Гррр.

Внезапно белая простыня, скрывающая его пенис, начинает подниматься, натягиваясь в области его члена, и я поднимаю взгляд к лицу парня.

Даллас наблюдает за мной, на его губах застыла ленивая улыбка.

— Хочешь присоединиться к вечеринке?

Я качаю головой с тихим смехом.

— Нет, мне больно. — Я больше не могу этого выносить, как бы сильно я ни хотела, чтобы он был внутри меня. Как бы мне ни нравился вид его члена.

— Тогда я, наверное, пойду отолью и прыгну в душ. — Он зевает, отбрасывая простыни. — Если ты не против.

Я киваю.

— Не против.

Когда он поднимается, я не могу оторвать взгляд от его спины.

Как у греческой статуи, каждый мускул его тела напрягается, когда парень двигается, мощный и твердый. Я передумываю о том, что не хочу заниматься сексом, испытываю искушение позвать его обратно на кровать, но не хочу показаться нуждающейся.

Но будет ли у меня еще один шанс провести с ним ночь?

Предложение пересмотреть наше первоначальное соглашение и перейти к ситуации «друзья с привилегиями» вызывает у меня тревогу. Если бы он отказал мне, я бы умерла от смущения…

Поэтому я смотрю, как он уходит.

Перезваниваю маме, когда он в душе, натягиваю пару треников и толстовку, закручиваю волосы в беспорядочный пучок на макушке.

— Привет, мам, — я зеваю. — Ты рано встала.

— Ты тоже, — она фыркает. — Напряженная ночь?

Почему она спрашивает это таким тоном?

— Да. Вчера мы с Винни и несколькими друзьями ходили на футбол.

— Я вижу, что ты ходила на игру. Когда ты собиралась рассказать нам с отцом, что встречаешься с кем-то? Нам пришлось узнать об этом от бабушки и дедушки. Твоя бабушка переживает. Все в их сообществе пенсионеров заглядывают к ней.

Я выхожу из спальни и иду в гостиную, сажусь в мягкое синее кресло рядом с раздвижной стеклянной дверью патио.

— О чем ты говоришь? Я ни с кем не встречаюсь. Я бы сказала тебе об этом.

— Правда? Значит ты не встречаешься с Далласом Колтером? Райан, твой отец вне себя.

— Я не встречаюсь с Далласом Колтером, мама. Я уже говорила тебе. Это тот парень, которому Диего заплатил, чтобы он порвал со мной.

— Зачем ты врешь! Это же во всех чертовых новостях!

Мое тело замирает, мозг обрабатывает все слова, которые она кричит мне. Пенсионное сообщество моих бабушки и дедушки, папа вне себя, новости…

— Что значит «во всех новостях»?

— Первое, что твой отец делает утром, это проверяет результаты игр на спортивном канале и, как ты думаешь, чье лицо он увидел на экране, целующейся с прогнозируемым первым номером драфта НФЛ на парковке? Его дочь. Я думала, у него случится сердечный приступ, когда он вошел в спальню.

У меня голова идет кругом.

Так это был фотограф, которого я видела вчера на парковке! Я так и знала. Я сказала Далласу, что…

О, боже мой.

Очевидно, он знал.

Он знал, что этот парень был там и фотографировал нас, и, очевидно, он также записывал нас.

— Ты видишь это?

— Что вижу? — Он повернул шею, как будто ему было трудно увидеть того же парня, что и я.

— Того парня. — Я сделал паузу, дождь хлестал по глазам. — Мне показалось, что я видела, как он фотографировал.

— Под таким дождем?

Я кивнула. Имело ли значение, шел дождь или нет, чтобы пресса фотографировала нас?

— До этого…

Он схватил меня за руку и потянул к своему грузовику.

— Почему мы все еще стоим здесь? Пойдем.

Отвлекая меня.

— Райан, ты еще там? — Мамин голос прерывает мои воспоминания.

Если бы у телефона, по которому я разговариваю, был шнур, я бы нервно крутила его.

— Я полагаю, то, что у папы чуть не случился сердечный приступ, было не очень хорошо?

— Все, что я знаю, это то, что мы получаем звонок за звонком, а сейчас еще утро. Это просто смешно. Кто этот мальчик?

Она продолжает называть его мальчиком, но он совсем не такой.

— Я не встречаюсь с ним. Мы просто… мы друзья.

— Как ты подружилась с парнем, который бросил тебя вместо одного из своих приятелей?

Ах. Значит, она помнит, как я упоминала Далласа! Как хитра моя мама, когда хочет выудить информацию.

— Все сложно, — говорю я ей. Я не могу сказать, что согласилась на фарс ради его футбольной карьеры. Что вдруг звучит так чертовски глупо и было таким глупым поступком, что вся эта идея показалась мне отвратительной. Идея, с которой, как мне тогда казалось, я смогу справиться.

Мама разочарованно хмыкает.

— Я не понимаю ваше поколение.

— Ты и не должна его понимать. Это между мной и Далласом.

— Теперь это между тобой, Далласом и всей нацией спортивных фанатов.

— Мам, я только что проснулась. Можно я выпью кофе и перезвоню тебе?

— Ты же сказала мне, что была в душе.

Черт. Ненавижу, когда она так делает, как будто она чертов частный детектив, собирающий воедино кусочки тайны. Только это не тайна — это моя личная жизнь! И я все еще понятия не имею, о чем она говорит.

То есть, я знаю, о чем она говорит.

Я не видела своими глазами, о чем она говорит, но как только Даллас выходит из душа, я готова наброситься на него.

Даллас

«Хотелось ли вам когда-нибудь обнять свою девушку и вдруг понять, что у вас ее нет?»

— Дрю Колтер

Почему Райан смотрит на меня так, будто я только что напортачил?

Неужели три раза трахнуть ее прошлой ночью было недостаточно? Нужно ли мне трахнуть ее еще раз, прежде чем уйти?

Сидя на диване, она терпеливо ждет, пока я снова надену свою одежду — футболку и штаны, в которых я был вчера, теперь сухие из сушилки.

Нечистые, но сухие.

По пути останавливаюсь в ее спальне, чтобы поискать свои носки, которые каким-то образом пропали.

— Что?

Она скрещивает руки.

— Я что-то сделал? — Лучше всего задать этот вопрос сходу, поскольку очевидно, что я действительно что-то сделал, чтобы заслужить такой гнев, но я не настолько глуп, чтобы спрашивать что-то глупое вроде: «Почему ты выглядишь так, будто кто-то нагадил в твои хлопья?

— Ты видел новости?

Нет, я не видел новостей, хотя мой телефон разрывался все утро, большинство сообщений от моих товарищей по команде и братьев, которые задаются вопросом, где я и почему не вернулся домой вчера вечером.

— Нет.

Эй, это не ложь. Я не видел репортажей, но чертовски хорошо знаю, что она имеет в виду: нашу фотографию разнесли по всем национальным новостям.

— Я думала, что они поместят мою фотографию на большом экране на стадионе, и на этом все закончится. Ты сказал, что так будет.

Я пожимаю плечами.

— Что ты хочешь, чтобы я сделал?

Ее глаза почти выскакивают из головы, когда она уставилась на меня.

— Что-нибудь! — Она поднимает руки вверх. — Ты знаешь, в какой ярости сейчас мои родители?

Я фыркнул.

— О, пожалуйста. Кому какое дело? Тебе двадцать один год. Ты спрашиваешь у них разрешения посрать?

Рот Райан открывается.

Закрывается.

Пар практически вырывается из ее носа.

— Конечно, я не спрашиваю у них разрешения посрать, но предупредить меня было бы здорово. — Она встает. — Вообще-то, предупреждение от тебя о фотографе тоже было бы здорово. Кто-то должен был знать об этом.

— Мой агент устроил это. — Я говорю это как можно более непринужденно, слова звучат для меня чужеродно и странно. Мой агент устроил это.

— Мне пришлось отключить телефон, — возмущенно заявляет Райан, как будто необходимость сделать это является нарушением ее конституционных прав.

— И? Хочешь, чтобы я тоже отключил свой? — Серьезно, что она хочет, чтобы я сделал прямо сейчас?

Ситуация находится вне моего контроля.