы она снова начала крутить носом, как раньше.

Конечно, я не стану сразу делать предложение. Для начала чуть поживу с ней, присмотрюсь внимательнее. Дам девчонке шанс проявить себя с лучших сторон, уверюсь в ее адекватности, а потом – вперед в ювелирный за кольцом.

Куплю цацку с бриллиантом побольше, чтобы она точно мне не отказала. План? Да охрененный план.

Кристина

Я сижу на табуретке в детской, по третьему кругу пою колыбельную феи.

Оглядываю близнецов в количестве четырех штук. Мальчики лежат на своих кроватях, девчонки – в центре комнаты на большом надувном матраце. Ева тоже с ними. Дети изрядно перевозбудились, напрыгались, поэтому уложить их – та еще задачка. Особенно впятером в одной комнате.

Я все пою свою песню, а затылок меж тем жжет, да так сильно, будто мне туда направили лупой солнечного зайчика. Все из-за тяжелого мужского взгляда. Кое-кто по имени Рафаэль скоро прожжет у меня на затылке дыру!

Мне даже не надо оборачиваться, чтобы убедиться, что Давидян по-прежнему стоит у входа в детскую, опершись на дверной косяк. Бдит! Но зачем? Не доверяет, что ли? Боится, что я как-то не так уложу его детей? Так я не настаивала, укладывал бы сам. Но нет, эту почетную миссию доверили мне. Как не злиться в такой ситуации? Сам же сказал укладывать детей, и сам же следит.

Если честно, я вообще не понимаю, зачем Рафаэль настоял, чтобы мы остались ночевать тут. Буквально за стенкой у нас удобные кровати и вообще… Дом! А тут что? Как погорельцы на надувных матрацах, честное слово.

Слышу скрип половицы позади себя и все-таки не выдерживаю, оборачиваюсь. Ожидаемо нарываюсь на взгляд Рафаэля. Он даже не скрывает, что откровенно на меня пялится!

Снова поворачиваюсь к детям, заканчиваю последний куплет.

Тихо-тихо желаю им спокойной ночи.

Подмечаю, что малышня уже не приподнимает век, наконец заснули.

Эх, я бы даже как следует этому порадовалась, не следи за мной один надоедливый тип, от которого непонятно чего ждать.

Я не чувствую себя в доме Рафаэля хоть сколь-нибудь уютно. И причина у меня имеется: что бы там он ни говорил, а не верю я, что на выпускном все было, как он сказал.

Я не знаю, что должно было со мной случиться, чтобы я с радостью легла к нему в койку. Ведь бесящий мужик! Ничего в нем привлекательного, кроме внешности, но на одной внешности далеко не уедешь… Ни тогда меня к нему не тянуло, ни сейчас не тянет. Значит, врет! И после этого он еще хочет, чтобы я чувствовала себя виноватой за то, что скрыла от него Еву. Ну несправедливо же!

И все-таки мне придется с ним как-то мириться, налаживать отношения, общаться. Мы теперь навсегда связаны обстоятельствами.

– Кристина, – слышу его тихий шепот. – Они спят, пошли.

Куда пошли? Зачем пошли? Можно я тут на табуреточке посижу? Или вон полежу с краю у детских ног на матраце. Это всяко лучше, чем вести задушевные беседы с товарищем Давидяном. Тем более что тема этих бесед мне вряд ли понравится.

– Кристина… – снова зовет он.

Не пойми отчего, чувствую, как по спине бегут мурашки. От страха, что ли? Скорей всего! Уж точно не от предвкушения разговора.

Ладно, я дева не из робких. Если товарищ Давидян хочет поговорить – да пожалуйста. От меня не убудет уделить ему две-три минуты, а лучше одну.

Встаю, легкими шажками двигаюсь к Давидяну. Однако, когда подхожу, он хватает меня под руку и ведет… в ванную! Причем неумолимо так.

– Ты зачем? – пытаюсь протестовать.

Но он шикает на меня:

– Тише ты, близнецы чутко спят. А в ванной звукоизоляция.

Звукоизоляция у него. В ванной! От удивления я даже не успеваю спросить, зачем она ему там понадобилась.

Несколько секунд – и вот мы уже в ванной комнате.

Вздрагиваю, услышав щелчок замка.

– Ты зачем запер дверь? – спрашиваю с круглыми глазами.

– Нам надо серьезно поговорить.

Ну, блин, началось…

– Рафаэль, – я выставляю вперед ладонь. – Давай я сначала скажу, окей?

Он смотрит на меня недоверчиво, кивает:

– Давай, жги.

– Спасибо тебе, – говорю с чувством. – Я искренне, если что. Ты целых два раза помог с Евой, защитил ее от Максима, для меня это очень ценно и безумно много значит.

– Что-то мне сейчас подсказывает, что будет «но», – он вопросительно на меня смотрит.

Ого, товарищ Давидян уже успел меня немного изучить.

Кусаю губу, думая, как лучше преподнести ему свое «но». Но… Деликатность – не мое, я и без того весь вечер изображала из себя послушную девочку.

– Но я считаю, – заявляю с серьезным видом, – это абсолютно не нужно, чтобы мы оставались тут. Поэтому мы с дочками завтра…

– Останетесь здесь, как я и сказал ранее, – говорит он с нажимом.

– Ты что, меня не слышал? У нас есть дом, мы не бомжи… Мы домой хотим!

– За всех не говори, – цедит он строго. – Девчонки сегодня никуда не хотели, с удовольствием бесились с моими бандитами, если сладкое, стояли на ушах.

– Они дети, – фырчу грозно. – Дай им конфет и разреши беситься, они где угодно согласятся быть.

– Вот и замечательно, – заявляет он, очень собой довольный. – Вот и договорились. В ближайшие дни вы из моей квартиры ни ногой, максимум до детсада вас доведу и обратно заберу. До самого слушания по разводу и опеке ты остаешься у меня, и это не обсуждается.

То, с каким видом Рафаэль мне все это сообщает, говорит о том, что он вправду верит в свои слова. Только вот он, похоже, забыл, что я также имею право на мнение.

– У нас есть свой дом, там нам будет гораздо комфортнее, уютнее…

– Твой дом ненадежен, – отрезает он строго. – У твоего бывшего наверняка есть ключи, и он может в любой момент туда зайти…

– У него нет ключей, – качаю головой.

На это Рафаэль лишь хмыкает.

– Думаешь, он не мог взять их сегодня из рюкзака Евы и сделать слепок? Я бы на его месте так и сделал. Нет, ты домой не вернешься. Коли уж позвала меня на помощь, имей терпение эту помощь принять. Считай, я за вас теперь ответственен. Буду провожать тебя с работы и на работу. А еще я найму человека, который будет следить за безопасностью Евы, пока она в школе. И это тоже не обсуждается…