Я не слышу ни одного из своих младших братьев.

Звонок в дверь раздается снова.

— Настойчивый, да? — говорит Элиас.

— Дрейк! — Я прислушиваюсь к звуку шагов. — Дрю!

Ничего.

— Кто-нибудь может открыть эту чертову дверь?

Элай зевает и потягивается.

— Наше время все равно вышло. Я отключаюсь.

Я наклоняюсь вперед, чтобы нажать кнопку завершения вызова, но не раньше, чем добавляю:

— Спасибо, что уделил мне время.

— То же самое. Мы скоро пообщаемся.

Мой агент завершает разговор, и я отодвигаю свой стул от стола, прежде чем встать.

Я просовываю голову в дверной проем спальни Дрю.

Пусто.

Просовываю голову в спальню Дрейка.

Пусто.

С громким вздохом я спускаюсь по лестнице, дергаю входную дверь, не заглядывая в окно, чтобы посмотреть, кто там.

Большая ошибка.

Огромная.

Я не пытаюсь натянуть улыбку, не утруждаю себя любезностями — я и так знаю, чего хотят эти три цыпочки.

Прислонившись к дверному косяку, я скрещиваю руки.

— Привет.

— О! — У блондинки, живущей по соседству, на лице широкая улыбка, а глаза расширены от удивления. Не уверен, потому ли, что она не ожидала, что дверь открою я, или потому, что надеялась на это. — Даллас, привет.

— Привет.

Нас никогда официально не представляли, поэтому я понятия не имею, как ее зовут и как зовут любую из них, но они определенно знают меня и моих братьев.

Почти уверен, что Дрейк трахнул одну из них в первую неделю нашего переезда.

В любом случае, сегодня холодно как в аду, а эти трое одеты так, будто собираются в ночной клуб. Может, так оно и есть, но, черт возьми. Вы бы не застали меня стоящим на чьем-то крыльце без куртки.

Брюнетка дрожит и тычет блондинку в бок.

— Близнецы здесь?

— Нет.

Если их и расстраивает отсутствие энтузиазма с моей стороны, то вторая блондинка точно это показывает, несколько раз открывая и закрывая рот, чтобы что-то сказать, но потом передумывает. Или ей на самом деле нечего мне сказать?

— Они придут в ближайшее время? — Блондинка вытягивает шею, чтобы заглянуть мне за спину, как будто близнецы прячутся, а я лгу, что их нет дома. Или, может быть, она пытается узнать, нет ли у меня гостя?

— Понятия не имею. — Я прищуриваюсь на них. — Вам не холодно?

Они все дрожат.

— Очень холодно.

— Почему вы не надели пальто? — На улице минусовая температура.

— Они не подходят к нашим платьям. — Да уж.

— Это отстой. — Если бы я был быком, то жевал бы жвачку, настолько мне надоел этот разговор. — Что-нибудь еще?

У меня есть дела поважнее, а эти трое не в моем вкусе. Мне нравятся женщины, которые достаточно умны, чтобы носить одежду, когда на улице холодно, Господи Иисусе.

— Можно войти? — смело спрашивает одна из них, брюнетка, на которой меньше всего одежды из этой троицы, трясущаяся как осиновый лист в сером платье цвета металлик на бретельках.

— Нет. — Я отталкиваюсь от дверного косяка, потирая руки. Берусь за дверь, чтобы закрыть ее. — Ну, увидимся. Может, пойдете, наденете свитера или еще что-нибудь.

— Ну ты и козел! — отвечает одна из них, ее длинные висячие серьги ловят свет от фонаря на крыльце.

— О, хороший ответ. — Я ухмыляюсь. — Если я такой козел, почему вы хотите зайти внутрь?

Я с удовольствием захлопываю дверь.

Райан

«В каждой истории есть две стороны, но он придурок в обеих».

— Райан Винни

— Клянусь, что не слежу за тобой.

— Правда, — растягиваю я. — Так вот почему ты меня преследуешь? Опять?

Парень выкладывает свое барахло на стол рядом с моим и садится без приглашения.

Не то чтобы оно ему было нужно, но все же было бы вежливо с его стороны спросить.

— Мы в одном классе, — бормочет он. — Расслабься.

Резко поворачиваю голову к нему.

— Разве ты не знаешь, что это триггер — сказать женщине, чтобы она расслабилась?

— Правда? — Ему все равно. — Странно.

Он открывает свой ноутбук и включает его, не обращая внимания на мое раздражение.

— Почему ты сел здесь? Здесь миллион других мест.

Парень поднимает бровь.

— Правда? Миллион?

Боже мой, он такой раздражающий.

— Серьезно, почему ты сидишь здесь?

Я честно хочу знать. И почему я не положила свою сумку с книгами на сиденье, когда пришла сюда?

— Потому что ты такая дружелюбная и приветливая.

— Да, это так. Спасибо. — Много сарказма, мало искренней благодарности.

Мы смотрим в сторону входа в лекционный зал, и я пытаюсь игнорировать его существование, но Даллас усложняет задачу, когда расставляет ноги и выставляет вперед свое огромное тело. Как я не замечала его раньше?

Сегодня на нем серые джоггеры.

Темно-серая толстовка.

Без шапки.

Он всегда был в ней в те разы, когда я сталкивалась с ним, и вид его лохматых, иссиня-черных волос поражает.

Если внимательно посмотреть на него…

У него толстые бедра — любой человек с хорошим зрением может это увидеть. Эти штаны ему очень идут.

Черт возьми!

Почему эти парты стоят так близко друг к другу? Разве мы не должны быть на расстоянии шести футов друг от друга?

Я стараюсь не замечать его линию челюсти.

И что от него пахнет одеколоном.

И его большие руки. Большие ладони.

Пальцы, которые закрывают всю клавиатуру ноутбука, когда он их расставляет…

Неважно.

Я смотрю прямо перед собой.

— У тебя есть карандаш?

Что это за вопрос? Он пользуется ноутбуком.

— Нет.

— Есть конфеты?

Что?

— Нет.

— Протеиновый батончик?

— Может, помолчишь? — шиплю я, оглядываясь по сторонам, чтобы проверить, не слушает ли кто-нибудь наш разговор. — Некоторые из нас хотят услышать, что она говорит.

В передней части комнаты профессор Ребекка Робинсон обсуждает аспекты обслуживания клиентов в деловом общении и то, как на них повлияло создание социальных сетей, как они развивались.

По крайней мере, так гласит заголовок ее презентации в PowerPoint.

Рядом со мной Даллас роется в кармане рюкзака и достает пару очков в черной оправе. Сдвигает их на переносицу, пока яичники во всех уголках мира взрываются.

Отлично.

Ладно, он симпатичный, большое дело.

Факт в том, что он придурок, и я знаю об этом не понаслышке.

— Ты слышала что-нибудь от Диего в последнее время? — шепчет он рядом со мной, одновременно делая пометки на своем ноутбуке, как будто он внимательно слушает лекцию. Между тем, я почти не слышала ни слова из того, что говорила профессор Робинсон.

— Нет.

Он фыркает.

— Это меня не удивляет. Никакого хребта.

Стук, стук, стук.

Даллас печатает ужасно быстро для парня с такими большими руками.

— Ты ведь не посылала ему сообщения?

— Тоже нет, — бормочу я уголком рта. — Но спасибо за кредит доверия.

— Эй, этот парень не дал тебе никакого объяснения. Я бы не удивился, если бы ты ему написала. — Он продолжает стучать о клавишам. — Я бы разозлился.

— Ну, я не злюсь.

В основном. По большей части это были задетые эго и гордость.

— Это значит, что он тебе не нравился.

— Не анализируй мои отношения, как будто ты что-то о них знаешь.

Он усмехается. Смех низкий, глубокий и достаточно тихий, чтобы только я могла его услышать. Его рука касается моей, и я чувствую, как его тело вибрирует от движения.

— Я ничего ни о чем не знаю, не волнуйся.

— Очевидно.

Он ерзает на своем месте, заставляя мой ноутбук — тот, к которому я едва прикоснулась, — двинуться вправо.

Даллас едва замечает это.

На протяжении всего урока я чувствую его запах.

Слышу его дыхание.

Его вздохи.

Даллас Колтер кашляет четыре раза, причем два раза, как я подозреваю, специально, чтобы позлить меня. Не менее дюжины раз ударяется своим коленом о мое, занимая большую часть пространства для ног.