Райан снова кивает.

— Я все поняла.

Сомнительно, но она понимает больше, чем большинство.

— Мне жаль. Не хочу показаться слабаком, но это трудно, понимаешь? Кто бы захотел взвалить все это на себя?

Райан раздвигает губы, пожимает плечами.

— Я. Я бы хотела.

Она бы хотела?

Я.

Я бы хотела.

Эти слова снова и снова звучат в моей голове, пока я смотрю на девушку, потеряв дар речи.

Не сочтите меня невеждой, но что это значит?

Футбол я знаю, как свои пять пальцев.

Жизнь на ранчо в центре Техаса — моя зона комфорта.

Я привык к чувакам, товарищам по команде и тренерам.

Привык к тому, что женщины пристают ко мне или подкатывают ко мне, когда это очевидно и ясно как божий день, но по какой-то причине не могу истолковать смысл слов цыпочки, с которой я проводил время и которую узнал получше.

Конечно, мы трахались.

Но я думал, что она просто хочет быть друзьями.

— Я думал, ты хотела быть просто друзьями.

Вот и все.

Это все, что я могу сказать, потому что в голове у меня крутится вихрь из миллиона мыслей, и все они начинаются и заканчиваются голой Райан.

Райан

«Хотя бы один член в день удерживает подальше от вибратора…»

— Сэв

Это была ошибка.

Огромная, огромная ошибка.

Я не должна была этого говорить.

Если бы можно было забрать свои слова обратно, я бы это сделала, потому что Даллас не двигается и молчит.

Мы смотрим друг на друга, наши колени теперь соприкасаются, мои укрыты клетчатым пледом для тепла и безопасности.

Даллас ничего не говорит, только наблюдает за мной своими темными глазами. Он не брился несколько дней, волосы на его лице такие же темные, как и на голове, отчего он выглядит опасным и суровым.

Я знаю, что это не так.

Парень хмурит свои густые брови.

— Я думал, ты хотела быть просто друзьями.

Так и есть. Хотела. Вернее, хочу.

— Так и есть.

Я имею в виду, мы друзья.

Просто…

Почему так трудно вымолвить эти слова? Мне было все равно, когда Диего порвал со мной. Мне было плевать в те разы, когда он отменял свидания. Я без колебаний сказала Саймону Стивенсу, что меня не интересует ничего серьезного, когда он сказал мне, что влюблен в меня на первом курсе.

Эта ободряющая беседа в туалете с Винни принесла мне мало пользы.

Интересно, что самое плохое может сказать Даллас?

Ну, для начала, он может сказать, что у него нет времени встречаться со мной, и я буду знать, что это ложь:

Мы вместе ходим на занятия и видимся два раза в неделю в течение дня.

Мы проводили вместе множество часов до и после тренировок и игр.

Он не был слишком уставшим, чтобы прийти ко мне вечером без приглашения.

Мог бы сказать, что он не увлечен мной и легко уйти от меня.

Или может сказать, что я не в его вкусе, если говорить о девушках.

Я понятия не имею, каков его типаж на самом деле, только то, что я удовлетворила потребность, которая заключалась в том, чтобы одурачить владельцев команды, заинтересованных в том, чтобы предложить ему место в своей команде.

Но что, если он этого не скажет?

Я делаю глубокий вдох. Перемещаюсь на диване так, чтобы оказаться лицом к нему, скрестив ноги, и сдвигаю одеяло так, чтобы оно больше не лежало у меня на коленях.

— Итак, что я слышу — просто чтобы убедиться, что я тебя правильно понимаю — это то, что я тебе… нравлюсь.

Да, типа того.

— Конечно. Можно и так сказать.

Это заставляет его рассмеяться.

Даллас ухмыляется.

— Неужели так трудно сказать, что ты запала на меня?

— Запала? — повторяю я, в моем тоне слышится легкое возмущение. — Я никогда не говорила, что запала на тебя.

То есть, да, я совершенно точно на него запала.

Какая теплокровная молодая женщина осталась бы равнодушной?

Даллас фыркает.

— Ты только что сказала, что хочешь взвалить все это на себя.

— Сказала.

— И ты больше ничего не собираешься говорить? Просто собираешься замолчать и оставить меня в догадках?

Одного южного акцента достаточно, чтобы я растаяла; ухмылка только усиливает дрожь, пробегающую по моему позвоночнику.

— Могу я быть честной?

— Пожалуйста.

— Я понятия не имею, зачем я тебе все это говорю, — признаюсь я, и румянец проступает на моих щеках.

— Дорогая, ты мне до сих пор ничего не сказала.

Дорогая.

Это первый раз, когда он назвал меня дорогой, и я не испытываю отвращения к этому ласковому слову. Я бы не вытолкнула его из постели, если бы он случайно простонал это, когда кончал, но это уже забегание вперед.

— Райан, ты пытаешься сказать мне, что хочешь закончить наш пиар-трюк?

Нет?

Да.

Нет.

Я в панике. С одной стороны, если я скажу «да», то он может подумать, что я вообще не хочу его видеть. С другой стороны, если скажу «нет», он может подумать, что я хочу продолжать притворяться.

— Райан… ты паникуешь.

— Нет.

— Да. Я вижу это в твоих глазах. — Он тянется ко мне и берет мои руки. — Эй, если это то, чего ты хочешь, тогда… давай сделаем это.

— Что сделаем?

— Перестанем притворяться.

Мои плечи только что поникли от разочарования? Поражения?

Средним и указательным пальцами Даллас касается моего подбородка, приподнимая его.

— Эй. Посмотри на меня.

Я не могу.

Не могу смотреть ему в глаза, боясь того, что могу увидеть.

— Давай попробуем.

Я поднимаю взгляд. Поднимаю брови.

— Да, — он кивает. — Я в игре.

— Мы говорим об одном и том же?

— Кто может быть уверен? Ты не хочешь говорить то, что думаешь! — Он смеется. — Что творится в твоей хорошенько головке?

— Ты хочешь попробовать… это? Нас? — Боже мой, я сказала это. Я ПРОИЗНЕСЛА ЭТИ СЛОВА.

Нас.

— Да, нас. Ты видишь здесь еще кого-нибудь?

Я качаю головой.

— Давай сделаем это.

И снова я краснею от своих слов, от бравады, которой не чувствую.

Но когда Даллас закрывает расстояние между нашими телами и опускает свой рот на мой, я вздыхаю, счастливая и довольная, мои нервы покалывает, когда я раздвигаю губы, чтобы его язык мог проскользнуть внутрь.

Парень обхватывает меня за талию, и притягивает к себе, пока я не оказываюсь у него на коленях, целуя его.

— Ты такая чертовски милая, — бормочет он, скользит губами к моей шее, целует меня ниже уха, вызывая покалывание.

Дрожь.

— Правда?

— С каких пор ты стесняешься? — Он все еще скользит губами по моей коже, мягко вжимаясь в мою плоть.

Это прекрасное отвлечение.

— Я не стесняюсь.

— А прозвучало именно так, когда ты пыталась сказать мне, что я тебе нравлюсь.

— О, боже, — простонала я. — Теперь так и будет? Ты собираешься постоянно напоминать мне об этом?

— Возможно.

Даллас

«Как только мы начали встречаться, я стал максимально возбуждаться в любой неловкой ситуации».

— Даллас

Ну, черт возьми, если это не превзошло все мои ожидания.

Райан Уинтерс хочет стать моей девушкой.

Я крепко прижимаюсь к ней, утыкаясь лицом в ее шею, и закрываю глаза.

Я хочу запомнить этот момент, как бы чертовски слащаво это ни звучало, потому что у меня никогда не было такого момента раньше.

У меня никогда не было девушки, если не считать тех, что были в средней школе и отношения с которыми длились неделю. Никогда не было времени.

Зачеркните это: никогда не находил времени.

Моя мама всегда говорит, что нужно находить время для важных дел, и я никогда не думал, что это относится к другим людям, только к семье — и уж точно не к женщине. Я полагал, что она имеет в виду футбол, и, видит Бог, это было само собой разумеющимся.